Маша закрыла рот и сглотнула набежавшую слюну.

- Но мы же подписали договор, что через месяц, ты откажешься ото всех обвинений, - прошептала она, так как голос неожиданно покинул ее. Неужели Влад ее обманул? Неужели весь этот контракт фикция?

- Маша, мне нужен твой ответ «да» или «нет», - резко ответил Лисовский тоном, не подразумевающим других вариантов ответов или каких-то вопросов.

- Да, - ответила Маша, смотря в глаза Владу.

А что еще она могла ему сказать? Конечно же, она сделает, все, лишь бы Сережку отпустили, даже опуститься до всех грязных постельных фантазий Лисовского. Хотя ее и пугала такая перспектива,… но она понимала, что ее мужу в тюрьме гораздо хуже.

Почему-то от этого ответа Владу стало противно на душе. Он и сам не понимал, зачем поднял эту тему, но назад уже было не повернуть. Однако ответ Машин ему все равно не понравился. Ему было неприятно услышать от нее, что она на все согласна, лишь бы ее мужа выпустили из тюрьмы. Но и на попятную он идти не собирался. Если надо будет, значит, он готов шантажировать ее. Хотя весь этот шантаж и отдавал гнильцой. И сильно бил по его мужскому самолюбию. Все же он привык, что женщины всегда отдаются ему и никогда с ним не спорят, а тут ему приходиться опускаться до грязного шантажа.

«Я смогу увидеть его?» - хотела спросить Маша, но видя заледеневший взгляд Лисовского, прикусила язык.

Влад молча встал и вышел из комнаты, чувствуя, что внутри него все кипит от гнева. Вроде бы с утра он думал, что выпустил пар, но этого как оказалось очень мало. Он еле сдержался, чтобы не наброситься на Машу, сразу же после ее ответа. Причем он точно не понимал, чтобы сделал, толи ударил ее, толи все же отымел как следует, чтобы успокоить свое пошатнувшееся эго.

- Ох, и не нравится мне твое настроение племянничек, - услышал он голос дяди, проходя мимо своего кабинета. – Если не уверен в чем-то, так зачем и меня надо было вызывать? Оставил бы все как есть…

Влад сжал руки в кулаки, не смотря на дядю, стоящего в дверном проеме.

- Я пригласил тебя помочь мне разобраться в этом деле, и не собираюсь отступать, - постарался он придать своему голосу безразличный тон, и добавив: - Я в спортзал, - быстрым шагом пошел по коридору, для внеплановой тренировки.

- Ну, дай-то Бог, дай-то Бог, - вздохнул дядя Миша хмуро глядя вслед удаляющемуся племяннику.

ГЛАВА 11

Михен задумавшись над отчетом от главного бухгалтера, почесал скулу и зашипел от боли.

- Чертов ублюдок, - выругался он, вспомнив, как Лисовский напал на него утром с кулаками, и перелистнул следующую страничку.

Михен всегда раз в неделю выборочно проверял один из отчетов главбуха. Как говорил его дед «Доверяй, но проверяй». И Михен никогда не забывал этой истины, тем более что если ошибку найдет бухгалтер деда, когда отчет в конце месяца будет переправлен в головной офис, краснеть будет перед своим старшим родственником в первую очередь он сам. Так как именно ему было доверено управлять несколькими филиалами фирм занимающихся производством алкоголя в России уже почти пять лет. Само собой, он уволит своего бухгалтера, но ведь при этом ему будет очень стыдно смотреть в глаза деду, за то, что допустил эту ошибку. Ведь это дело всей его жизни, и Михен его единственный наследник, не считая, матери. А так как он привык безмерно уважать своего старшего родственника, то и опрафаниться перед ним он не желал. Вот и старался всегда отводить время для перепроверки отчетов по бухгалтерии.

Спустя два часа, зазвонил его телефон.

Михен с удивлением посмотрел на номер, и кое-как вспомнил звонившую. Это была та самая женщина, которую он встретил дома у Гели, когда увозил в больницу ее дочь.

- Здравствуйте Вера Федоровна, - ответил он ей.

Старая женщина сильно беспокоилась за Гелю с Ингой, а так как дозвониться не смогла, то и позвонила Михену. И ему пришлось рассказывать ей правду, о том, что он против воли перевез Гелю к себе, в надежде на то, что Вера Федоровна его поймет. Почему-то Михену показалось, что старушка вполне адекватная, вот он и решился.

- Ох-хо-хо, - заохала женщина в трубку, - Геля всегда была упертой, как баран, но с другой стороны, ее тоже можно понять она слишком сильно любит дочь, вот и совершает разные глупости, - начала оправдывать баба Вера свою постоялицу. - К тому же они ведь одни оденешеньки в этом мире, и кроме меня старой никому не нужны. Но ты все правильно сделал, молодец, я тебя не осуждаю за это.

- А как же отец Гели, вы разве ему не позвонили? – спросил Михен, удивившись тому, что сказала женщина. Ведь он был уверен, что в ее досье, что успел по ней собрать его начальник СБ, было упоминание об отце.

- Ой, этот…, - баба Вера явно выругалась, но очень тихо и Михен понял это лишь по злому шипению женщины, - Звонила, конечно, а что толку, он сказал, что Геля взрослая, сама пусть из своих проблем выкручивается. – Михен даже рот приоткрыл от удивления, а баба Вера продолжила: - Ему вообще на девочек наплевать. Всего один раз в год зовет их к себе на день рождение, и то, чтобы в очередной раз унизить и втоптать Гелю в грязь. Она каждый раз после этих встреч ходит месяца два понурая. Я ей сколько раз говорила не ходи, а она же любит отца и я же вижу, как она с надеждой ждет того единственного дня в году, когда может его увидеть, хоть и старается этого не показывать… Ой, даже говорить не хочется. Я все думала, хоть бы раз он пришел, да посмотрел, как девчонки живут, Геля ведь все на себе тащит, а он ведь не единого раза не был, - женщина грустно вздохнула, а затем, спохватившись, произнесла: - ты только с Гелей не говори об этом, что я ему звонила, и вообще, что про ее отношения с отцом рассказывала, она же слишком гордая. Еще на меня потом обидится, что я сплетни разношу и вру на ее отца. Она слова не допускает, что он в чем-то не прав. Я и не лезу, уже давно….

- Так вот почему Геля не хотела в больнице оставаться… - сам себе ответил Михен, теперь понимая, почему дикий ежик устроила такую истерику, если бы он знал,… ведь по его данным у нее был отец, и Михен считал, что тот заберет внучку в случае чего,… а тут оказывает вот какая ситуация…

- Да… он ей не станет помогать, - грустно вздохнула в трубку женщина.

После того, как Михен объяснил Вере Федоровне, где теперь можно найти Ингу, а так же пообещал завтра привезти ее к Геле, он положил трубку и глубоко задумался.

Для него, все то, что рассказала Вера Федоровна казалось чем-то из ряда вон выходящим. В его семье обожали детей. Но бабушка смогла родить только одного ребенка - его мать, а он тоже у матери всего один. В итоге Михен был единственным внуком, а мать единственной дочерью. И они оба всегда были любимы и оберегаемы всеми родственниками. Да, внутри семьи бывали серьезные разногласия. Но когда случалась настоящая беда, все забывали об обидах и сразу старались помочь друг другу. Даже мать, которая много лет обижалась на деда за то, что он пытался выдать ее замуж без ее согласия, и не принимал отца Михена в семью, и то простила его, и когда у него был инфаркт, то побросала все свои выставки и поехала помогать бабушке ухаживать за ним, позабыв все обиды.

А тут… такое обращение….

День у Гели прошел очень странно… Она думала, что будет скучать и сходить с ума от безделья, но в итоге постоянно чувствовала какую-то неимоверную усталость и спала. Не выдержав, когда уже к вечеру она опять ощутила себя уставшей и сонной, после приема лекарств, Геля кое-как пересилила себя и допросила медсестру. Медсестра как обычно написала ей записку, из которой Геля узнала не очень утешительные новости, хотя и сонным уставшим мозгом принятые сносно. Оказывается, ей дают такую убойную дозу антибиотиков, и обезболивающих, что из-за этого ей все время и хочется спать. И такую дозу ей будут давать еще целых десять дней.

- Я могу привыкнуть, я не хочу больше принимать обезболивающие, - сказала Геля, с ужасом читая письмо медсестры.

Она больше не желала оказаться в зависимости, когда-то она уже смогла побороть наркотическую зависимость, на которую насильно подсадил тот ублюдок, имя которого она даже вспоминать не желает, и сейчас ей стало очень страшно. В те дни ей пришлось пройти через ад, она думала, что не выкарабкается, только ради Инги Геля и смогла победить и сейчас, вновь подсаживаться на эту дрянь?

Медсестра, нахмурившись, опять что-то написала ей в своем блокноте и передала записку.