Привкус земли и крови на языке. Отчаянный гребок рукой. Мышцы теряют чувствительность. А он из последних сил гонит мысли о том, что не успеет. Цепляется за ускользающее сознание.
Его ладонь вроде как уже хватает пустоту, давление грунта слабеет. А он не хочет думать о том, что ему это только кажется. Что душа вырвалась прочь из тела, которое погребено в безымянной могиле на окраине города, за оградой кладбища. Братское захоронение сотен смельчаков, которые однажды оказались неугодны Синдикату.
Это жестокая ирония судьбы - потерять сознание в шаге от цели. Вглядываться в темноту и чувствовать на себе капли дождя. Цепенеть от мысли, что это иллюзия. И от понимания, что потерял слишком много крови. Что он выбрался из могилы только для того, чтобы уснуть навсегда в эту ночь уходящего лета под плачущим небом окраины неприветливой столицы.
Дождь. Темнота. Бессилие. Он закрывает глаза. Не чувствует холода и сырости. Только покалывание в конечностях. Можно попытаться их размять и согреться, в “Обители ангелов” этому научили, но совершенно не хочется двигаться. Спокойно так и уютно.
Темноту пронзает яркий луч света. Мысль, что его палач вернулся, чтобы добить свою жертву окончательно, тает, как будто смывается потоками ливня. Он не сдался, это не апатия. Он всего лишь устал и хочет спать.
Его щеки касается чья-то ладонь. Это так странно, потому что дождь проходит сквозь нее, не встречая препятствия… но он явственно ощущает это нежное прикосновение. Открывает глаза, слегка удивленный нелогичностью происходящего, и непроизвольно жмурится от яркого света.
Он не видит ее лица. Только силуэт. Прозрачный, размытый и светящийся. И чувствует нежность ладони, которая перемешается выше, а пальцы ложатся на его веки, оставив ощущение покалывающего тепла. Дождь обрушивается с черных небес, не думая прекращаться, а он хрипло, превозмогая боль, шепчет единственное имя, которое уже целую вечность не покидает его губ. Именно вечность. Хотя прошло всего-то несколько недель после их первой встречи.
- Настя!..
Боль в плече. Там рана, через которую к нему попыталась вломиться смерть. Кажется, эта сука не оставила своих попыток. Стоит у запертой двери, подбирая ключи. Вот-вот она найдет нужный, войдет полноправной хозяйкой, одним взмахом костлявой руки выключит свет и цинично наклеит на дверной стык ордер своего владения. Но сейчас она замерла. Влад чувствует приятные прикосновения пальцев, и на миг его осеняет. Смерть в балахоне и с косой - фольклор. Вполне возможно, что у нее иной облик. Облик этой девушки с нимбом лунного сияния, которая сейчас гладит его по лицу. Как жаль, что об этом уже никому не расскажешь. Он никогда не верил в существование потусторонних сил. Понятие «ангел» для него свелось к термину «профессиональный убийца». Сейчас ему стыдно за собственный скепсис.
Что-то произошло, стоило этой невесомой ладони переместиться на его лоб, кольнув сетчатку глаз иглами мягкого свечения. Как будто остановилось время. Даже дождь отошел в сторону, не прекращаясь, но больше не заливая ему глаза. И виски запульсировали, словно прошла рябь, прежде чем этот серебристый свет вспыхнул в его голове. Как будто лампочку включили.
“Вставай!”
Ангел говорил с ним. Но говорил иначе. Ее голос звучал в сознании Влада, словно передавался усилием мысли. Он горько усмехнулся. Открыл было рот, чтобы ответить, и не смог. Пришлось об этом просто подумать.
“Ты же видишь, я не могу…”
“Вставай!”
Вместо того чтобы послушаться, он испугался. Не за себя. Сколько дней он безуспешно искал свою Настю, свою солнечную девочку, которая исчезла, словно в воздухе растворилась. Мысль о том, что ее нет в живых, ударила раскаленным шаром по солнечному сплетению. Он резко сел, не замечая боли в плече, глухо застонал сквозь зубы от моральной боли. Что, если это она сейчас пришла с того света, чтобы сказать ему последнее “прощай”?
“Вставай, если хочешь увидеть ее снова!..”
Она жива? Серебристый свет стал ярче, словно подтверждая это.
“Иди за мной!..”
И он пополз. Теряя кровь и не замечая боли, погружая пальцы в размякшую жижу, следуя за нечетким светящимся силуэтом. Сознание металось, пытаясь покинуть тело, но серебристое свечение усиливалось, словно захватив рассудок в сильное энергополе. Грязь сменилась колючей мокрой травой, которая впивалась в ладони, а затем острым гравием. И тогда Влад огляделся по сторонам. Дождь. Надгробия. Оградки. Свет редких фонарей. Кладбище. Протянул руку к женскому силуэту, но он, словно испугавшись, растаял в желтом мареве электрического освещения от высокого фонаря. Так же поспешно вслед за свечением уходило его сознание.
Резкий треск. Перед глазами плясали черные пятна, но яркая вспышка молнии разрезала пространство, ударив в крышу каменного флигеля метрах в ста от его местонахождения. Острые куски шифера разлетелись, звуки от их удара о землю потонули в раскате грома. Последнее, что он увидел, - это смутный, но земной, не призрачный силуэт человека в дождевике, который выскочил на усыпанную гравием кладбищенскую аллею, оглядываясь по сторонам…
Что было потом? Ему казалось, что он завис в невесомости между жизнью и смертью, раем и адом. Смутно помнил, как его втащил на себе во флигель сторож погоста, как вливал ему в горло крепкий спирт и все порывался вызвать милицию. Как Влад устало кивнул на свой карман, где остался бумажник, вследствие чего вопрос с представителями власти самоисчерпался. Как стучал по кнопкам раритетной мобилы, выслушивал маты случайных абонентов, которых наверняка поднял с постели, и только с четвертого раза попал к Самвелу. Как проваливался в глубокий обморок, с которым отчаянно, но безуспешно боролся. Как испытал подобие счастья, увидев своего верного собрата по оружию, и наконец-то окончательно потерял сознание, больше не сомневаясь в реальности происходящего.
Он выжил. Рядом верный друг. Теперь все будет хорошо…
Лидер открыл глаза. И даже успел удивиться, что впервые за долгое время не вскочил, прижимая руку к бешено колотящемуся сердцу. В панорамное окно его пентхауса светила луна. Завеса серо-угольных снежных туч наконец разошлась, и завтра обещал быть ясный солнечный день. Тусклые звезды едва угадывались, потерявшись в огнях мегаполиса.
Влад повернул голову, вглядываясь в безмятежное лицо спящей рядом Насти. Лунный свет падал на ее шею, подсвечивая золотистые кудри и светлую гладкую кожу. Безжалостная убийца. Гроза каждого, кто посмеет перейти дорогу ей и ее интересам. Сейчас она совсем не напоминала себя прежнюю. Его любимая женщина. Смысл его жизни. Единственная ниточка, которая не оборвалась ни на миг, звенела подобно натянутой струне долгие годы, воплощая в себе все его желания. Она - целый мир. Влад оперся на локоть, разглядывая ее умиротворенное лицо с длинной тенью ресниц на скулах, слушая ее дыхание. В его сознании расцветали вспышки эйфории, ничем не омраченное счастье ласкало теплыми волнами. Хотелось смеяться. Хотелось петь. Кружить ее в объятиях и гасить возмущенные протесты, когда она проснется, своими губами. Уничтожить каждого, кто посмеет только подумать о том, что может забрать ее у него.
Она так безмятежно спала. А ведь он знал, что утром его Настя наконец-то накормила своего врага холодным блюдом до летального исхода от гастрономического передоза. Только вот говорила об этом неохотно, словно не испытывала никаких эмоций по этому поводу. “Это как будто вообще была не я, - пожала плечами и, подумав, добавила: - А его ужас можно было буквально потрогать руками. Такой сильный, что он вряд ли боль испытал…”
Она была задумчива и растеряна. Но, стоило Владу обнять свою девочку, скользнуть губами по нежной коже ее скул, страсть вывела ее из этого состояния. Они занялись любовью прямо на столе, опрокинув горящие свечи, которые оросили каплями воска темный паркет, застывая на нем абстрактной живописью. Черный воск был похож на капли крови, когда Настя, потеряв голову от дикого первобытного желания, занесла высоко над собой пылающую свечу, позволив горячим каплям упасть на свою белоснежную кожу. В эту ночь они объявили соревнование, выявляя степень своих страстных безумств. Сама сущность каждого из них жаждала одного: любить как в последний раз, пьянеть от этих незабываемых сумасшедших ощущений. Играючи падать вниз, подобно истребителям в крутом штопоре, и вновь взмывать в темнеющую высоту неба с россыпью созвездий в метре от гранитных стен неприветливой действительности. Забыть обо всем. Только обладать, поглощать, заполнять собой друг друга, наперебой заявляя о своем неоспоримом праве любить и владеть. И сам Лидер готов был пойти на все, только бы выбить эту растерянность и пустоту, заполнить ее своими поцелуями, жаркими прикосновениями… заполнить самим собой.