Марсия Андес - Я сгораю. Разве ты не видишь?

– Хорошо, тогда послезавтра, – решительно заявляет она. – Новый учебный год, новый имидж, новая Эмма. И никакие придурки больше не заставят тебя плакать.

Я киваю, сама не зная, зачем.

– Так, хватит ныть, вставай, – Трис хватает меня за локоть и помогает подняться.

Я беру велосипед и осматриваюсь. Да я проехала больше половины пути до дома! А казалось, что всего пару улиц. Снова думаю о словах Стива, и всё внутри меня сжимается. Всё это кажется каким-то кошмаром.

– Пошли, – Трис подталкивает меня, и мы идём вдоль по улице.

Мы больше не заговариваем на тему моей встречи с Брауном, и подруга вместо этого начинает рассказывать мне, как провела каникулы. Я слушаю в пол-уха, но ничего не отвечаю. Мысли превращаются в кашу, все мои мечты о том, что я прощаю Стива, и мы живём долго и счастливо, сгорают, словно лист бумаги.

До моего дома мы добираемся, когда уже практически темнеет. Трис прощается со мной, обещая позвонить на счёт моего «преображения» (зачем это, я до сих пор не понимаю), и уходит. Я ставлю велик в гараж, тихо пробираюсь в дом и поднимаюсь на второй этаж. Вместо ванны я запираюсь в комнате, и как только я остаюсь в одиночестве, тошное чувство боли снова накрывает меня. И я готова скулить, лишь бы избавиться от него, готова вырвать его ногтями из груди вместе с сердцем.

Боль – она преследует мне постоянно, она течёт в моих венах, она и есть я. Я есть боль. И я не могу это исправить, как бы ни старалась…

ColdPlay – Square One

На следующий день никто не придаёт значения тому, насколько я подавлена, потому что все в этом доме расстроены или как минимум делают вид, что всё плохо. Они трагично перемещаются по дому в своих мрачных чёрных нарядах и пьют дорогой алкоголь, который мама купила в магазинчике в центре города.

Сегодня у нас много гостей, если это так можно назвать. Мамины подруги с работы, папины друзья, некоторые военные, которые служили вместе с Рори, бабушка Тереза и дедушка Фрэнк, и ещё несколько человек, которые были связаны с братом и смогли заскочить к нам сегодня.

Я почти никого не замечаю. Мне немного стыдно, потому что в этот день я думаю не о Джее, а о Стиве. Вчерашняя встреча с ним была настолько неприятной, что весь негатив из-за его слов перекрывает тоску по брату. Старая рана уходит куда-то вглубь души, а поверх неё накладывается новая, словно слой в торте, которые мама делает по выходным. Чем больше намазываешь крема сверху, тем слабее чувствуется то, что находится в самом низу. Видишь только то, что находится на поверхности.

Я прокручиваю в голове все слова Брауна, сказанные мне вчера на причале в лучах заходящего солнца, которое словно прощальная песня, играющая для нас, вонзалось в каждый участок кожи. Стив сказал, что просто использовал меня, чтобы ему стало легче. Хотел прощения. Он винит себя в смерти Рори. Я же просто игрушка, которая попалась ему на пути и которая могла помочь ему в достижении своих целей. Интересно, если бы я не была сестрой Джея, он бы обратил на меня внимание?

Я сижу на барном стуле на кухне и смотрю на наполовину пустой стакан виски со льдом. Алкоголь обжигает, проникает в кровь и притупляет эмоции. Никто не обращает внимания на девочку, которая в одиночестве напивается на поминках своего брата, думая совершенно о другом человеке.

Мама со своими подругами в гостиной, она выслушивает сочувственные слова, трагично вздыхает и делится воспоминаниями о тех днях, когда Рори был ещё жив. Какой он, что он делал, как радовал её подарками по праздникам, каким он был в детстве и каким стал, когда вырос, показывает наш семейный альбом с фотографиями, а в конце рыдает у кого-нибудь на плече.

Отец с кем-то в гараже. Наверное, обсуждает военную политику или ещё какие-нибудь проблемы. Возможно, тоже вспоминает брата. Я знаю, что ему тяжело, но папа ни разу не показывал этого. Он делает вид, что ему всё равно, но я знаю, что это не так. Видела, как однажды ночью он сидел в гостиной на диване и плакал, смотря на фото Рори. Это было где-то спустя месяц после его смерти.

Остальные гости разбредаются по дому и наслаждаются бесплатной едой и выпивкой.

Я хватаю стакан пальцами и делаю глоток, слегка морщась. Я больше не могу здесь находиться, но если я уйду, то родители решат, что я слишком небрежно отношусь к памяти брата. Но вряд ли бы он хотел, чтобы ради него собирались люди, которых он никогда не знал, и обсуждали его. Мёртвые уже ничего не хотят. Поминки, похороны – это для живых. Чтобы им стало легче, чтобы они смогли попросить прощение за что-нибудь, если не успели сделать это при жизни.

Я вздыхаю, наливаю в стакан виски практически до краёв, хватаю его и направляюсь в сторону выхода. Чёрные туфли на каблуке медленно стучат по паркету, платье дрожит от моих движений, словно крыло ворона, ровный опрятный пучок на голове сдавливает волосы и оттягивает кожу. Я выхожу на улицу навстречу жаркому дню, прищуриваюсь из-за солнца, осматриваясь, и замираю на крыльце.

Кубики льда постукивают о стенки стакана, когда я делаю очередной глоток. Я не настолько пьяна, чтобы уйти из реальности, алкоголь лишь приглушает мои чувства, придавливает их книгой, накрывает пеленой, но в то же время открывает дверь, чтобы я могла с лёгкостью вырваться из своего заточения. Мне нужен только повод.

И он появляется, когда я вижу Нину, стоящую на тротуаре. На ней чёрное длинное платье с руками по локоть, волосы рыжие, распущенные. Подруга смотрит на меня, словно боится подойти. Мои губы подрагивают, и я плотно сжимаю их, втягивая в себя воздух. Делаю ещё один глоток, прежде чем медленно спуститься с крыльца и направиться навстречу Нине. Она идёт ко мне, но я не вижу эмоций на её лице, потому что солнце ослепляет, а слёзы застилают глаза.

Мы оказываемся в объятиях друг друга на середине нашего идеального газона, я всё ещё сжимаю стакан пальцами и не отпускаю его. Запах рыжей успокаивает и расслабляет. Я ничего не чувствую: ни печали, ни боли, ни разочарования, ни обиды, просто пустота, накрытая алкоголем, но не смотря на это слёзы всё же вырываются из глаз и скатываются по щекам. Сами по себе.

Нина знает, каково мне было, когда я потеряла Рори. Она была рядом, она всё видела.

Но она понятия не имеет, что случилось вчера на пристани и что именно Стив Браун сказал мне во время заката, играющего на глади реки. И я не уверена, что хочу, чтобы она это знала.

OneRepublic – Marchin On

– Ты уверена, что это хорошая идея? – скептично спрашиваю я, когда Трис, всё-таки настоявшая на том, чтобы вытащить меня в торговый центр, практически силой заталкивает меня в салон красоты.

– Да! – девушка довольно улыбается. – Если хочешь что-то изменить в своей жизни, начни с себя.

Я поджимаю губы и осматриваюсь. С роду не была в подобном месте, а уж, если бы мне кто-то сказал, что я приду сюда с Трис, так я бы никогда в жизни не поверила. С Ниной, да. Возможно, даже с Мил. Но с Трис… Она последняя, с кем я вообще хотела бы ходить по магазинам и по парикмахерским, но в связи с последними событиями…

Девушка уверенно тянет меня в сторону администраторши, а я сжимаю в руке пакеты с одеждой, которые накупила вместе с подругой. Брюнетка лично выбирала костюмы и наряды, которые мне бы подошли. Всё, что она мне предложила – это совершенно не мой стиль, но так как я вообще не разбираюсь в моде и в одежде, которую можно сочетать, а которую нельзя, то мне пришлось довериться Трис. Она уговорила меня, что новый учебный год нужно начинать в новом образе, чтобы удача разорвала меня на кусочки.

В Трис есть один огромный плюс. За всей её болтовнёй я совершенно не успеваю думать о Стиве или о своих других проблемах, поэтому рядом с подругой я чувствую себя немного легче. До тех пор, пока снова не оказываюсь в одиночестве.

– Розалия! – брюнетка улыбается, подходя к администратору, и я сразу понимаю, что это её знакомая. Очевидно, подруга частенько бывает в этом салоне.

– Трис, дорогая, – женщина с короткой красивой стрижкой улыбается. Она блондинка, в белой блузке и с красными длинными ногтями. На вид ей около тридцати, хотя, возможно, даже больше.

Они целуются в обе щеки, приветливо улыбаясь.

– Я привела свою подругу, – Трис поворачивается в мою сторону, и теперь их пронзительные взгляды впиваются в меня, изучая каждый сантиметр моего тела. – Сделаешь из неё конфетку? Думаю, ей пойдёт тёмный цвет волос.