«Ведь я делаю все это не для собственной выгоды! – сказала себе Лу. – Я делаю это для Кости, для человека, которого люблю!..» И эта мысль будто бы подействовала на Лу успокоительно. Она снова стала представлять, как отдаст Косте деньги и как он обрадуется, обнимет ее в порыве признательности, нежно поцелует… И, размышляя так, Лу и не заметила даже, когда задремала. Ей казалось, что вагонные колеса выстукивают любимое имя: Кос-тя… Кос-тя…Кос-тя…
А Черепашка прямо с вокзала отправилась к дому Лу. Она остановилась возле знакомого подъезда. Девочка медлила – уж очень не хотелось ей выполнять поручение своей обезумевшей от любви подруги. Черепашка попыталась представить, что бы она сама испытывала на месте мамы Лу, если бы получила такое вот письмо – о том, что кому-то из ее близких угрожает смертельная опасность. «Да, ощущение не из приятных!» – подумала она. Но не сдержать данного Лу слова Черепашка не могла.
Ключа от подъезда подруги у Черепашки конечно же не было (эту деталь Лу как-то упустила в своих планах), и Люсе пришлось ждать, когда дверь откроет кто-нибудь из жильцов. Но ждать она умела; это состояние ее никогда не раздражало. Вот и теперь: не успела девочка додумать какую-то интересную мысль, связанную с закономерностями любви, как дверь распахнулась. На крыльце возник пузатый дядька с большой сумкой в руке. Черепашка проскользнула в неприветливую темноту подъезда. Найдя нужный почтовый ящик, она решительно опустила в него письмо, содержащее ужасную весть о похищении Лу…
Приехав в деревню Засеки уже к вечеру на трясущемся стареньком автобусе, Лу и Володя зашли прежде всего в небольшую покосившуюся избушку, приспособленную под магазин. Одновременно в нем могло уместиться человек десять, не больше. Позади прилавка располагались полки, уставленные продуктами вперемешку с разными, подчас совершенно неожиданными товарами. Крупы в прозрачных пакетах соседствовали со школьными тетрадками, рыбные консервы – с хозяйственным мылом, а недозрелые бананы – с рулонами туалетной бумаги. За прилавком никого не было. Но Володю это обстоятельство не смутило.
– Эй, теть Ань, покупатель пришел! – громко произнес он волшебную фразу.
И тотчас откуда-то из недр избушки материализовалась продавщица – заспанная полная женщина лет сорока пяти, одетая в ситцевый халат в цветочек.
– Ой, батюшки, Во-овка! – нараспев, сильно нажимая на «о», сказала она. – Отдохнуть приехал? Аль картошку сажать? Наши-т все уж посадили, картошку-то.
– Да я ненадолго, теть Ань! На выходные только.
– А это кто с тобой? – без тени смущения полюбопытствовала тетка. – Подружка, что ль? Хороша девка, только больно на цыганку смахиват! – Она бесцеремонно разглядывала Лу.
– А это, теть Ань, моя невеста! – сделал неожиданное заявление Володя.
«Вот так-так! – со смутной тоской подумала Лу. – Я уже – Надыктова невеста! Ну да ладно, – решила она, – может, так даже и лучше. Пусть деревенские думают что хотят. Все равно я больше никогда здесь не появлюсь…»
Тетка вдруг рассмеялась:
– А не рано ль тебе, Вовка, женихаться? Ты ж сам еще дите!
– Я не дите, теть Ань! – насупился Надыкто. – И вообще, это мое личное дело!
– Твое, твое, не гомони! – дружелюбно урезонивала его продавщица. – А невесту-то твою как звать?
– Луиза… – сама ответила Лу.
– Луиза? Эт че за имя такое? Цыганское, что ль? – Тетка Аня добродушно прищурилась. – А по-нашему как будет? Не Лизавета?
– Может, и Лизавета… – улыбнулась Лу.
– Теть Ань, – вступил в разговор Володя, – время уж позднее, а мы еще дома не были. – Ты б нам завесила гречки там, пшена…
Домик Володи стоял на краю деревни, у самой кромки нераспаханного поля, покрытого молоденькой травкой. Уже смеркалось, но было видно, что за нешироким полем начинается лес.
– Луиз, ты чувствуешь, воздух какой здесь? – Надыкто уверенно распахнул покосившуюся калитку.
– Да… – не могла не согласиться Лу.
Воздух и впрямь был удивительно вкусный, наполненный запахами леса, травы, еще чего-то деревенского. Хотя, когда направление ветра менялось, добавлялся какой-то гораздо менее приятный аромат.
– Это навоз. Им огороды удобряют! – отчего-то смутившись, объяснил Володя. – Ох, хорошо в краю родном, где пахнет сеном и… навозом! – Видимо, он попытался пошутить.
Пройдя через сад, они поднялись на крыльцо. Володя открыл ржавый навесной замок, распахнул дверь.
В доме было только две комнаты, разделенные большой печью. В одной из них стояли круглый стол, три рассохшихся стула, жесткий диванчик, обитый дерматином. Старый комод уютно устроился у стенки. В другой комнате, помимо высокой кровати с железными спинками, разместились стол поменьше и деревянный буфет. На столе стояла старая электроплитка с двумя конфорками. На стенах висели старые фотографии. Одна из них заинтересовала Лу. На ней пожилая женщина, одетая по-деревенски, держала на коленях очень серьезного, упитанного мальчугана лет четырех.
– Это бабушка, – объяснил Володя. – А мальчик этот – я. Луиз, ты отдыхай пока… – Скрывшись в другой комнате, он стал переодеваться. – А я печку растоплю!
Когда Володя появился, Лу не могла скрыть улыбки: ее приятель, облаченный теперь в видавшие виды армейские брюки и старую рубаху неопределенного цвета, выглядел совсем по-деревенски. Ободряюще подмигнув Лу, он выскочил из дому.
Девушка присела на диван, стянула с себя рюкзак. «Надо бы поесть сообразить», – решила она и стала доставать из сумок продукты, привезенные из Москвы, а также купленные в магазинчике у добродушной тетки Ани: хлеб, ветчину, яйца, консервы…
Володя скоро вернулся, нагруженный поленьями. Шустро растопив печь, он схватил ведра и помчался на колодец за водой. Через час в доме было тепло и уютно. На печной плите закипал чайник. На сковороде шкворчала яичница с ветчиной.
Лу поняла вдруг, как устала за день. «Скорей бы лечь спать!» – подумала она.
Володя, будто прочитав ее мысли, произнес:
– Я тебе на кровати постелю. Долго сидеть не будем, ладно? Поужинаем – и спать. А то в дороге весь день…
– А умыться тут можно? – спросила Лу, глядя на свои не очень чистые руки.
– Умывальник в сенях! – Володя замялся и добавил, краснея: – А туалет – в саду. Тут тебе не город…
Но Лу было все равно. Умывшись ледяной водой, она вернулась в дом. Нарезала хлеб, разложила по тарелкам яичницу. Ужин показался ей необыкновенно вкусным. Даже чай отличался от того, что Лу обычно пила в Москве, – наверное, из-за колодезной воды…
Толстая перина на кровати оказалась необыкновенно мягкой. Утонув в ней, Лу укрылась одеялом и, успев только подумать: «Как все это странно и удивительно – деревня, продавщица, пухлый мальчик на фото, печка эта…», мягко погрузилась в сон.
8
Черепашка сдержала свое обещание и в субботу позвонила маме Лу. Правда, сделала она это уже вечером, когда оттягивать выполнение неприятной обязанности уже было невозможно. Мама Лу оказалась дома.
– Здравствуйте, Наталья Романовна! – вежливо поздоровалась Черепашка, морщась от отвращения к собственному вранью. – А Луиза дома?
И стала со страхом ждать реакции на том конце провода. Ей казалось, что мама Лу сейчас зарыдает в голос прямо в трубку и скажет что-нибудь вроде: «Нету больше нашей Луизы!..»
– А, это ты, Люся… А Луизы нет дома! – Мама Лу произнесла это совершенно обычным голосом.
«Может, она не получила письма?» – мелькнула мысль у Черепашки. И, решив выяснить все до конца, она продолжила игру:
– А вы не знаете, почему Луизы вчера в школе не было?
Повисла пауза. Люсе показалось, что Наталья Романовна очень тихо сказала кому-то: «Это подруга…» Потом она очень спокойно произнесла в трубку:
– Люся, ты знаешь, ей представилась возможность слетать в гости к отцу. Это так все получилось… внезапно, что она не успела никого предупредить…
Растерявшись в первое мгновенье от такой неожиданной лжи, Черепашка поняла: нужно доигрывать роль до конца. Поэтому она задала еще один вопрос:
– А когда она приедет?
– Ну… недели через две, я думаю.
Больше спрашивать было не о чем. Попрощавшись, повесила трубку. А потом набрала номер своего «мобильника», чтобы сообщить Лу об этом странном разговоре с ее мамой.
Лу с нетерпением ждала этого звонка. Выслушав Черепашку, она задумалась, потом произнесла:
– Че, мне все это не нравится… Что-то здесь не так. Мне надо подумать.