Ирина Давыдова - Я для тебя остановлю эту планету

— Такого не бывает, — слишком обреченно произнесла она.

— Какого?

— Я не могу вам стать дочерью, у вас есть дети, которых вы, исходя из ваших слов, безмерно любите, а я чужой человек, и нельзя любить чужих, как своих.

— Девочка моя, ты уверена в своих словах?

— А почему нет? Если собственные родители ненавидят меня, — дрогнувшим голосом ответила девушка и сглотнула подступивший ком в горле.

— Знаешь, что я тебе скажу, Цветочек, родители не любят свое дитя не от того, что именно ребенок виноват в чем-то, они не любят, потому что у этих людей гнилая душа.

— Я не верю, что Конс…

— Родная моя, послушай, прошу, — перебила Дарья, и сжала в руке запястье Риты, в знак поддержки. — Видимо, вы с Максом не разговаривали на эту тему, но я открою тебе одну тайну, думаю, она заставит тебя задуматься.

— А Макс хотел бы, чтобы я это знала?

— Если это необходимо для твоего спокойствия, то да, хотел бы.

— Тогда, что это?

— Я не родная мама Максиму, не по крови.

— Кааак? — не веря в услышанное, проговорила она.

— Родная мама умерла при родах, но я знаю его с пеленок, такого крохотного и забавного малыша. А когда Максу было пять лет, мы сошлись с Иваном Сергеевичем, у нас были нелегкие отношения, я очень вспыльчивая была, строптивая, но сын всегда был на моей стороне.

— Никогда бы не подумала, что…

— Да, дорогая, чужие тетки могут любить детей любимых мужчин.

— Но я…

— А ты любимая женщина одного из моих любимых мужчин, и я, в свою очередь, обещаю тебе, что сделаю все, чтобы ты не чувствовала себя чужой в нашей семье.

— Поверьте, когда вы узнаете обо мне все, то перестанете так думать…

— Маргарита, — как-то строго проговорила женщина и, придвинувшись к ней ближе, добавила. — Я ничего не хочу слышать о том, что я буду думать «после»! Свои дети всегда дороги! Запомни это, — а потом смягчилась, улыбнулась и обняла, прошептав на ухо. — Иди, моя хорошая, в душ, а мы тебя подождем внизу.

После этих слов Дарья Борисовна вышла из спальни, оставляя Марго наедине со своими мыслями. Только вот сама девушка ощутила в себе какой-то щелчок, словно ее что-то подтолкнуло, и она поняла, что дальше тянуть нельзя. Она не имеет право обманывать людей, которые так хорошо к ней относятся, не имеет право скрывать правду от Максима, мужчины, который дарит ей всю свою заботу.

Он не родной сын! Господи, да она бы в жизни не посмела так подумать, а все потому, что Дарья ни разу не показала себя холодной или не любящей.

— Успокоилась, слава Богу, — произнесла Дарья, когда вошла в кухню, где сидели Константин Вениаминович и Макс.

— Спасибо тебе, мама, — прошептал мужчина, подходя и обнимая ее.

Он был по-прежнему взволнован и зол, но когда мама произнесла нужные слова, его словно попустило, стало легче, что Рита, наконец, смогла успокоиться.

— Вы лучше объясните мне, что произошло, кто довел девочку до такого состояния?

— Рита захотела узнать, кто ее отец, а для этого ей пришлось встретиться с матерью, пффф…

— И? — потребовала женщина продолжения.

— А дальше Вениаминыч знает лучше, — он кивнул в сторону своего бывшего помощника, который приехал перед тем, как спустилась Ласточка.

— Я в кафе пришел на встречу со старым знакомым, и совершенно случайно увидел Риту, решил подойти, поздороваться, и не сразу обратил внимания, кто с ней сидит. Только когда услышал голос, узнал в той женщине Наталью, а она тут же начала поливать Маргариту грязью. И еще я узнал одну важную вещь… Маргаритка — моя дочь, — слова сочились сквозь боль, грудную клетку сдавило, и он себя даже ненавидел за то, что не присутствовал в жизни дочери.

— Что??? — неожиданно прозвучали два голоса.

— Когда мне было сорок лет, я встретил Наталью, влюбился, как мальчишка. Новые отношения за долгие годы, счастью не было предела. Потом она забеременела, я был так рад, только… ее родители были против, да и статусом я тогда не особо блистал, ты знаешь, Дарья. — Она кивнула, прекрасно зная, что Костя гораздо позднее открыл свой бизнес. — В общем, я попросил, чтобы они оставили ребенка, что после родов я сразу заберу его, воспитаю должным образом, и их никогда не потревожу. Все было решено, ее родители согласились, потом настал день родов, а мне даже не сообщили, и когда я пришел в роддом, сказали, что малышка умерла при родах.

Мужчине больно было вспоминать об этом раньше, а теперь стало еще труднее, понимая, что на самом деле ребенок остался жив.

— Сказали, что девочка была очень слабой… Господи, ну откуда в этой женщине столько зла? — это был риторический вопрос, но так требующий своей озвучки.

Ему хотелось кричать, хотелось выпустить на волю свою боль и ненависть к этой женщине, посмевшей решить судьбы двоих людей. Ладно, его, но маленькой, ни в чем неповинной девочки! За что?

— Если бы я только знал…

— Значит, она отдала Риту в…

— Да, — перебил Макса Константин. — Она оставила ее в роддоме, ну, а куда ребенка дальше определят, ей было плевать.

— Господи, — горько вздохнула Ласточка, прикрывая рот ладошкой.

— Я бы ни за что не бросил своего ребенка, — прошептал Вениаминыч и бросил взгляд на дверь, где уже стоял Вишневский старший. — А теперь даже не знаю, как просить прощения у Риты.

— Думаю, пришло время рассказать все, — начал Иван Сергеевич. — Только не знаю, имеем ли мы на это право.

— Рассказывай, — без доли сомнений попросил Максим, мечтая узнать все о своей девочке.

— Я сама… расскажу обо всем, — все четверо повернули головы в сторону смежной гостиной, где уже тихонько ступала Рита, переодетая в спортивный костюм.

Войдя в кухню, она замерла взглядом на отце — взглядом, наполненным болью. На миг прикрыв глаза, прошла к столу, вытащила сигарету из пачки Макса и прикурила. Давно не курила, недели три, а сейчас не могла, хотелось чем-то руки занять, а потому, сделав затяжку, и больше ни на кого не глядя, прошла к панорамному окну. С минуту смотрела в никуда, а потом, снова прикрыв глаза, согнутой в локте рукой оперлась о стекло, тяжело вздохнула и, сделав затяжку, вернулась к столу. Потушив недокуренную сигарету в пепельнице, Маргарита каждому по очереди посмотрела в глаза, сжала кулачки и снова подошла к окну, съехала по стенке спиной, располагаясь на полу и отворачивая голову в сторону внутреннего двора.

И Рита начала свой рассказ, с самого начала, с того момента, как мечтала найти свою маму, как грезила о ней. Вспомнила первую встречу, и как мать ее унизила, как ненавидела и смеялась. Рассказала о знакомстве с Сергеем, об их счастливой семье, как она хотела ребенка. Вспомнила день, когда ее жизнь начала рушиться с момента выстрела пистолета в кабинете мужа, его арест, ее переживания. Не утаила и потерю ребеночка, которого не смогла сберечь, рассказала все о том дне суда, и как они впервые встретились с Максимом. О том, что мать и здесь помогла добить Риту, обвиняя в том, что она сделала аборт. Они все ее в этом обвинили. А потом о том, как оказалась на улице, «голая» едва ли не в прямом смысле этого слова, и некуда ей было идти с пустым кошельком. Как хотела сброситься с моста, но пошла в сторону сквера, и лежала на скамье, не чувствуя ни рук, ни ног от мороза. И как очнулась в светлой уютной комнатке, хозяйкой которой являлась Катерина.

Все это время по Дашиным щекам катились слезы, она не переставала всхлипывать, ощущая боль за эту молодую девушку, которой так много пришлось пережить. На ватных ногах она поднялась со стула, медленно прошла к Рите, заглянула в голубые глаза, полные боли, и с отчаянным порывом обняла хрупкое тело. Сжимала крепко, но нежно, выказывая свою поддержку, и чувствовала, как Маргарита выдохнула и расслабилась, словно сняла с себя оковы страха. Цветочек обняла ее в ответ и прошептала негромко, но так, чтобы могли слышать все:

— Не покидайте меня, никогда.

После ее слов раздался грохот на всю кухню, и все четыре пары глаз устремили свои взгляды на взбешенного Максима, который со всей дури саданул кулаком по дверце отрытого шкафчика.

— Закопаю мразей! — выкрикнул он и в два шага оказался возле своей девочки, осторожно забрал ее у мамы в свои руки и бережно обнял любимую женщину.

ГЛАВА 17

Некоторое время они так и стояли в кухне, Константин с отчаянием потирал одной рукой лоб, Дарья с болью и слезами в глазах смотрела на мужа, а Максим продолжал обнимать свою женщину, которая на данный момент была слаба и нуждалась в его поддержке. А он согревал не только тело, но и ее душу, вселял уверенность и надежду, и как-то становилось совсем хорошо, и больше не страшно. Да, Рита давно перестала бояться, научилась жить с этим грузом, но когда в офисе услышала дикий крик Ржевского, вот тогда снова почувствовала былой страх. А Макс все равно не дал ее в обиду, защитил, поддержал, а теперь и вовсе говорит, что любит. И она не сдержалась, призналась в своих чувствах. Вот только что будет теперь, после откровенных признаний?