Ольга глубоко вдохнула и позволила себе на секунду расслабиться. Посмотреть на Алисин затылок, на ее шею, спрятанную под волосами, на плечи, на спину, на бедра.
— Решай, — подумала она быстро. — Если она тебе нужна — тебе придется это сказать. Если нет — избавься от нее сейчас.
Никогда в жизни решать не было так сложно. Никогда в жизни перед ней не стоял настолько трудный выбор.
Она шагнула следом, обняла Алису за талию, притянула к себе.
— Мне просто страшно, — сказала тихо, и услышала, как дрогнул ее голос. — Я так сильно боюсь, что автоматически начинаю все разрушать.
Алисино тело в ее руках стало мягче. Руки легли поверх Ольгиных. Сжали.
— Чего ты боишься? — Спросила она, по-прежнему не оборачиваясь.
— Решай, — велела себе Ольга молча. И, решившись, сказала вслух. — Того, что я, кажется, правда люблю тебя.
Гром не грянул и мир не перевернулся. Ольга спросила себя — а правду ли она сказала сейчас? И поняла, что да — кажется, правду. То, что она испытала этой ночью, то, что она продолжала испытывать прямо сейчас — это было мучительно похоже на любовь, это дышало любовью и пахло ею.
Алиса повернулась в ее руках. Голубые, широко открытые, глаза смотрели пристально и внимательно.
— Ты… уверена? — Спросила она тихо, и Ольга физически ощутила, насколько она сейчас слаба, насколько беззащитна, насколько открыта и закрыта одновременно. Пьянящая, щемящая нежность расплавила ее сердце. Она как будто прикоснулась душой к новорожденному котенку, она как будто тронула кончиком пальца идеально ровную гладь воды и теперь, завороженная, смотрела, как расходятся круги.
— Да. Это очень глупо, и так не бывает, и невозможно полюбить заочно, не зная, и черт знает что еще. Но я так чувствую. Просто чувствую и знаю.
— Оль… — Прошептала Алиса. — Я знаю, что это страшно. Но я точно знаю, что я — для тебя, а ты — для меня. И ничто в мире этого не изменит. Ты можешь прятаться, убегать, ломать и крушить, но в конечном счете мы все равно останемся вместе.
— Бабушка-цыганка? — Улыбнулась Ольга.
— Наверное.
Они стояли, обнявшись, прямо посреди тротуара, смотрели друг на друга и не двигались. Ольга подумала, что для циничных и все о себе знающих это, видимо, еще сложнее. Еще острее. Еще горче.
— Ты пойдешь со мной? — Спросила она, впервые в жизни не зная, какой ответ получит.
— Не сейчас, — тихо сказала Алиса. — Мои отношения с Катей нужно закончить по-человечески, понимаешь? Я должна поступить правильно. Но — чтоб ты знала — больше всего на свете я хочу сейчас остаться с тобой.
Ольга кивнула. Коснулась губами Алисиного лба.
— Иди, — выдавила она с трудом. — Только иди сейчас, еще секунда — и я не смогу тебя отпустить.
Она смотрела, как Алиса машет рукой, как садится в остановившуюся машину. Автоматически запомнила номер. Постояла еще немного, глядя как машина скрывается вдалеке, и, вздохнув, поплелась в отель.
Глава 16. Потеряна для мира.
— Попрощалась? — Спросил Игорь, едва Ольга переступила порог номера и сбросила туфли с усталых ног.
Он полулежал в кресле, с сигаретой в одной руке и чашкой кофе в другой. Взгляд был больше не пьяным — скорее понимающим.
— Не смогла, — честно призналась Ольга, стягивая через голову платье и оставаясь в одном белье. Под пристальным взглядом Игоря она дошла до кровати и легла поверх покрывала. — Попыталась, но… Не вышло.
— Будешь кофе?
Не дожидаясь ответа, он подошел к столику, открыл крышку кофейника, зачем-то понюхал и налил кофе в чашку. Присел рядом с Ольгой на кровать.
Она лежала, глядя в потолок, и закинув руки за голову. Грудь ее поднималась и опускалась — и это движение будто отражало поток тяжелых мыслей, забивающих голову.
— Она тебе не пара, — сказал Игорь и поставил Ольгину чашку на пол, перед кроватью. Затянулся сигаретным дымом и прилег рядом. — И ты знаешь это еще лучше, чем я.
Ольга только вздохнула. Грудь снова сделала движение вверх-вниз.
— Света, Илья — это всего лишь развлечение, а она — нет, — продолжил Игорь. — Таких не трахают, на таких женятся.
— Я знаю.
Она заставила себя перевернуться и дотянуться до чашки. Сделала глоток и поморщилась — кофе был слишком крепким и еле теплым.
— Может, я смогу что-то придумать? — Предположила, глядя на участливо смотрящего Игоря.
— Что именно? — Спросил тот.
— Не знаю.
Да и что здесь придумаешь? Ольга наперед знала все, что их ждет, если она и правда решится на эти отношения. Сначала все будет неплохо — бесконечные поездки на «Красной стреле», много любви и много секса. Потом захочется просыпаться рядом не только по воскресеньям, и она уговорит Алису переехать в Москву. На этом будут закончены все случайные связи, веселые тусовки в клубе и отвязные выходные на Светиной даче. После работы Ольга будет спешить домой, чтобы приготовить ужин и посмотреть кино, сидя на диване. Два раза в год они будут ездить в Европу, покупать путеводители и обмениваться впечатлениями. Потом встанет вопрос о знакомстве с родителями — и, допустим, Ольга правда это сделает. Мать отречется от нее окончательно, отцу будет все равно, бабуля ехидно выскажется на тему, что в ее времена мужа себе выбирали с яйцами, а не сиськами, и на этом семейные связи будут порваны окончательно. Потом Алиса обязательно захочет официального статуса и придется либо бесконечно ругаться, либо все-таки привести ее на работу в статусе… кого? Жены? Но это незаконно и так не бывает. «Моей девушки»? И прощай авторитет, который она нарабатывала годами. Все станут шептаться и показывать пальцем — вон, мол, Будина-то, а. И при всем этом Алиса, конечно, не будет сидеть дома и вязать носки. Она будет работать — допустим, арендует студию в Москве и продолжит заниматься фотографией. И она, Ольга, будет вынуждена каждый вечер думать о том, кого она снимает сегодня — не симпатичную ли барышню, готовую раздвинуть ноги перед симпатичным фотографом. Потом начнутся ссоры и выяснения отношений. Потом исчезнет секс. Им будет не о чем говорить и нечем заниматься вместе. Но на тот момент за плечами будет уже не один год и расстаться станет очень, очень сложно. Но они расстанутся. И Ольга останется ни с чем. Ни работы, ни карьеры, ни семьи. Одни только воспоминания о том, как прекрасно было любить волшебного питерского фотографа по имени Алиса.
Картинка, которую она представила, была такой яркой и такой жуткой, что Ольга чуть не заплакала. Она знала, что это правда, что именно так все и будет, но что-то внутри нее категорически отказывалось эту правду принимать.
— У меня была похожая история, — сказал Игорь и Ольга обрадовалась, услышав снова его голос. Он будто за ноги вырвал ее из кошмара. — Я был влюблен в однокурсницу. Милая хорошая девочка из Пскова. Я влюбился так сильно первый раз в жизни и был готов предложить ей руку, сердце и все остальное.
— Я так понимаю, ничего не вышло? — Спросила Ольга.
— Отец не позволил. Он очень внятно и четко объяснил, что ждет меня с этой девочкой. И сейчас, когда прошло лет десять, я точно знаю, что он был прав.
— И что же тебя ждало?
Ольга допила кофе, поставила чашку на пол и посмотрела на Игоря. Он выглядел очень грустным и несчастным.
— Меня ждал год счастливого брака, после которого все скатилось бы к чертям и мы перестали бы понимать друг друга. Она была пришельцем в моем мире, а я был пришельцем в ее вселенной. Человек может трахаться с инопланетянином, но никакой семьи у них не выйдет.
Ольга замерла от того, как просто Игорь выразил то, о чем думала она сама. Алиса… Она и правда была пришельцем. Она иначе устроена, иначе думает, иначе чувствует. Может быть, именно поэтому она стала такой притягательной и волнующей?
А Игорь продолжил:
— Первый год мне было бы все равно, я бы не видел различий, а если и видел бы — они бы лишь умиляли. Вот только правда в том, что реальная жизнь с этим первым годом не имеет ничего общего. Она не смогла бы жить моей жизнью, я бы не смог жить ее жизнью. Ничего бы не вышло, Оль. И у тебя не выйдет.
— Откуда ты знаешь? — Спросила со злостью Ольга. — Может быть, мы с ней не такие уж разные.
— Я ее видел, — объяснил Игорь, — мне достаточно двух минут, чтобы понять о человеке если не все, то хотя бы основное. Она с другой планеты. Мы с тобой — с одной, Светка и Илья — с другой, но на нашей они хотя бы могут иногда находиться. А эта твоя девочка — ей на нашей планете даже дышать нечем. И это очень видно.