– Не знаю, что до меня, мисс Барт, но вы, похоже, любите не только маски, но и спектакли .
Теодора улыбнулась и протянула мне пустой бокал, а потом кивнула на бутылку с вином.
– Пока мой бывший муж и мой деловой партнер выясняют отношения с криминальным авторитетом, мы могли бы выпить за знакомство, что скажете?
– Думаю, время у нас есть.
Я наполнил оба бокала (этого хватило для того, чтобы бутылка опустела, и бдительная официантка ее забрала), и Теодора пригубила свое вино.
– Теперь вы можете называть меня по имени, – сказала она.
Для традиционного поцелуя она не поднялась, но и на брудершафт мы не пили, а поэтому я решил, что можно оставить условности.
– Я очень рад. У вас замечательное имя.
– О вашем я могу сказать то же самое. Вивиан . – Она выдержала паузу и в очередной раз поболтала вино в бокале. – Так что это за таинственное развлечение, о котором говорят все вокруг? Мне любопытно.
– Сколько бы я ни рассказывал, лучше будет пойти и взглянуть.
– Чего мы ждем?
Во вторую половину клуба нас сопроводил Адам, и в его присутствии мы молчали – меня не покидало ощущение, что в этом молчании есть что-то неловкое.
– Мы уже пришли? – полюбопытствовала Теодора, когда мы остановились перед последней дверью.
– Почти, – ответил ей Адам. – Вам предстоит пройти еще несколько шагов, мисс Барт. Но с завязанными глазами. Таковы правила.
С этими словами он завязал глаза черной шелковой лентой сначала нашей гостье, а потом и мне.
– Вот и все. Теперь вам нужно войти и сделать ровно пять шагов. А потом вы вольны делать все, что хотите.
Петли двери – ее открыл кто-то изнутри, потому что Адам предварительно постучал – едва слышно скрипнули, я взял Теодору за руку, и мы дружно отмеряли пять шагов.
– Темнота , – констатировала она. – Наверное, новых гостей это приводит в замешательство, но любопытство рано или поздно пересиливает страх?
– Именно так.
– Ну что же. Если мы находимся в темноте, и нам не нужно смотреть друг другу в глаза, то мы можем поговорить откровенно?
Я уже набрал в легкие воздуха для того, чтобы ответить – хотя, сказать по правде, понятия не имел, что – но Теодора приложила ладонь к моим губам, заставляя замолчать. Ее кожа, в первую секунду показавшаяся мне не просто холодной, а ледяной, стала теплой, и пахла чем-то тонким и едва уловимым. Так пахнет горный цветок, появляющийся раз в несколько месяцев – расцветает глухой ночью и дарит миру ноты странного запаха, а наутро уже исчезает.
– Что ты ищешь? – спросила у меня Теодора.
Она провела пальцами по моему лицу – так, как это делает человек, пытаясь «узнать» кого-то в темноте на ощупь.
– Иногда мне кажется, что того, что я ищу, не существует.
– Для того чтобы так говорить, сначала ты должен назвать это своим именем. Так что же ты ищешь?
– Счастье .
Теодора легко потянула меня за ткань рубашки, делая знак наклониться. Теперь наши лица находились почти вплотную, а ее волосы касались моей щеки. И тогда я почувствовал это … ощущение, которому вряд ли подобрал бы название, но мог сказать совершенно точно: его я не испытывал еще ни разу. Я словно увидел себя со стороны стоящим перед открытой дверью, за которой хранилось все, к чему когда-либо стремился и о чем мечтал, но так и не получил. И все, что мне оставалось – сделать один небольшой шаг. И я уже начал чувствовать, как что-то меняется внутри меня, хотя этого шага еще не сделал.
– Счастье, от которого ты постоянно убегаешь, и которого так боишься? Ты просыпаешься, открываешь глаза и заранее знаешь, что этот день будет похож и на предыдущий, и на остальные прошедшие дни. И что завтра тебя ждет такой же день. Ты думаешь: «Ничего, скоро я умру, и тогда эта цепочка оборвется». Но, тем не менее, ты ищешь счастье. Ждешь, пока оно придет к тебе само ?
– Я не знаю.
Она отстранилась, и я обнял ее за талию. В этом жесте не было ничего эротического – больше всего он напоминал жест отчаявшегося человека, который, испугавшись, хватается за появившуюся у него искру надежды. Что она сделала? Задала странный вопрос? Сказала странные вещи? Нет. Скорее, это я дал ей странный ответ . Но дело было не в ответе, а в том, что я заговорил об этом с совершенно чужой мне женщиной… с чужой женщиной, которая и вовсе не казалась мне чужой.
– Тогда как же ты его найдешь?
Не дожидаясь ответа, Теодора высвободилась из моих объятий и положила ладонь мне на лоб.
– Искать стоит только тогда, когда ты готов найти , – сказала она. – Подумай о том, готов ли ты найти то, что ищешь. И только потом отправляйся в путь.
Несколько секунд я лежал неподвижно, а потом открыл глаза, сел на кровати и огляделся. Кровать была моей, спальня – тоже. Жанна спала, тесно прижавшись ко мне, но почувствовав, что я уже не сплю, открыла глаза.
– Что с тобой? – спросила она сонно. – Ты плохо себя чувствуешь?
Я взял телефон и посмотрел на экран. Позднее воскресное утро – половина одиннадцатого. Несмотря на то, что так рано я обычно не вставал, спать мне не хотелось совсем.
– Ты объявил мне бойкот? – Жанна тоже села и положила руку мне на плечо. – Я серьезно. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Скажи… в котором часу я вчера пришел?
– Ты шутишь!
– Нет, черт возьми. Я не помню ни минуты прошедшей ночи.
Жанна обреченно покачала головой. В свое оправдание я ничего сказать не мог, потому что действительно не помнил . Для меня вечер закончился разговором с Теодорой во второй половине клуба… о чем мы говорили? О счастье? Ну и тема для места, где люди и не разговаривают вовсе, а предпочитают заниматься делом .
– Что ты пил? – спросила она, стараясь говорить как можно более участливым тоном (с каменным выражением лица, которому позавидовал бы даже прокурор в суде, это вязалось плохо).
– Я выпил пару глотков вина.
– Тогда что ты курил?
Я отмахнулся от нее, встал и вял со стула халат.
– Ничего, разумеется. Жанна, тебе кажется, что это смешно?
– А ты видишь на моем лице улыбку? Что бы ты ни курил – а я знаю, что ты обожаешь всякую гадость – на этот раз ты превзошел сам себя. Потому что забыл даже тот момент, когда ты это делал !
– Так что было ночью?
Жанна сделала трагическое лицо и уронила голову на подушку.
– Хочется верить, что ты не смеешься надо мной. Ты пришел, как всегда, в начале шестого. Я уже спала, но проснулась. Я приготовила тебе чай, мы поговорили, а потом ты уснул.
– В начале шестого ?! С каких это пор я прихожу в ночь с субботы на воскресенье так поздно? Обычно до утра остается Адам, а я возвращаюсь после полуночи!
– Вот уж не знаю, чем ты там занимался. И с кем . Наверное, твой разлюбезный Патрик в компании не менее разлюбезного художника крепко присели тебе на уши, а в тебе проснулся психоаналитик, и ты решил, что невежливо их перебивать.
Я потер висок – у меня болела голова. Может, все это мне приснилось? С какой минуты вообще начался этот сон? Может, мне приснился весь вчерашний день? Что на меня нашло, с каких пор я путаю реальность со сном?
– Дурацкая история, как раз в твоем духе , – резюмировала тем временем Жанна. Она встала с кровати и подняла с пола мой свитер – почему-то у меня дома свою одежду она не жаловала. – Думаю, что надо сварить нам обоим кофе. А тебе – покрепче .
Авирона (Теодора Барт)
Воскресенье
Я сжимала руль затянутыми в перчатки руками, набирая скорость. Мерседес летел вперед, ловко маневрируя в потоке машин. Отпуск закончился, и я еще собиралась расквитаться с бывшим мужем и незадачливым партнером самым неромантичным способом – прижать их в бизнесе. Сами виноваты. Дети. Вчерашний вечер до сих пор вызывал улыбку. Слезы дались непросто, хотя, стоило немного забыть о жизненном опыте тысячелетий и ограничить себя временными рамками – сами полились. До обиды один шаг, которого я никогда не сделаю.