Джасинда Уайлдер - Я, ты и любовь

Кайл взглянул на меня и улыбнулся при виде записки.

— Ты ее еще не выбросила? По-моему, она страшно слюнявая.

Я прижала листок к груди с выражением ужаса на лице.

— Я ее никогда не выброшу, черствое ты чудовище. Я ее обожаю. Она милая, и прекрасная, и вызывает улыбку.

Кайл покачал головой и включил «Я, ты и любовь» «Эветт бразерс». Взявшись за руки, мы слушали песню, под которую занимались любовью столько раз, что я сбилась со счета. Взглянув друг на друга, мы отвели глаза, охваченные общими воспоминаниями.

До озера ехать было несколько часов, и я в конце концов заснула. Проснулась, когда губы Кайла коснулись моих, а его голос шепнул: «Мы на месте».

Кайл, опираясь на дверцу с моей стороны, гладил меня по щеке тыльной стороной ладони. Я томно потянулась и, не опуская рук, обняла его за шею.

— Я совсем сонная. Отнеси меня.

Пока я потягивалась, Кайл покрыл поцелуями мою шею, отчего я зашлась смехом, подхватил меня на руки, без усилий вынес из машины и поднялся со мной по ступенькам на крыльцо.

— Ключи у меня в кармане, — сказал он.

Я сунула руку в его карман, вытянула связку и начала перебирать, пока Кайл не указал на правильный. Я быстро отперла дверь, сидя на руках у Кайла. Он ничем не выдавал напряжения, только сжимал губы. Перешагнув через порог, он внес меня в гостиную и остановился у лестницы на второй этаж.

— Держись крепче, — сказал он. — Поднимаемся.

Я начала брыкаться, стараясь вырваться.

— С ума сошел! Зачем же меня наверх тащить?

Он отпустил меня, но едва мои ноги коснулись ступеньки, как Кайл наклонился ко мне, заставив попятиться. Приземлившись на задницу, я вскарабкалась повыше, притянув его к себе для поцелуя, не обращая внимания, что край ступеньки врезается в спину, а волосы прижаты плечом к следующей ступеньке. Не успела я глазом моргнуть, как вновь оказалась на руках у Кайла, и мы начали подниматься на второй этаж. Я слышала его напряженное дыхание, но он внес меня в большую спальню и уложил на кровать, залез на нее сам и стащил с меня футболку. Чуть помедлив, он принялся ласкать мои груди. Я выгибалась навстречу ласкам, расстегивая его джинсы.

Мы едва не сломали ту кровать.

Когда потом мы лежали, блаженствуя, и пальцы Кайла выводили узоры у меня между грудей, он повернулся и встретился со мной взглядом. Он был серьезен.

— Что ты решила насчет колледжа?

Мы уже некоторое время обсуждали это. Пройдя тест на проверку академических способностей и тестирование для колледжей, мы подали заявления сразу в несколько учебных заведений. Мы обсуждали, куда хотим пойти, чем заниматься. Вот о чем мы не говорили, так это в один ли университет будем поступать. Наш разговор на эту тему ограничивался негласным соглашением, что разлучаться мы не будем и колледж выберем такой, куда возьмут обоих.

Вопрос был мне неприятен. Я пожала плечами.

— Я думала в Сиракузский или в Бостонский. В общем, куда-нибудь на Восточном побережье. Хочу пойти на бизнес и управление.

Кайл несколько секунд не отвечал, из чего я заключила, что мой ответ его огорчил.

— Меня берут в Стэнфорд. Предлагают огромную стипендию.

— Футбол?

— Да.

Что ж, следовало ожидать. Оценки у Кайла были хорошие, и размер стипендий его, как правило, не устраивал. За последние несколько месяцев его пригласили к себе несколько университетов, но он ожидал большего. Вот и дождался.

— Стэнфорд в Калифорнии. — Мой голос прозвучал чересчур ровно.

— А Сиракузский — в Нью-Йорке. — Его рука замерла на моей коже. — Вообще-то меня и в Пенсильванский приглашали…

Я кивнула.

— Вопрос в том, вместе ли мы будем это решать. Что, если ты сочтешь, что для тебя лучше Стэнфорд, а я захочу пойти в Сиракузский универ?

— Не знаю, — не очень огорченно сказал Кайл. — Сам об этом думаю. Предложение Стэнфорда очень интересное, от такого трудно отказаться. Пенсильвания тоже хорошо, но Стэнфорд — это Стэнфорд. — Он пожал плечами, будто не в силах найти сравнение Стэнфорду.

Пауза затянулась. Я не знала, как закончить разговор. Наконец я села.

— Ладно, хватит об этом. Я есть хочу.

Кайл облегченно вздохнул, будто с плеч упала тяжесть. Мы включили гриль и очень по-семейному жарили бургеры и кукурузные початки. В кладовой стояла упаковка «Будвайзера», оставшаяся после недавней вечеринки, и мы выпили пива. Ни Кайл, ни я вечеринок не любили. В гостях у друзей мы выпивали бокал-другой, но до беспамятства не напивались. Я упилась всего однажды, причем в компании Кайла. Мы упросили двоюродную сестру Бекки, Марию, купить нам литровую бутыль «Джека Дэниэлса» и пронесли ее на мостки за домом, пока родители смотрели трансляцию какого-то политического заседания.

Сперва состояние опьянения даже понравилось, но вскоре началась, что называется, кислая отрыжка после сладкого греха. Меня вырвало, после чего я отключилась прямо на мостках. Кайл дотащил меня до кровати и приглядывал, чтобы я не задохнулась, подавившись собственной рвотой. После этого я решила: надираться — не мой конек. А некоторые мои подруги просто живут вечеринками, напиваются и спят с кем попало.

У меня есть Кайл, и больше мне никто не нужен.

После ужина мы развели у озера костер и купались обнаженными, смеясь и бегая друг за другом по берегу бухточки. На озере был остров около четверти мили в длину, маленький клочок земли с щетинистыми соснами, кустами и тоненькой полоской пляжа. Мы с Кайлом плавали на этот остров еще детьми, и сегодня, вынырнув, занялись любовью на песке, а после лежали обнаженными на теплом августовском воздухе, глядя на мерцающие звезды и болтая ни о чем и обо всем, старательно обходя тему выбора университета и нашего будущего. У меня было тяжело на сердце — я чувствовала, что эту проблему не решить запросто и к удовольствию сторон. Кайл настроился на Стэнфорд — это читалось в его глазах, угадывалось в голосе, а я очень хотела на Восточное побережье, ближе к финансовому центру — Нью-Йорку. В мои планы входило окончить университет по специальности «бизнес и финансы» и пройти хорошую стажировку в Нью-Йорке, после чего прийти в папину компанию — по заслугам, а не по знакомству, без неоправданной протекции.

Папа рвался ввести меня в совет директоров, едва получу диплом, но я твердо решила делать карьеру самостоятельно. У Кайла с родителями была похожая проблема: отец хотел, чтобы Кайл пошел по его стопам и стажировался в Вашингтоне. Подсуетившись, он обеспечил сыночку роскошное теплое местечко при политике. А Кайла манил мир спорта. Играть в мяч за университет, стать профессионалом, а если не удастся, то тренером — это был больной вопрос, но Кайл, как и я, твердо решил не плясать под чужую дудку.

Мне не хотелось просить его отказаться от вожделенного колледжа ради меня. Бизнес и финансы изучают в каждом университете, а со связями мистера Кэллоуэя и моего папы я попаду в любой колледж по выбору.

Ради любви к Кайлу я готова была изменить свои планы. Кайл был настроен выбирать из лучших предложений, в которых у него недостатка не было, поэтому я не особо волновалась.

Завернувшись в полотенце, я сидела у огня и смотрела, как Кайл перебирает гитарные струны, глядя куда-то вдаль. Предстояло что-то решить. Поеду ли я за Кайлом, потому что люблю его, или все же начну воплощать в жизнь свой план?

Тогда я еще не знала, что сама жизнь не оставит мне выбора.

Субботу мы провели в праздности, на понтонной лодке. Мы пили пиво и ели бутерброды, занимались любовью и слушали музыку на моем айподе. И старательно избегали неприятного разговора, наслаждались друг другом, любовались синей рябью озера, необъятностью бледно-голубого неба и свободой от чужих честолюбивых ожиданий.

Дома над нами тяготела репутация семьи. Мой отец метил в мэры нашего городка, а Кайлу тем более приходилось быть очень осторожным в своих поступках — с тех пор, как его отец собрался баллотироваться в президенты, за каждым шагом семьи Кэллоуэй пристально следили массмедиа. Мы с Кайлом только и думали, как бы нас не застали в какой-нибудь сомнительной, компрометирующей ситуации, не говоря уже о том, чтобы ненароком сделать или сказать что-нибудь, способное бросить тень на репутацию конгрессмена Кэллоуэя.

Здесь, у озера, мы были свободны.