- Привет, - осторожно сказала она, прикусывая губу от волнения. Ее сердце ускорило ритм, когда она вспомнила спокойный взгляд его темных глаз.

- Привет, - с такой же осторожной интонацией ответил он, и Альбумена поняла, что он ждал ее звонка, но уже мало надеялся.

- Ты… не работаешь сейчас? – неловко спросила она.

- Сейчас нет. А ты?

- Нет. Я… по правде, я первый раз освободилась за последние три дня. Много работы было, - извиняющимся тоном произнесла она, проводя рукой по волосам, машинально отжимая их.

- Представляю. Слышал о твоем назначении – мои поздравления.

Его голос по-прежнему звучал суховато. Альбумена в отчаянии сжала рукой трубку:

- Я соскучилась, - выдохнула она, абсолютно искреннее и беззащитно.

Повисла пауза.

- Правда?

Она тихо выдохнула и улыбнулась: по его голосу теперь сразу же стало понятно, что все хорошо.

- Правда, - с улыбкой сказала она.

- Так я могу перенестись к тебе? – спросил он.

- Да, я дома, - машинально ответила она и тут же вздрогнула: Ой… нет… подожди…

Бросившись за полотенцем в душ, Альбумена еле успела прикрыться, когда появился Шон. Он безошибочно нашел ее в спальне, и его глаза потемнели, едва он взглянул на ее полуобнаженное тело.

- Вау, - со вкусом сказал Шон, шагая к ней. Ее щеки залились румянцем, но в следующее мгновение он уже прижимал к себе, целовал, и смущение мгновенно ушло, уступая место жгучему желанию. Полотенце упало на пол. Она действительно очень соскучилась.

Уорд подхватил на руки и утащил в постель, где они долго предавались занятиям любовью – почти с такой же жадностью, как и в первый раз.

Только потом, лежа на сгибе его локтя, Альбумена увидела настороженность в его глазах, которой три дня назад не было. И невысказанный вопрос. Она виновато опустила взгляд – конечно, с ее стороны было нехорошо не отвечать на его звонки так долго. Теперь, похоже, он ждал от нее какого-то ответа и большей определенности.

- Я очень соскучилась, - сказала она, не зная, как начать.

- Ты долго не отвечала, - медленно заметил он, полностью подтвердив правильность ее мысли. Это его, конечно, задело.

- Прости меня. Я… привыкла быть одной и столько дел…

- Я хотел просто поздравить тебя с назначением. Ты наверняка принимала поздравления от других людей.

- Я не хотела разговаривать с тобой впопыхах. Я хотела увидеться – думала, вот-вот перезвоню. Я больше не буду так делать, - вырвалось у нее.

Лицо Шона немного изменилось и просветлело:

- Правда? Значит, следующий раз ты сразу перезвонишь?

- Да. Я буду сразу перезванивать тебе, - пообещала Альбумена.

- Значит, ты намерена со мной встречаться?

Его голос звучал все увереннее, а рука коснулась ее волос, погладила по голове, и Шон рывком переместился, оказавшись сверху, глядя в ее глаза. Он стоял на коленях и упирался локтями в подушку за ее головой, и Альбумена улыбнулась в его серьезное лицо:

- А ты со мной? – игриво спросила она.

- Пожалуй, - улыбнулся он и наклонился, нежно касаясь губ поцелуем. Но потом оторвался, и в его глазах вновь мелькнула тревога:

- Я просто офицер…

- Ты новенький, - перебила Альбумена. – Я уверена, у тебя большой потенциал.

- Откуда ты это знаешь? – спросил он.

Ее губы изогнулись в загадочной улыбке, и Альбумена тихо хмыкнула. Он был таким серьезным и требовательным.

- Ты надо мной смеешься?

Бровь Шона поднялась, и в глазах что-то блеснуло.

- Ага.

- Ну, тогда держись.

Его большое, сильное тело на пару мгновений придавило ее к кровати, и он тихо угрожающе зарычал ей на ухо – в ответ из ее груди вырвалось хихиканье, и они снова принялись целоваться и кататься по кровати, лаская друг друга.


***

Хуже дня, чем тот, в ее жизни не было. После пресс-конференции, которую она пережила словно в тумане, улыбаясь до онемения скул, журнал «Романтика» заготовил фотосессию. Ксеариат пошел им навстречу, и, к полному изумлению Дестины, Айи распахнул для фотографов свой дом.

А дальше начался кромешный ад. Сначала ее накрасили или, скорее, загримировали так, что она даже не узнала своего лица в зеркале. Яркая помада, удлиненные ресницы – на нее налепили все, что она ненавидела и чего никогда в жизни со своим лицом не делала. Какие-то бесчисленные слои тональных кремов и – о боже, еще и румяна. «Это все на фото будет смотреться совершенно естественно, очень красиво», - щебетали две гримерши.

Но на этом они не остановились – они завили ее волосы – «так романтично, так романтично, словно юная принцесса». А потом на нее надели невероятно пышное, отвратительно хрустящее платье.

- Это что, кулинарная фольга? – не выдержала Дестина, с отвращением поправляя лиф с одной бретелькой. – Теперь меня засунут в духовку?

- Это самая модная ткань в сезоне, - обиделась одна из гримерш. – Она светится в темноте. Платье предоставлено модным домом Тотем.

- Ну, если Тотем, то уж конечно, - пробормотала себе под нос Дестина и вышла из гардеробной, оккупированной гримерами, в гостиную, где ждал Айи и фотографы. Ее лицо озарилось ослепительной фальшивой улыбкой, как и лицо Ксеара. «Интересно, только я вижу, что у него глаза ледяные?» - тоскливо размышляла она, пока их фотографировали в гостиной.

- Я прошу прощения, Айи, вы не могли бы взять невесту на руки? – попросил фотограф.

«Ну, конечно… почему бы и нет. Давайте еще в спальне пофоткаемся», - кипела про себя Дестина, когда Ксеар наклонился и легко поднял ее на руки, словно она была игрушечной. Ее руки вынужденно обняли его за плечи. А потом он вдруг наклонился к ее губам, и у нее едва не остановилось сердце… Только не это… первый поцелуй после того, на озере. Но это действительно происходило – он собирался поцеловать ее. Его губы приблизились и…

Теплое прикосновение, нежный напор. Ее словно ударило током, и Дестина слегка вздрогнула. Камеры защелкали интенсивнее прежнего, и она машинально ответила. Словно вылетев из своего тела от шока, Дестина лишь мысленно фиксировала происходящее, не реагируя эмоционально, не ощущая себя собой, лишь осознавая, что их губы и языки соприкасались, а фотографы увлеченно щелкали затворами.

Ксеар, как ей пришлось заметить, играл роль талантливо и с выдумкой. После поцелуя он коснулся щекой ее щеки, погладил ее по волосам рукой, нежно склонил ее голову на свое плечо. Фотографы запечатлевали трогательную картинку. Дестина не испытывала ни капли нежности и тепла, и была уверена, что их не чувствует и Ксеар. От такой мысли стало еще холоднее.

- Надеюсь, они не попросят нас заняться любовью для журнала? – язвительно прошептала она ему на ухо, не удержавшись.

- Заткнись, - ответил Ксеар, почти не шевеля губами. Дестина сжала губы от злости. Его загорелая шея была так близко, что внезапно захотелось за нее укусить. Но в следующую секунду он уже опустил ее на пол.

- Дестина, поменяйте, пожалуйста, платье, и пройдемте в спальню, - с возбужденной улыбкой сказал один из фотографов, едва ее ноги коснулись пола.

«Да ладно! Да ладно!!! Вы что шутите, что ли?» - пронеслось у нее в голове, и она резко обернулась к Ксеару, уверенная, что сейчас нахала-фотографа настигнет немедленная расплата за наглость. Не может же он просто так спустить ему с рук…

- Дорогая, только не прихорашивайся там слишком долго, ребятам нужно срочно сдавать фотографии в номер, - невозмутимо улыбнулся Айи, словно не замечая ее гнева, и легонько шлепнул ее по попе, подгоняя в сторону выхода из гостиной.

Весь этот кошмар продолжался еще больше часа. Ксеар, казалось, отдал и себя и ее на растерзание, позволяя фотографам невыносимые, на ее взгляд, пошлости. Они обошли весь его дом, делая фотографии и в саду: «Дестина, просто расслабьтесь на лежаке, и закройте глаза, словно принимаете солнечные ванны», и в кабинете: «Айи, вы работайте, а она пусть трогает вас за волосы, словно отвлекает». Дестина уже даже не язвила про себя, мол, ребята, что же мимо ванной прошли… она боялась, что и до этого может дойти – типа: «Дестина, вы разденьтесь и делайте вид, что принимаете душ, а вы, уважаемый повелитель мира, почистите зубы перед зеркалом».