Эстель Маскейм - Я говорил, что ты нужна мне?

– Тайлер, прекрати! – крикнула я, однако среди всеобщей суматохи мой сдавленный крик прозвучал как мышиный писк. Я подбежала, попыталась оттащить Тайлера за футболку – безрезультатно. Он колошматил и колошматил, чуть локтем не вмазал мне по лицу. Я попятилась, прижав руки к щекам. Накатила паника, я совсем растерялась.

Дин сумел уклониться. Пригнулся и побежал на Тайлера, ударил головой в грудь. Они сцепились и рухнули на журнальный столик посреди комнаты – тот разлетелся вдребезги с оглушительным звоном. Кровь закипела в жилах, там было столько адреналина, что эти взбешенные «лоси» не чувствовали даже боли.

– Да сделай же что-нибудь! – закричала я, встряхнув Змея, который отстраненно наблюдал за дерущимися с безопасного расстояния. Из всех нас у него единственного достало бы сил, чтобы положить конец этому безобразию.

– Ладно, ладно, – примирительно кивнул Змей. Небрежно бросив на стол пакетик «Доритос», он подобрался к диванам и, обхватив Дина поперек живота, стал оттаскивать его от Тайлера. – Да расцепитесь уже наконец! – заорал он, отшвырнув Дина в сторону.

Эмили, протянув руку, помогла подняться Тайлеру. Адреналин понемногу спадал, взгляды противников немного смягчились. Тайлер, весь в осколках битого стекла, стянул через голову футболку. На спине красовались глубокие порезы, но меня больше тревожила его правая рука. Из-под плеча сочилась струйка крови и, стекая по локтю, капала на ковер. Эмили кинулась на кухню, где ребята держали аптечку.

Обливаясь слезами, я взглянула на Дина – убедиться, что он не ранен. Можно сказать, что в сравнении с Тайлером мой бывший парень легко отделался. Он смотрел на меня, наполовину прикрыв опухающий глаз, и тяжело дышал.

– Выйдем, поговорим! – грозно прозвучала команда; во всем его облике сквозила та же злость, с какой он ввалился в квартиру. Дин не стал меня ждать – пулей пронесся вперед, гулко топая, распахнул дверь и вышел в общий коридор.

Я в нерешительности обернулась, взглянула на Тайлера. Тупо глядя в одну точку, он стоял среди битого стекла – там, где раньше красовался журнальный столик, – и вид у него был как у лунатика. Вокруг сновала Эмили, Змей лез под руку, они старательно бинтовали порезы друга, да и я хотела помочь… но пока что мне предстоял безотлагательный разговор с Дином.

Содрогнувшись до глубины души, я мужественно шагнула за дверь и оказалась наедине с Дином в общем коридоре. Видимо, теперь ему хотелось разговора без свидетелей, ну а у меня просто уже не было сил сопротивляться. Я замерла перед ним, отирая с глаз предательские слезы.

– Ты мне изменяла. – Дину словно нужно было проговорить все это, чтобы наконец-то поверить. Он прищурился и боязливо заглянул мне в глаза. Мне стало больно – в его взгляде сквозили тоска и отчаяние. – Я так сильно тебя любил, а ты… Ты крутила хвостом перед Тайлером. Он ведь мне друг! А тебе – вообще брат!

– Прости! – хрипло воскликнула я. Поезд ушел, теперь извиняйся, не извиняйся – один черт. На прощение я даже не надеялась, все было видно по его лицу. В нем читалась такая безграничная ненависть, такое презрение, словно я – мерзкая жаба. Непривычное зрелище. Милый, любимый Дин с доброй улыбкой и ласковыми глазами, где ты теперь?.. – Не знаю, как перед тобой оправдаться.

– Даже не думай лезть ко мне со своими разговорами, – пригрозил он, как сплюнул. Попятился, словно желая увеличить между нами разрыв, и, сунув руку в задний карман, вынул бумажник. Ссадина на щеке начала кровоточить. Меня так и подмывало коснуться его, как прежде, приголубить. – Вот, получай, – процедил Дин и швырнул в меня пятидолларовой банкнотой. Я машинально ее подхватила, не дав спланировать на пол. Наша с ним символическая пятерка. У меня задрожали губы. – Пять долларов за то, чтобы вы навсегда исчезли из моей жизни! Оба!

Сунув бумажник в карман, он потер разбитую щеку и пошел к лифту, даже не посмотрев на меня напоследок. Я провожала его взглядом, а по щеке текли горькие слезы. Беспомощно привалившись к двери, я сползла вниз, закрыла руками лицо и от души разрыдалась. Дин уходил навсегда.

В квартире висело незримое напряжение. Я сразу его уловила, едва проснулась. Никто ни с кем особо не разговаривал, все молча слонялись по комнатам, и каждый был занят чем-то своим. Змей, наверное, пытался примириться с тем, что узнал про нас с Тайлером, – я то и дело ловила на себе его пристальный взгляд. Тайлер притих и вел себя сдержаннее обычного. Да и как можно блистать красноречием и сыпать шутками после всего, что произошло накануне?.. Мы были слишком подавлены и удручены. Обсуждать случившееся не хотелось – дай бог поскорее забыть. Дин превратился в запретную тему. После своего демонстративного ухода он не подал о себе ни весточки. Еще бы! Вряд ли он когда-нибудь даст о себе знать. Тиффани залегла на дно. Ни ликующих эсэмэс, ни подтрунивания, ни издевок – полная тишина. Мне написала лишь Рейчел. Она попросила объяснить ей, какого черта у нас здесь произошло, и по этой причине мы договорились встретиться с ней в кафе.

После ничтожных попыток затолкать в сушку груду белья я заглянула на кухню и бросила взгляд на настенные часы: близилось к половине двенадцатого. Тайлер со Змеем, сидя в гостиной, вяло обсуждали результаты футбольного матча. Без журнального столика в комнате стало пусто. Хотя мы весь вечер убирали осколки, в ковре наверняка еще что-то застряло, и мы не ходили босиком.

– Пора собираться, – проронила я. Вообще-то я давно уже подготовилась. Коротая ожидание, я занимала себя всяческими делами. Мне не хотелось приходить слишком рано, но и опаздывать не было в планах.

Тайлер тут же вскочил и обеспокоенно сморщил лоб. На правой руке красовалась повязка: он сильно порезался о стекло.

– Может, мне все-таки тоже пойти?

– Я сама попробую все объяснить, – сказала я с теплой улыбкой, растроганная такой заботой. Конечно, с ним было бы легче, спокойнее; и все же это разговор девичий. Так что держать ответ мне выпало в одиночестве.

– Иден, – Змей щелкнул пальцами, чтобы привлечь к себе мое внимание. Я посмотрела на него, и он расцвел. – Передай Рейчел, что в восемь я за ней заеду.

Я нахмурилась, скрестив руки на груди. Все это было чересчур подозрительно.

– Ты в курсе, что завтра она уезжает?

– Иден, – мрачно проговорил он и покачал головой. А потом, вдруг распрямившись, прижал руки к сердцу и со всей искренностью взглянул на меня. – Неужели ты не веришь в любовь? Настоящее чувство не знает границ. – Едва высокопарные слова сорвались с его губ, он прыснул со смеху.

– Ох, успокойся, – сказала я, закатив глаза, и протянула руку к ключам, лежавшим на столике. Направилась к двери, взглянула на Тайлера на прощанье. Он сидел с хмурым видом, как видно, переживал, чувствуя собственную беспомощность. Я пожала плечами и через силу улыбнулась – мол, сама справлюсь. Меня колотила нервная дрожь.

Без долгих прощаний я вышла за дверь, решив вместо лифта воспользоваться лестницей. Пока сбегала по ступеням, скинула эсэмэс Рейчел, пусть знает, что я уже в пути. Мы договорились встретиться в «Джо», совсем рядышком, за углом, – там отменный кофе. В гостиницу мне лучше было не приходить: Дину я как кость поперек горла, не стоило лишний раз мозолить человеку глаза.

Я вышла из подъезда, и тут у меня всерьез стали пошаливать нервишки. Я не знала, чего ждать от Рейчел – то ли поймет она, то ли нет. Объяснить предстояло многое: и почему я с Дином так поступила, и что у нас с Тайлером, а судя по тому, в каком тоне были сформулированы утренние эсэмэс, подружка была не в особом восторге.

Вдох – выдох, не надо так нервничать. Свернула на Лексингтон-авеню, до кофейни рукой подать. Неожиданно я остановилась и, опершись ладонью о витрину какого-то магазина, попыталась обрести внутреннее равновесие. Минуту я так постояла, подышала, подождала, пока отпустит живот. Господи, поскорей бы со всем этим разделаться! Пусть люди узнают и примут. Вот бы вообще ничего не пришлось объяснять!.. Вспомнилось, что на очереди разговор с родителями, и я окончательно сникла.

К кафе я подоспела чуть позже назначенного срока, заняла очередь и вынула из кармана джинсов пятидолларовую банкноту. Мне сразу взгрустнулось. Пусть это и не та самая пятерка, которой мы с Дином обменивались целых два года, а совершенно другая, но и она навеяла воспоминания. И куда теперь ее прикажете деть? Хранить до скончания веков? Потратить? Выкинуть в мусорный бак? Подать нищему?