…Двадцать минут спустя от судорожных всхлипов сжавшейся на полу женщины у Насти начала болеть голова. Она старалась не смотреть на черные разводы туши, всклокоченные волосы и выражение ужаса на некогда надменном лице референта, которая сейчас безуспешно пыталась спрятать лицо в подтянутых к груди коленях. Ко всему прочему, вопли Шаха вызывали брезгливое отторжение. Ангел привыкла окружать себя сильными личностями, которые никогда не повышали голос. Они могли говорить спокойно. Даже ласково. И этим тоном вместе с сухими словами ломать куда сильнее. Шахновский же орал, не стесняясь в выражениях, когда ему это надоедало, отвешивал Элине затрещины и тягал за волосы по ковру, упиваясь ее сухими рыданиями.
- Еще раз, сука, кто заставил тебя за мной шпионить?! – громкий шлепок пощечины прервался новым приступом рыданий молодой женщины, которая тщетно искала у Насти сочувствия, бросая отчаянные взгляды, которые та ощущала кожей. Это было лишено смысла – она не раз хладнокровно расправлялась с подобными этому засланному казачку. Предателей не прощают. Принцип «Враг моего врага – мой друг» сейчас не работал. Если тебя наняли для выполнения определенного задания, ты должна сделать свою работу на отлично и не позволять симпатиям с антипатиями принимать за тебя решения.
- Вика! – в седьмой раз прохрипела Элина, заваливаясь набок от ощутимого удара по лицу. – Это Вика! Она сказала, что… что просто хочет сберечь семью!
Алексей покачал головой и закурил, наклонившись к огоньку свечи. Курил он крайне редко и только в самых серьезных случаях. Настя повела затекшими плечами и приблизилась к столу, наполнив бокал игристым вином, которое сейчас было кстати как легкое успокоительное.
- И как же слив информации о счетах, мероприятиях, сделках поможет моей бывшей жене укрепить семью, тупая ты овца? – Настя не успела понять, что произошло, и даже непроизвольно вдрогнула, когда Лекс, в два шага преодолев расстояние к сжавшейся на полу секретарше, с силой впечатал зажженный кончик сигареты аккурат в полушарие правой груди Валиулиной. Настя не раз видела подобное, и это было самым легким вариантом издевательства, но непроизвольно коснулась пальчиками собственного декольте под новый вопль боли пойманной с поличным шпионки. Аритмия усилилась, и Ангел отчаянно возжелала оказаться хоть где, но не в этом кабинете.
- Хватит пи*деть, сука! Что ты сливала Лидеру?
- Я не знаю никакого Лидера!..
Новый удар. По подбородку Элины потекли струйки крови, а сама она едва не задохнулась от собственного крика. Насте на миг захотелось сыграть роль хорошего копа, вытереть кровь и задать аналогичный вопрос ласковым тоном, но она сильно устала для подобных инициатив. Это территория Лекса, и он сам должен разобраться в происходящем. Отошла к окну, наблюдая за тем, как Шахновский в ярости избивает женщину, отвешивая ей пощечины, превращая красивое лицо референта в оплывшую маску с кровавыми ссадинами. Ей было не привыкать видеть подобное. Она и сама часто получала подобные удары – правда, совсем незаслуженно.
- Это дохлый номер! – Шах, забыв о манерах денди, плюнул в лицо рыдающей Элине и выпрямился. Он ждал от Насти помощи, которую та не намеревалась ему оказывать. – Она заговорит только после того, как ее поимеют мои ребята. А потом, наверное…
Его взгляд в этот момент был почти просящим. Настя отставила бокал, погасив вспышку раздражения:
- Я не работаю у тебя чистильщиком. Свои косяки закрывай сам.
Шахновский смачно выругался. Больше ничего не напоминало в нем сгоравшего от страсти тоскующего Ромео, который недавно с жаром целовал ее губы и даже умудрился пробудить ответное желание. Сейчас он злился на всех, кто находился в кабинете. На Валиулину – понятно почему, на себя – тоже можно понять, а на Настю – за то, что выполнила часть своей работы, а обязанности, за которые ей не платили, не хотела взваливать на свои плечи. Вытер окровавленный кулак о собственный галстук и, задыхаясь от бешенства, достал телефон.
- Быстро в кабинет. – Настя забралась с ногами на подоконник, абстрагировавшись от происходящего, допивая изумительное вино из бокала. Когда в кабинет ворвались двое крепких ребят и выволокли прочь рыдающую Элину, Настя даже не повела бровью и не стала задавать глупых вопросов о том, что же сделают с пойманным сексотом. Впрочем, ей было все равно.
Алексей проводил своих парней и хлопнул дверью с такой силой, что оконные стекла задрожали, а гулкое эхо пронеслось по пустым коридорам.
- Тварь! – его кулак с силой впечатался в столешницу. – Тупая мразь! Да ее послужной список был идеальным… Да если бы я…
- Не ори. – Настя потерла виски и грациозно спрыгнула с подоконника. Несколько капель густого красного игристого вина упали на светлый ламинат из перевернутого пустого бокала, застыли капельками крови. – И без тебя голова болит. Ты ничего не хочешь мне рассказать?
- Я? Про Вику, что ли? – ее голос подействовал на него успокаивающе. Лекс поправил узел галстука и пожал плечами. – Да хрен знает, мы как развелись два года назад, так я с ней не общаюсь без надобности. Она вечно сует свой нос, куда не надо, и это известно всем и каждому…
- Да мне плевать на твоих баб, Шах. – Настя наполнила бокал изумительным шампанским, отмахнувшись от неуклюжей попытки Алексея проявить галантность. Встретила его взгляд с потемневшими зрачками, который в полумраке кабинета казался пугающим. – Ты сейчас мне расскажешь, кто такой Лидер и почему ты на пару с Антоном Сергеевичем так его боишься. Я не люблю, когда из меня пытаются делать дуру и заставляют искать иголку в стогу сена. Если ты хочешь, чтобы я навела порядок в системе безопасности, ты мне сейчас все подробно расскажешь.
- Но уже почти полночь, Аня…
- Совсем недавно тебе это не мешало, Лекс. Так что наливай себе шампанского и достань мне черный шоколад. И чтобы не терять время, я очень внимательно тебя слушаю.
Глава 5
Уплывающее сознание несогласно с вынесенным ему вердиктом. Оно не хочет угасать и нарушать таким образом долг верности своему обладателю. Рикошетит эту слабость от боли и кровопотери в барабанные перепонки, где она разливается монотонным звоном, вбирает в себя те слабые капли адреналина, которые еще остались, чтобы разогнать непроглядную тьму, затуманившую глаза… Опаздывает.
Доли секунды, и земля уходит из-под ног. Словно в насмешку, теплый летний дождь не принес облегчения. Наоборот, размягчил грунт у краев свежевырытой ямы, из-за чего тот осыпался под ногами. Падение кажется замедленным, волна боли проносится по телу, взрываясь высоко в плече атомной бомбой. Мир вспыхивает яркими искрами обжигающего пламени и тут же застывает льдом, превращая конечности в лишенные нервов части тела. Холод проникает под кожу, потоки ливня заливают глаза, рот, заставляя сделать над собой последнее усилие, чтобы не захлебнуться. Откуда парализующая изморозь? Яму не могли вырыть настолько глубокой, чтобы грунт так обжег холодом. Ему хочется приподняться на руках и встать, но боль в плече настолько сильна, что не дает возможности шевелиться.
Циничный смех перекрывает шум дождя. Ему все-таки удается открыть глаза. В свете автомобильных ксеноновых фар он отчетливо видит, как потоки воды размывают кровавое пятно на его светлой рубашке. Оно не успевает зафиксироваться на стадии бледно-красного, кровь вытекает из раны с каждым ударом сердца, вновь насыщая багровым цветом место попадания пули. Что так развеселило этих тварей? Его падение в уготованную ему же могилу? На фоне всей безысходности происходящего смех казался тупым самовыражением перебравших пива подростков, в которых все еще бурлил повышенный тестостерон.
- Кончай с ним уже!
- Да что мы, в натуре, звери? Может, он хочет что-то сказать нам на прощание.
- Ты дебил?
- Да я в боевиках такое видел, красиво, гы…
- Ты еще молитву за упокой ему прочитай…
Сознание акцентируется на этих колких репликах, полных злобного превосходства. Стая выживших из ума даже не волков, нет - волчат, почувствовавших себя значимыми и бесценными в глазах пахана. У них своя охота. Акела промахнулся! Молочные клыки сейчас кажутся твердыми и неуязвимыми, веселый скулеж - злобным рыком, а получение регалий новых вожаков стаи – близким, как никогда прежде. Пройдет совсем немного времени, прежде чем его палачи вцепятся в глотки друг друга в неравной борьбе за одеяло.
Только сейчас он осознает с шокирующей ясностью, что не сможет этого увидеть. Его не будет в живых.