Джасинда Уайлдер - Я, ты и любовь

Он сидит по-турецки, держа меня, и я скрещиваю ноги за его спиной. Новая позиция сразу все меняет. Он… глубоко. Так глубоко во мне, что это кажется нереальным. У меня вырывается вздох, а затем я не могу даже дышать — рот широко раскрыт в немом крике, когда я насаживаюсь на него до основания.

— О боже, вот блин, — говорит Колтон. — Ты, блин, такая узкая. Я уже это говорил?

— Может… может быть, — выдыхаю я. — Я рада быть узкой для тебя.

— Двигайся. Приподнимайся и снова садись. Доведи себя до оргазма. — Голос Колтона ласкает меня, глаза не отрываются от моих.

Я, конечно, подчиняюсь. Упираясь пятками, я приподнимаю бедра, схватившись за плечи Колтона. Я взлетаю на нем, а затем, расширив глаза и глотая воздух, медленно-медленно опускаюсь. Снова поднимаюсь, и он подхватывает меня под ягодицы, помогая двигаться. Я ускоряюсь и вскоре начинаю лихорадочно скакать на нем, приближая оргазм.

Он чувствует и видит это.

— Кончи для меня, Нелл.

О да. И так ярко…

По-моему, он сдерживается.

— Твоя очередь, — говорю я. — Я хочу, чтобы ты сейчас кончил.

Он зарычал, наклонился, так что я оказалась на спине, а он сверху, и вот теперь, теперь это лучше всего. Это рай, счастье, которого я не знала раньше, и я не чувствую ни вины, ни боли, ни стыда, только тело Колтона, прижатое ко мне, его рот, рассыпающий по моей груди жгучие поцелуи, и его член, проникающий глубоко в меня.

Я снова скрестила ноги у него на спине, лаская руками затылок Колтона, прижимая его голову к своей груди. Он входит в меня сперва медленно, почти лениво. Поцелуи переходят с одной груди на другую; ладонями Колтон упирается в кровать. Повернув голову, я поцеловала его железное предплечье и тут же растянула рот в немом крике, потому что он увеличил темп, покусывая мой сосок.

Я не подозревала, что это возможно, но снова чувствую приближение оргазма. Я не вынесу еще одного, ведь они стали куда более сильными. Если это произойдет, меня просто разорвет пополам, но экстаз приближается, наслаждение растет. Колтон уже размашисто дробит меня, бешено молотит, грозя раздавить своим весом. Его грудь трется о мою, его губы у моего уха.

Вламываясь в меня, он снова и снова шепчет мое имя. Одной рукой я вцепилась в волосы у него на затылке, другой царапаю спину, хватаю напрягшиеся ягодицы, прижимая его к себе.

Слышу отрывистый шепот:

— О боже… Я сейчас кончу, Нелл. Кончи со мной. Кончи со мной, детка.

Он вскинул голову, и наши взгляды встретились.

— Да… да… сейчас, — говорю я. — Отдай мне все прямо сейчас.

Это приводит его в неистовство, и он врывается в меня грубо, резко, неконтролируемо. Это самое невероятное ощущение, которое я когда-либо испытывала, — первобытная сила мужчины, забывшегося в агонии экстаза. Он яростно долбит, врываясь глубоко, а я, запустив пальцы в его плоть и волосы, делаю ногами резкие движения ему навстречу, чувствуя, как накатывает оргазм.

Ритм начинает сбиваться, замедляется, и вот Колтон глубоко входит и выгибается; мышцы напряжены, как тетива лука. Медленно отодвинувшись, он тут же входит снова раз, другой, третий и бессильно падает на меня. Я испытываю острое наслаждение от тяжести его тела.

Я медленно глажу его спину, целую плечо, ухо, висок. Провожу ладонями по позвоночнику, ласкаю ягодицы, касаюсь мышц на боках, запоминая ощущение мускулистого тела на себе.

Колтон шевельнулся.

— Я тебя, наверное, раздавил.

Я удерживаю его.

— Не уходи, мне хорошо. Ты замечательный. Мне нравится чувствовать тебя вот так.

Зарывшись лицом мне в шею, под подбородком, Колтон ровно задышал. Я еще никогда не чувствовала столь полного удовлетворения, как в эту минуту. Мои желания утолены, я счастлива. Все тело пульсирует и покалывает, ошеломленное, потрясенное, разгоряченное экстазом, наполнившим сердце, ум и душу.

И тут я спохватываюсь, что мы часто повторяем: «Мне это нравится» или «Мне нравится, когда ты…». Это общепринятое выражение искреннего удовольствия, но дело в том, что, по-моему, мы имеем в виду нечто более серьезное. За себя я ручаюсь по крайней мере.

Я ни на что не променяю эту минуту. И ни за что не откажусь от такого с Колтоном. Я хочу испытывать это снова и снова, и как можно чаще. Я чувствую необыкновенную, неизведанную раньше близость с Колтоном. От этого во мне привычно просыпается чувство вины, но я его отгоняю.

— О чем ты думаешь, Нелли, детка? — Колтон перевернулся на спину, не отпуская меня, и теперь я лежу почти сверху.

Я забросила на него ногу и огладила грудь. Мои волосы разметались, укрыв нас обоих.

— Я думаю, что это лучшая минута моей жизни. За всю жизнь я ни к кому не была ближе, чем к тебе сейчас. Я хочу и дальше делить с тобой эти минуты. — Глубоко вздохнув, я решилась: — Я борюсь с ощущением вины, ведь речь идет о твоем брате, но так обстоят дела. К тебе я сейчас ближе, чем была к нему. Это обидно и непонятно, ведь я любила его, но… отчего-то у нас с тобой… отношения глубже, чем с ним. Я… не знаю.

Он погладил меня по волосам, приглаживая ералаш на голове.

— Я понял. Со мной то же самое. Я любил Индию, но с тобой… все будто совсем почти по-другому. Нечто новое.

Я чуть передвинулась и подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Я влюбляюсь в тебя, Колтон. Не знаю, не рано ли об этом говорить, но это правда. Мне немного страшно, потому что не все меня поймут, но сейчас мне все равно. Я должна тебе признаться, потому что… В общем, потому что.

Он привлек меня к себе и поцеловал. Моя щека целиком умещалась в его огромной ладони. Рядом с Колтоном я чувствую себя совсем крошечной, будто могу свернуться калачиком рядом с ним и исчезнуть.

— Вовсе это не рано. Я собирался сказать то же самое, но ты меня опередила.

Я улыбнулась.

— Все равно скажи. Пожалуйста…

Колтон шумно выдохнул, собираясь с мыслями и рассеянно глядя на меня.

— Я не просто влюбляюсь в тебя, Нелл. Я растворяюсь в тебе. Ты океан, в который я погружаюсь. Я тону в глубинах твоего существа. Как ты сказала, это немного страшно, но это еще и самое необычайное, что со мной было. Ты самое потрясающее, что у меня есть.

Впервые после смерти Кайла я заплакала от счастья. Надо же, совсем забыла, что бывают и счастливые слезы.

Я проснулась от звуков гитары и пения Колтона — слабого, долетавшего издалека. Он на крыше. Я протерла глаза, отбросила падающие на лицо волосы, спустила ноги с кровати — нашей кровати? — и надела чистую футболку из корзины для белья, стоявшей на полу. Было еще темно, но, взобравшись на крышу по скрипящей лестнице с гитарой в руке, я увидела первые серые полосы в просветах между небоскребами и жилыми домами. До рассвета осталось час или два.

Колтон сидит в своем кресле в широких спортивных штанах и старом-престаром, местами рваном сером анораке «Чэмпион». Капюшон натянут до бровей, на лоб свешивается клок черных спутанных волос. Ноги широко расставлены, босые подошвы упираются в ограждение крыши. Глаза закрыты, гитара лежит на животе, пальцы подбирают медленную приятную мелодию, чем-то напоминающую «Сити энд колор». Он негромко напевает, морща лицо и сводя брови, когда берет высокие ноты, сообщая песне силу своих чувств. На полу рядом с ним стоит большая кружка с дымящимся кофе и огромный термос. Я присела на парапет, поставив ноги на ступеньки, и слушала. Слов я не разобрала, часть он бормотал и выпевал негромко. Иногда Колтон останавливался и повторял последние аккорды, исправляя мелодию или фразу.

Я поняла, что он сочиняет песню.

Закончив петь, он потянулся за кофе и заметил меня.

— О, привет. Надеюсь, я тебя не разбудил?

Я пожала плечами и пошла к коротенькому диванчику.

— И хорошо, если разбудил. Мне нравится просыпаться под твой голос. — Господи, как сентиментально это вышло, но мне было все равно, особенно когда я увидела, как засветились глаза Колтона. — Что ты сюда поднялся так рано?

Он протянул мне кружку с кофе, и я отпила глоток.

— Я проснулся с этой песней в голове. Надо ее сочинить, выпустить, понимаешь?