Эстель Маскейм - Я говорил, что лучше промолчать?

– Понятия не имею, – бормочу я. Сейчас я не в состоянии рассуждать о том, что будет между нами. Прежде всего нужно найти ночлег и поговорить с Тиффани. Все остальное – позже. – Дай мне сначала разобраться с другими проблемами.

– И я понятия не имею, – сникает Иден.

Достаю из шкафчика над раковиной бритву и зубную щетку и кладу их в сумку. Пора уходить. Мама хочет, чтобы я покинул дом, а я не заслуживаю даже того, чтобы просить у нее прощения.

– Возьми. – Иден кивает на что-то, лежащее в шкафчике, и печально улыбается. – На случай, если будет совсем тоскливо.

Проследив за ее взглядом, понимаю, что Иден говорит о бутылочках с антидепрессантами на верхней полке. В горле вновь встает ком. Я практически никогда не пью таблетки, предпочитая им другое средство. Пусть оно запрещено законом, зато помогает гораздо лучше. Сейчас мне как никогда нужна доза, но я запрещаю себе об этом думать. Моя жизнь и так летит под откос. Нельзя еще больше усугублять положение, поэтому послушно сую баночки в сумку. Не уверен, что буду их принимать, но попытаюсь. И ради Иден, и ради себя самого.

Снова смотрю на Иден – девушку, которую я по-настоящему полюбил. Она все еще со мной, несмотря на то, что обо мне узнала. Искренне за меня переживает, хотя я этого не заслуживаю. Жаль, что я не могу дать ей большего. Иден слишком хороша для меня. Я ее недостоин.

Вместо слов прощания привлекаю ее к себе и, закрыв полные слез глаза, утыкаюсь лицом ей в макушку. И почему я раньше так не обнимал Иден? Удивительно приятно просто стоять с ней рядом, наслаждаясь ее нежностью и теплотой. Мы ведь созданы друг для друга. Иден обхватывает меня за талию и прижимается щекой к моей груди. Как же не хочется расставаться…

Целую Иден в лоб и тихо обещаю:

– Я все улажу.

Потом в последний раз стискиваю ее в объятиях и наконец с грустью отстраняюсь от нее. Моя бы воля, я бы никогда с ней не разлучался! Как жаль, что все так вышло…

Ободряюще киваю Иден и выхожу из ванной. Мне мучительно тяжело покидать этот дом. Плетусь в коридор, не оглядываясь, потому что чувствую: стоит мне еще раз на нее посмотреть, и я разрыдаюсь.

– Я буду надеяться, – произносит Иден мне в спину, и я наконец даю волю слезам.

Пятью годами ранее

Меня захлестывает волна паники, я цепенею от ужаса. И вдруг неожиданно успокаиваюсь. Скоро все закончится. Отец больше не сможет меня обидеть. Не будет ни лжи, ни страданий, ни боли. А это… это все, что мне нужно.

Внезапно начинаю желать этого всем сердцем. Наконец-то все прекратится раз и навсегда! Отцу только и надо, что ударить меня посильнее или чуть дольше задержать руки на моем горле. И, наверное, он так и поступит.

Мысль о том, что меня не станет, приносит с собой странное умиротворение. Скоро я окажусь в безопасности.

Надеюсь, мама не будет грустить обо мне слишком долго. Я очень ее люблю и уже скучаю. Не хочу, чтобы она плакала. Джейми и Чейз, наверное, не станут обо мне так уж тосковать. Теперь они смогут полностью забрать приставку себе. Это их утешит.

А отец… Пусть он поймет, как я страдал из-за него последние четыре года, и пожалеет о содеянном. Пусть его до конца жизни мучает совесть, и он никогда не оправится от чувства вины.

Как это грустно: погибнуть от рук родного отца – человека, который должен, наоборот, защищать меня и вдохновлять своим примером; который к тому же постоянно твердит, что любит меня.

Теряю сознание, уплываю в темноту, и в душе воцаряется покой.

Я смирился с неизбежным.

Наши дни

С гулко бьющимся сердцем жду, что вот-вот откроется дверь. Секунды тянутся бесконечно. Уже поздно. Уличные фонари рассеивают мягкий оранжевый свет, а свежий вечерний ветерок приятно холодит кожу. Опустив голову, поудобнее поправляю висящую на плече сумку.

День выдался трудный. Покинув дом, я поехал к океану и долго смотрел на набегающие волны, стараясь собраться с мыслями. Хотелось хотя бы на несколько часов отвлечься и позабыть о том, что моя жизнь рушится. Казалось бы, что может быть проще: надо всего лишь позвонить Деклану Портвуду. Но я подавил в себе это желание, даже удалил номер Деклана с телефона. Я исправлюсь, стану лучше.

Надо было понять, куда мне теперь податься. Сначала я собирался к Дину: там бы меня приняли с распростертыми объятиями. Однако, поразмыслив немного, я осознал, куда на самом деле должен поехать. И вот – стою на пороге у Тиффани. Несмотря на все наши обиды и непонимание, нам надо все окончательно выяснить. Мы оба виноваты в произошедшем, и я не могу сейчас бросить ее одну.

Слышу скрежет замка. Дверь со скрипом приоткрывается, и я встречаюсь взглядом с Тиффани.

– Тайлер, – выдыхает она и распахивает дверь.

– Тиффани, – шепчу я и, войдя в дом, скидываю сумку с плеча.

Внезапно она заключает меня в объятия, крепко-крепко прижимает к себе. Уткнувшись ей в шею, глажу ее по волосам и, зажмурившись, пытаюсь справиться с нахлынувшими чувствами. Меня не волнует, что я предстаю перед Тиффани таким: беспомощным и подавленным. Больше я не стану изображать из себя крутого парня. Теперь я – просто я.

– Пошли наверх, – предлагает Тиффани мне на ухо. – Все обсудим.

Молча киваю и отстраняюсь. Она берет меня за руку и ведет по мраморной лестнице. Устало и медленно плетусь по ступенькам. У меня совсем не осталось сил. Даже не знаю, выдержу ли разговор: он обещает быть не из легких.

Мы заходим в комнату. Повисает молчание – такое тяжелое, что меня снова начинает мутить. Столько всего надо понять, во многом разобраться… С чего начать?

Присаживаюсь на краешек кровати, зажав ладони между колен. Тиффани, в шортах и майке, останавливается посреди комнаты и нервно накручивает пряди на палец. Опускаю глаза. Веки так опухли от слез, что даже моргать больно.

– Меня выгнали из дома.

– Мне жаль, – вздыхает Тиффани, устраиваясь рядом со мной. Наши бедра соприкасаются. Чувствую на себе ее пристальный взгляд, но не решаюсь посмотреть ей в лицо. – А вообще-то нет, не жаль. Ты… ты меня предал, Тайлер.

– Да. – Сглатываю ком в горле.

Похоже, ее злость прошла. В голосе сквозит неподдельная боль, и я вновь сгибаюсь под тяжестью вины. Нельзя было допускать, чтобы все так закончилось. Зря я поддался на шантаж вместо того, чтобы по-хорошему с ней расстаться. Тогда бы не пришлось ей изменять. Я настоящий эгоист.

– Прости, – искренне говорю я и наконец осмеливаюсь взглянуть на Тиффани. Она кажется совсем потерянной и грустной. Никогда раньше не видел ее такой. От прежней самоуверенной, властной стервы не осталось и следа. Рядом сидит несчастная девушка с разбитым сердцем. – Я… я действительно… был с Иден, – бормочу я, изучая собственные руки. – Я ничего не мог с собой поделать. Я не хотел ранить твои чувства, Тиффани.

– Не оправдывайся. – Глубоко вздохнув, она массирует лоб. – Сейчас это уже не имеет значения. У нас… у нас есть проблема посерьезнее.

– Значит, ты… – Не могу даже вымолвить это слово. На меня вновь накатывает дурнота, и я зажимаю рот рукой, боясь, что меня вырвет. – Ты и правда…

Тиффани оборачивается. Какое-то время мы молча смотрим друг на друга. Ее губы дрожат, на щеках блестят слезы.

– Я ждала подходящего момента, чтобы тебе сказать, – лепечет она, и эта весть вновь оглушает меня, как в первый раз.

Все во мне переворачивается. Трясу головой, не в силах поверить в услышанное.

– Но как?.. – выдавливаю я. Не может быть! Мы с Тиффани всегда очень осторожны. – Ты же принимаешь противозачаточные.

– Не знаю. Наверное, забыла выпить таблетку. – Тиффани поднимается на ноги и начинает нервно расхаживать по комнате. – Мне очень страшно, – признается она и, закрыв лицо руками, внезапно заходится рыданиями.

– Не волнуйся, – торопливо утешаю ее.

Приблизившись к ней, мягко отнимаю ее руки от лица и, наклонившись, заглядываю в глаза. Мы оба в ужасе и не представляем, что делать, при этом я стараюсь не показать, что напуган не меньше.