Мужчина слегка прихрамывал на одну ногу, а лицо его с левой стороны рассекал от самого глаза до подбородка уродливый рваный шрам. Глаз с левой стороны, так вообще смотрел в одну точку, и создавалось ощущение, что он был ненастоящий.

Мужчина улыбнулся теплой улыбкой Маше, которая мгновенно преобразила его морщинистое лицо, из уродливого во вполне приятное, и даже доброе, и, проходя в комнату, он заговорил:

- Ну, мы подумали, что раз гора не идет к Магомеду, - он попытался развести руками, и чуть не уронил подносы, настолько неловким движением, что Маша не сдержала улыбки, и, подскочив с кровати, пошла навстречу помогать ему с подносами. А он продолжил: - В общем, ждали-ждали, тебя в столовой, а ты тут сидишь, и поняли, что лучше прямо к тебе с едой. Ты, небось, голодная, не позавтракала ведь еще?

- Конечно голодная, Миш, - заговорила женщина в колпаке, не дав ответить Маше, которая уже подошла ближе и взяла один поднос из рук мужчины, - что и говорить, совсем недоедает девка, вон круги под глазами, тощая, как подросток, хотя самой уже четвертый десяток скоро. Миш, ты сюда ставь, здесь позавтракаете, - указала она на столик, стоящий у окна, и, поставив на него поднос, начала выставлять с него тарелки с едой на столик.

Но мужчина по имени Миша, отобрал у женщины тарелки с едой и не всерьез начал ругаться на нее:

- Ой, ты, иди уже, мы сами тут разберемся, у нас руки, есть, а то с утра раннего, на ногах.

- Да ладно, чего я, не накрою на стол что ли? – она попыталась вырвать обратно из его рук тарелку.

- Маш, хватит стоять глазками хлопать, я уже понял, что они у тебя красивые, а ну помогай давай, - обернувшись скомандовал он Маше, и она тут же засуетилась и начала сама сервировать столик.

- Вот, как мы быстро управились, а ты все кудахтала, что сама, да сама, все, иди, мы тут сами дальше.

- Ой, ладно, пойду я, если что, звоните по внутреннему номеру. Маш, - она посмотрела на Машу, стоящую спиной к окну, и прищурилась, от ярких лучей солнца, обрамляющих фигуру девушки; и в уголках глаз женщины собрались маленькие морщинки, а на пухлых щеках обозначились ямочки, что сделало ее лицо, очень миловидным, хоть она и была полноватой и уже совсем не молодой. - Меня Анна Сергеевна, звать. Я тут поваром работаю. Ты не стесняйся, набирай ноль и семерку, это кухня, если надо что, я быстро сделаю или помощница моя, я там весь день нахожусь, и …ничего, что я так обращаюсь, на «ты»? - Маша в ответ, лишь покачала головой и тепло улыбнулась женщине.

Эти двое со своей несерьезной перебранкой и стариковским бормотанием почему-то напомнили ей собственных родителей, и у Маши тоскливо в груди сжалось сердце. Захотелось вернуться домой, побыть с родителями, крепко обнять Леночку, узнать, как у нее дела. И даже очередные лекции от матери не остановили бы ее. Но она тут же испугалась собственных мыслей. Ведь она совершенно не здорова психически, и находиться вблизи своего ребенка просто не имеет права.

ГЛАВА 9

Всю ночь Лину мучили сомнения. Она со стыдом вспоминала все то, что случилось, в кинотеатре и никак не могла себе простить, что вообще села в машину к этому странному мужчине. Да, она испытала оргазм, да, ей стало намного легче, так как последний оргазм у нее был три года назад с ее мужем.

Но, черт побери! Не в кинотеатре же. Где куча народу, да еще и дети. Дети!

Лине хотелось от этих мыслей сквозь землю провалиться.

Нет, ханжой она не была, к тому же медицинское училище и год в Медицинском Университете даже самого закоренелого пуританина изменят. И Лина никогда не чуралась экспериментов, которые ей предлагал ее муж, так как неплохо изучила физиологию человека, и знала, что это ничем ей не навредит. Но ведь это было строго в их спальне!

А тут…

Да и пугал ее Герман, сильно пугал, до дрожи в коленях, но с той же силой он ее и притягивал.

«Плохие мальчики, всегда нравятся хорошим девочкам», - со вздохом вспомнила она жизненную аксиому, которую постоянно внушала ей тетка.

Герман чем-то неуловимо напоминал ей ее бывшего мужа. Нет, не внешностью. Ее муж был меньше ростом, намного худее, и не такой мускулистый. Но вот это двуличие…. Для Лины он был одним, а для всех остальных людей, совершенно другим.

Как оказалось, он даже тетке показывал свою настоящую личину, угрожая той, чтобы она не вздумала рассказать Лине о его похождениях, случайным свидетелем которых, она стала.

Это уже когда Лина вернулась из Германии, тетка рассказала ей.

Вот и Герман тоже мог перевоплощаться, и играть. И именно это и настораживало в нем и напоминало о собственном муже. Может быть, если бы она встретила его таким, каким он был в ресторанчике при кинотеатре, то она бы возможно и клюнула на него. Но ведь изначально, она видела его совсем другим…. Тот образ серьезного богатого мужчины в деловом костюме, никак не вязался с образом вечернего парня-простачка…

Лина никак не могла понять, зачем он играл? Для нее? Или это у него хобби такое? Соблазнять глупых медсестер, притворяясь эдаким простачком, а потом что?

А потом ничего…

И вообще о чем она думает, может он ее поимел и забыл уже давно? А она тут вся искрутилась и не спит, хотя, время уже четыре утра?

Лина уже сто раз пожалела, что согласилась вчера вечером выйти на работу. Но звонила Алла Алексеевна, старшая медсестра, а ей не отказывают. Да и редко она звонит и просит. Вот и Лина согласилась.

Поспать перед работой удалось всего один час.

Уставшая и разбитая она еле добралась до клиники, чуть не проспав свою станцию в метро.

Заступив на смену и выслушав от девчонок сплетней в пол уха, о том, что какая-то ненормальная пациентка после сложного перелома лодыжки требовала от хирурга, чтобы он ее отпустил домой и снял с вытяжки, и что самое интересное ее таки отпустили, и на вертолете куда-то увезли, правда, никто из девчонок не захотел ехать с ней, и наняли кого-то со стороны; Лина лишь вздохнула, покачав головой, и как обычно принялась за свою рутинную работу.

Пациенты, уколы, процедуры, и так по кругу…

Когда она, сверившись со своим графиком, зашла в очередную палату к пациенту, что уже давно лежал в коме, как ее резко кто-то схватил со спины, вдавив в свое, явно не маленькое и очень мускулистое тело, и закрыв рот ладонью, тихо произнес:

- Привет маленькая…

Лина еле сдержалась, чтобы не завизжать, от страха, и только когда услышала голос, то поняла, что это он, тот о ком она всю ночь думала.

Герман, так и не отпуская девушку, прошел вместе с ней к столику и, вытащив из ее трясущихся рук приготовленный шприц, положил его на стол, а затем, нагнул ее, заставив ухватиться двумя руками за его край, и начал задирать ей халат.

- Что, что т..ты делаешь? – дрожащим голосом прошептала Лина, еще до конца не отошедшая от испуга, которым наградил ее Герман, схватив у двери.

- Хочу трахнуть тебя, детка, - выдохнул он ей в затылок, и, лизнув шею, стянул с нее трусики.

В больнице всегда было тепло, и Лина не носила колготки, чтобы не запариться, а под халатом у нее кроме нижнего белья вообще ничего не было, он был плотным и не прозрачным, поэтому Герману не составило труда быстро добраться до ее нижнего белья.

- Нет! – пискнула она, и попыталась вырваться, но впереди был стол для лекарств, упирающийся в стену, а сзади Герман и больничная койка с мужчиной в коме.

- Да! – обдал он ее ушко теплым дыханием, и, проведя языком по нежной коже, слегка прикусил за мочку; и в это же время, расстегивая брюки.

- Герман, пожалуйста, - всхлипнула Лина, от накатывающих волн то страха, то злости, то возбуждения, и опять попыталась вырваться, но Герман сжимал ее за талию одной рукой, а второй уже расстегнул замочек халата на груди и просунул руку.

- Сейчас, сейчас, детка,.. сейчас все будет, - пробормотал он, и сдавил ее сосок двумя пальцами, а услышав стон девушки, в ответ застонал сам.

Освободив ее талию, Герман пальцами нырнул Лине между ног, и, ощутив ее влагу на половых складках, почувствовал, как вся кровь хлынула в низ его живота, и член мгновенно стал твердым. – Боже, какая ты сексуальная, - прохрипел он ей, - я сейчас оттрахаю твою мокрую киску, так глубоко, чтобы весь этаж услышал крик твоего возбуждения.

Лину затрясло, она совершенно не понимала, как освободиться из наглых рук этого мужчины, только она хваталась за одну его руку, пытаясь ее от себя убрать, как другая его рука уже была между ее ног, и наглые пальцы хозяйничали внутри.