Если до этого хоть кто-нибудь в зале оставался спокойным, то эти слова не оставили шансов. По всей видимости, они затронули бы и глухого. Толпа взорвалась одобрительным гулом. Но, на самом деле, ни один человек не отреагировал на эти слова так, как Сладкова. Она не произнесла ни звука. Не пошевелилась. Но внутри у нее все перевернулось.

Погасли прожектора, и огромный душный зал погрузился в темноту.

– Дамы и господа! – конферансье сделал характерную паузу, расчетливо усмехаясь, и позволяя толпе свистеть и кричать. – Левый угол ринга. Действующий чемпион мира по версии WBO27 в полутяжелом весе – Стальной Русский Волк – ЕГОООООР АРРАААААВИН!

К тому моменту, как длинный бойцовский коридор осветился оранжевыми лампами и движущимися черно-желтыми лентами с англоязычными надписями: «EGOR ARAVIN», Стасино сердце колотилось в каком-то безумном предынфарктном отрыве. Она успела сделать один судорожный вдох, тогда как толпа за ее спиной на мгновение замолчала, позволяя первым аккордам спортивного музыкального трека пробить тишину мощными ритмами.

Пока тысячи различных голосов скандировали имя Аравина, Стася сидела все так же неподвижно, наблюдая за неторопливым и уверенным продвижением чемпиона по проходу. За его спиной шла небольшая по современным меркам команда. Его тренер, его врач и его спарринг-партнер. Но это были люди, которые в действительности любили и поддерживали Егора.

Прикусывая нижнюю губу, Сладкова отметила, что сейчас, в качестве чемпиона, он смотрелся жестче, чем привыкла видеть его она. Под ногами Егора словно земля дрожала. Он был устрашающе напряженным. И одновременно ошеломляюще хладнокровным. Это сочетание демонстрировало окружающим звериную натуру Аравина. Мощную. Ожесточенную. Беспощадную.

Перед тем, как подняться на ринг, он нашел Стасю глазами и, вызывая немое недоумение публики, притиснул правую перчатку к сердцу. Девушка повторила его движение, касаясь кулаком своей груди, и следом за этим отправляя изящный воздушный поцелуй.

Это был второй захватывающий момент того вечера. Потому что первым стал выход Аравина.

Пока конферансье объявлял выход Андрея Труханова, Сладкова сидела, словно в трансе, из которого ее вывел присевший рядом Прохоров. Он простецки ухмыльнулся и, залихватски хватая ее руку, поцеловал выступающие под тонкой кожей костяшки. Пристроив Стасину ладонь у отворотов своей олимпийки, заговорил, перекрикивая шум:

– Улыбайся, принцесса. Демонстрируй свою силу гладиатору.

– А если ее нет?

– Куда ж она делась? Или мне стоит включить сингл «Рокки», – продемонстрировал подготовленные наушники. – Что скажешь, Настька?

– Нет, давай без «Рокки» сегодня. В другой раз.

– Ну же, подари улыбку своему гладиатору, – снова попросил Димка, продолжая легонько сжимать ее руку. – Знаешь… Иногда даже самым сильным нужно быть кем-то любимыми.

Стася смерила Прохорова долгим взглядом.

– Спасибо, Дима, – вымученно поблагодарила она.

Он кивнул и медленно опустил захваченную ранее ладонь ей на колени.

Фокусируя своей внимание на ринге, Сладкова встретилась взглядом с Егором и, превозмогая себя, улыбнулась.

«Сделай это, чемпион!»

«Я сделаю это!»

Лишь благодаря одному ее присутствию Аравин ощущал отличительную ответственность. Чувствовал в себе необузданную силу. Стремление быть выше, лучше, достойнее. Ради нее. Для нее.

Динамит поднялся на ринг по-королевски. Демонстративно раздувая мышцы, и посылая Аравину убийственные взгляды.

Никто не сомневался в том, что бой начнется активно. Невооруженным глазом отмечалось, насколько боксеры агрессивно настроены. Только и ждали стартового гонга, словно два хищника, готовых сражаться за территорию. Они создавали вокруг себя такое мощное силовое поле, что толпа чувствовала отклик их энергетики в собственных грудных клетках.

И вот первый гонг прозвучал.

Противники атаковали друг друга одновременно. Ни один из них не мялся у своей позиции, не изучал поле боя, не примерял силу. Оба знали, кто они, и зачем вышли на ринг. Не рассчитывали сдаваться без жесткого боя. Не владели подобными мыслями и качествами в своих арсеналах.

Стася напряженно следила за раундом, кусая губы, и время от времени выкрикивая какие-то ободряющие слова. Сомневалась в том, что Егор способен ее слышать, но так сильно волновалась, что молчать уже просто не могла.

Трибуна следила за поединком тише обычного. Затаив дыхание, отслеживала малейшее перемещение боксеров по рингу и каждую, даже самую незначительную, атаку.

С возрастающим азартом впитывали сумасшедшую скорость, звериную мощь, отточенные комбинации и удары.

С обоих углов ринга.

Первый шок получила публика в начале пятого раунда. Все произошло слишком быстро, как чаще всего и случается в боксе. Аравину потребовался один удар, чтобы свалить Труханова на пол. Стася внимательно наблюдала за поединком, но в тот момент ей показалось, словно бы она отвлеклась, и на одну-две секунды потеряла связь с действительностью. Вроде бы, стояло на ринге два боксера, моргнула – Динамит на лопатках.

Поднялся на ноги быстро, едва рефери выкрикнул «два». Двинулся на Егора серией жестких ударов.

– Сдохни, – зло зашипел Труханов. – Вместе с сукой твоей тебя закопаю.

Что-то щелкнуло и задымилось в сознании Аравина. Стало трудно сосредотачиваться и следить за техникой.

Ярость и хаос поглотили его. Исчезли четкие распределения. Безликим тепловым пятном стал для него соперник.

Убить его захотел. Палачом выступить.

Наплевав на нормы и правила, позволил своему зверю главенствовать.

Оттеснил Динамита к канатам, на ходу совершая по его грудной клетке яростные несистемные удары.

Слышал крик и возню Натаныча внизу ринга. Но не срабатывало.

Щелк, щелк... холостым ходом. Не мог переключиться.

Точечным отрезвляющим прострелом выступил оклик Стаси.

– Егор! Егор Аравин!

Этого хватило, чтобы рефери смог разогнать боксеров по разным углам ринга.

– Сынок, что ты, черт возьми, вытворяешь? – сердито шипел ему Щукин в перерыве. – Оставляй голову ясной. Даже если противник знает твое слабое место, ты все еще способен контролировать это. Обойди Труханова. Не позволяй его словам и действиям затронуть тебя. Если не можешь, сдавайся прямо сейчас.

Аравин сплюнул кровавую воду и разъяренно посмотрел на тренера.

– Нет, – грубо ответил он ему.

Натаныч качнул головой.

– Дыши. Дыши, чемпион.

Вытер его влажное изувеченное лицо полотенцем, но парень даже не поморщился. Гневно дыша, смотрел сквозь тренера.

– Егор, ты заметил? Чем сильнее ты атакуешь, чем чаще наносишь ему удары – тем сильнее он распаляется. Это то, что я тебе говорил на тренировках. Динамит по-настоящему включается в игру, только если чувствует боль и опасность. Без ударов победа невозможна. Но… Будь готов к ужесточению.

– Я понял.

– Не выпускай его. Дави. Но делай это правильно. Иначе толку не будет. Ничего не добьешься. Слышишь меня, сынок?

– Да.

Содержимое Стасиного желудка дрожало, и грозилось вырваться наружу. Она так сильно прикусывала губы, что ощущала во рту металлический привкус крови. Черные укороченные брюки безжалостно измялись нервными движениями рук в районе бедер. Волосы растрепались. Она отчаянно нуждалась в утешении и понимала, что только Аравин может ее успокоить. Но, в данный момент, именно она выступала гарантом равновесия. Должна была.

И Сладкова держалась.

Этот бой не выглядел, как обычный спортивный поединок. Скорее, как сражение двух упрямых и жестоких воинов. Борьба на истощение.

Их ярость точила время. Секунды будто застревали, и перещелкивались медленнее обыкновенного. Любая из них могла стать решающей. Но ни один из соперников не желал останавливаться. Они упивались самим сражением. Нет, результат, несомненно, имел для них значение. Но, казалось, не спешили закончить бой, стремясь причинить друг другу как можно более сильные увечья.

Прохоров дергал ногами и взмахивал руками. Орал маты во всю глотку. Сладкова даже успела испугаться, что его выведут из зала. Но, к ее мимолетному облегчению, никто не обращал на них какого-то особого внимания.