Вечером, входя в городскую квартиру, вмиг показавшуюся чужой и пустой, Санькаь опухшими от слёз глазами глянула вокруг. Всё напоминало о маме – косметика на трюмо, старая сумка, висевшая на зеркале, пальто и обувь, да куда ни обернись, повсюду были её вещи. Даже вещи всё ещё хранили запах цветочных духов, которые так любила Альбина.
Вот только ей они уже не нужны…
– Что же мне делать, бабуля? Мы с тобой остались совсем одни... – горько улыбнулась девушка, но Таисия строго осадила:
– Убиваться и гробить свою жизнь я тебе не дам! Пройдёт время, Саша, и всё перемелется. Не пропадём, не думай об этом. Закончишь, школу, будешь учиться в своём медицинском, пенсии моей хватит на нас двоих.
– Мне кажется, сейчас откроется дверь, и мама войдёт и начнёт нас ругать, как мы могли поверить в это! – прошептала Сашка, с горечью усмехнувшись.
– Так, хватит. – веско велела старушка, подтолкнув внучку в кухню. – Давай-ка займёмся делом. Ох, Алька бы всыпала тебе за беспорядок, Сашка! Квартиру прибрать надо, а не раскисать, на всё будет время, лапушка моя. Иди. Не стой истуканом, займи себя делом, девонька. Время-то, оно лечит, всё наладится, Сашечка.
Нехотя включив в розетку вилку чайника, Саша села за стол, и оперлась подбородком на руки. Ей нужно учиться жить без мамы, и присматривать за бабулей, а не предаваться своему горю. Как ни цинично это звучит, но жизнь продолжается…
В день похорон была безветренная и, на удивление, тёплая погода, словно природа, тихо скорбела по хорошему человеку, безвременно ушедшему в мир иной. Пряча озябший нос в теплый вязаный шарф, Сашка безучастно смотрела, как гроб закидывают землёй, и в душе у неё скребла щемящая тоска. Она даже не простилась с мамой, останки не подлежали восстановлению, и опознать погибших можно было лишь с помощью экспертиз ДНК. Пока длилась вся эта кутерьма, прошло почти три недели, и уже наступил декабрь.
А ведь они с Альбиной так ждали Новый год, строили планы, мечтали отправиться в Чертаново и вволю там нагуляться вместе с бабулей. Впервые Саня подумала о том, что самый любимый праздник не будет в этом году отмечать вообще...
– Сашенька... – кто-то тихо позвал её по имени, выдернув из пучины отчаяния, и она вздрогнула.
Рядом с ней встал красивый незнакомый мужчина лет сорока, и участливо накрыл её плечи дорогим пальто. Она нахмурилась, лицо человека казалось смутно узнаваемым, и девушка всматривалась в жгуче-чёрные раскосые глаза, безуспешно ища в них немой ответ.
– Вы знали мою маму? – вновь повернувшись к могиле, тихо спросила она.
– Знал, очень давно, девочка. Восемнадцать лет назад, Саша. – кивнул кавказец, печально глядя в лицо девчонки.
В памяти у неё что-то щёлкнуло, перед глазами всплыли письма, адресованные неведомому Давиду, и Сашка настороженно взглянула на мужчину.
– Вы её друг молодости? – осторожно уточнила она, подсознательно зная, что неожиданно прикоснулась к тайнам прошлого матери
– Не совсем. Сашенька, я понимаю, сейчас не время для таких просьб, но нам с тобой необходимо поговорить. – начал незнакомец, но, уловив её протестующее выражение, ласково добавил: – Это непосредственно касается тебя и очень важно!
Немного подумав, Алекса кивнула, чувствуя себя одинокой и всеми покинутой. Мужчина почему-то внушал доверие, его искреннее участие было неподдельным, и девушка сказала:
– Завтра после уроков я могу прийти в кафе ˝Х.И.м.е.Р.А˝, Вы знаете, где это?
– Найду. Спасибо, Сашенька. – согласился он и, неожиданно притянув её к себе, по – отечески обнял. – Держись, моя славная, и всегда помни, ты не одна. А всё, что бы, не происходило в твоей жизни, на это есть воля Аллаха.
Шмыгнув носом, Саша внимательно провожала взглядом уходящего к воротам кладбища мужчину. Интуиция подсказывала, это и есть тот Давид, письма к которому так и не отправила мама, но было загадкой, откуда он знает, как зовут её, Александру, и, главное, чего от неё хочет.
Спохватившись, что не вернула ему пальто, Санька оглянулась, но чёрный внедорожник, сверкая на солнце хромированными дверцами, уже мчался прочь по заснеженной дороге.
Не выдержав, Артём подошёл к Екатерине и отобрал у неё сумку с вещами. Девушка резко развернулась, собираясь сказать что-нибудь колкое, но парень приложил к губам палец.
– Не дури, а? Кто тебя выпустит с территории гарнизона? Если полкан узнает, куда ты навострила лыжню, нас вышлют отсюда без права забрать отработанные материалы для репортажа!
– Не бойся, Тёма, никто из вояк не посмеет так поступить. Мы – телевидение, ты хоть соображаешь, какой поднимется ажиотаж, если Рогозин отберёт у нас аппаратуру с отснятыми кадрами?
– Сядь! – неожиданно гаркнул появившийся в комнате полковник, и Катя вызывающе прищурилась. – Ты что, молокососка, приехала сюда устраивать диверсию и мутить воду?! Я дал согласие на ваш приезд только с одним условием, что ты и твой оператор не станете совать нос дальше гарнизона, и вдруг мне докладывают, что журналистка намылилась в горы! Тебе, Катерина, жить расхотелось, или ты наивно думала, что Аль Сайд примет тебя с распростёртыми объятиями и с радостью даст интервью московскому каналу?!
– Вы не понимаете. – тихо, но упрямо оборвала его тираду она. – Я здесь не за тем, чтобы сделать сенсационный репортаж с места боевых действий. Вернее, и за этим тоже, но у меня и другая цель. Несколько недель назад Вы отправили капитана Терлецкого на спец.задание, и он пропал! Так вот, товарищ полковник, Илья мой друг детства, и я сама найду его, раз вы ни чёрта не делаете для этого!
Схватившись за голову, мужчина что-то невнятно буркнул, и оглушительно рявкнул:
– Мать вашу, репортёры грёбаные, да чтоб я ещё когда-то связался с вашей братией! А ну рассказывай всё по порядку и без вранья!
Взглянув на ошарашенного этим гневным выпадом Артёма, блондинка победно улыбнулась.
– Товарищ командующий, я уже всё сказала! Мой друг исчез, я намерена пробраться в лагерь Аль Сайда якобы взять интервью, и узнаю, что стало с Ильёй. Ведь Вы пойдёте мне навстречу и выделите сопровождающих?
Ответом ей был громкий хлопок двери...
– Ну? Я же тебя предупреждал... – вздохнул парень, за что был удостоен уничтожающего взора коллеги.
– Заткнись, Тёма, и слушай меня! – громким шёпотом оборвала Давыдова. – Раздобудь нам два комплекта военной формы, не знаю, договорись с ребятами, заплати им, чтобы сегодня ночью патруль пропустил нас по блокпосту. На рассвете мы уже будем далеко отсюда, и я не собираюсь сидеть здесь и ждать, когда из Москвы за нами пришлют вертолёт.
– Ты в своём уме? – энергично покрутил у виска пальцем оператор. – У нас даже оружия нет, а как мы спрячем аппаратуру?!
– Не будь идиотом! – отрезала Катя. – Нам понадобится лишь видеокамера и микрофон. Иди, Артём, не теряй время! Договорись с кем-нибудь из солдат и купи у них форму.
– Я так и думал, что вляпаюсь с тобой в какую-нибудь мерзкую авантюру. – простонал парень, и, убедившись, что коридор штаба пуст, бросился к входной двери...
Однако, планам Екатерины не суждено было сбыться в самом хорошем смысле слова, ибо за пару часов до предполагаемого побега, во двор въехал камуфлированный УАЗ и журналистка, подбежав к окну, увидела выбирающихся из машины троих мужчин в военной форме. Словно почувствовав её взгляд, Илья поднял голову и с изумлением воззрился на подругу...
За шесть часов до описанных событий…
Выслушав торопливую речь своего посыльного, Джафар удовлетворённо улыбнулся и жестом приказал парню уйти. Терлецкий, пытливо взглянув на полевого командира, с видимым равнодушием поинтересовался:
– Всё готово? Мы можем выдвигаться в путь?
– Мои люди ждут у переправы, на берегу неподалёку от пограничной заставы. Вертолёт с минуты на минуту будет доставлен к ущелью, и я очень надеюсь, капитан, что обойдётся без неожиданных сюрпризов.
Смех Ильи заставил его сдвинуть густые брови на переносице.
– Я пока ещё хочу жить, Джафар. Нам пора. – сухо отозвался Илья, криво ухмыльнувшись.
Он первым вышел из шатра в душный день. Сейчас, будучи поверх формы в длинном светлом халате, подпоясанном чёрным кушаком, с покрытой куфией, головой, Терлецкий мало чем напоминал военного, но на такой одежде настоял Аль Сайд, считавший маскировку необходимой мерой.