Линн Дорн - Я вижу тебя

Мигелю стало понятно, что как бы сильно он не желал слежки профессора, ему по-прежнему хотелось большего. Парень не знал — пока — как уйти от флирта в сообщениях и перетряхивания своим добром перед открытыми окнами, к тому же самому только лично. Он завел однажды эту тему, и док замолчал на целых восемнадцать часов. Мигелю это не понравилось. Он и не подозревал, как наслаждался перепиской с Олдриджем, даже когда не устраивал для того «представлений». Мигель не хотел это терять, что совершенно не сдерживало от желания большего. 

*** 

Четверг, 28 ноября.

Родной дом Мигеля.

Хайвуд, Иллинойс.

Когда в гостиной начался неизбежный спор, Мигель ускользнул из комнаты. Каждое семейное сборище превращалось в ругань. Редко язвительную, но всегда громкую и часто страстную. Временами ситуация входила из-под контроля. Мигель был не в настроении отбивать словесные, а иногда и настоящие снаряды, поэтому сбежал на кухню, где было так же шумно, но меньше шансов получить пивной бутылкой по голове. Abuela, вероятнее всего, побила бы его своей деревянной ложкой, но с возрастом он научился искусно от нее уворачиваться, при этом не провоцируя на очередной виток гнева.

Abuela готовила arroz con gandules[5] в гигантской caldero[6]. Насыщенный аромат витал в воздухе вместе с аппетитными запахами запеченной индейки и гарнира из пюре.

Мигель попробовал приподнять крышку у сковородки, чтобы проверить рис, но получил по рукам за свои поползновения.

— Не тронь. Я только что его перемешала, — отрезала abuela. — И почему ты здесь, а не смотришь с ребятами футбол? Заблудился что ли или собирался стащить что-то с кухни, м?

Мигель покачал головой и улыбнулся.

— Нет. Papá[7] опять спорит с tío[8] Хорхе о политике, и у меня оставалось два варианта: либо уйти из гостиной, либо вырубить их обоих одним ударом.

Abuela что-то проворчала, а mamá положила перед Мигелем разделочную доску, нож и овощи.

— Раз уж ты вторгся на нашу территорию, будь добор проведи здесь время с пользой. Нарежь салат.

Мигель крошил кубиками овощи, позволяя болтовне матери, тети и старшей сестры Валерии литься в его душу успокаивающим бальзамом.

— Вот где ты прячешься, — произнесла его сестра Алондра.

— Здесь безопаснее всего, — ответил Мигель. — И лучше тебе вернуться в гостиную, пока mamá или Валерия не нагрузили тебя работой.

Алондра посмотрела на миску с салатом латук и на нарезанные овощи.

— Двигайся, — проворчала она. — И так уже все испортил.

Мигель вскинул руки в притворной капитуляции.

— Ладно, забирай мое единственное занятие. Видишь, мне все равно, — он начал отступать назад, но Алондра перехватила его за руку.

— Погоди-ка, Мигелито. Составь мне компанию и заодно расскажи, почему сегодня ты такой молчаливый.

Мигель был довольно смуглым, чтобы можно было заметить румянец, но Алондра была всего на полтора года старше и знала его, как облупленного.

— Мигель Анхель Кордеро-Руис! Почему ты покраснел? — прошипела Алондра в его ухо.

— Ничего подобного.

Алондра фыркнула.

— Новая девушка?

— Типа того, — признался Мигель, уступая неизбежному и немного открываясь своей сестре. — Но не совсем. Мы просто переписываемся. Я хотел бы большего, но... — он пожал плечами.

— Ты считаешь, что она хочет тебя оттолкнуть?

Мигелю захотелось поправить выбор местоимения, но профессор — это ведь несерьезно. Они оба это знали. Мигель хотел большего, чем один лишь вирт и позирование перед окнами ради визуального удовольствия Олдриджа, но это же ни черта не значило. Бессмысленно пугать семью тем, из чего может ничего не получиться.

— Не совсем. Мы каждый день переписываемся, весь день, очень много. И поначалу этого было достаточно, но сейчас я хочу...

Алондра ткнула его локтем под ребра.

— Большего? — спросила она с едва заметным намеком на самодовольную улыбку.

— Пошла ты, — буркнул Мигель и вздохнул. — Но да. Я хочу большего. Во всех смыслах большего.

Алондра быстро порубила помидор.

— Тогда вперед. Пока не попробуешь — не узнаешь.

Мигель считал, что банальности, скорее всего, не помогут в этой ситуации, но все равно кивнул. Последнее, чего ему не хватало сегодня — еще одного спора.

Так что, возможно, Алондра права. Может, нужно всего лишь немного подтолкнуть дока в нужном направлении. 

Понедельник, 2 декабря.

Крошечный кабинет на кафедре.

Эванстон, штат Иллинойс.

В дверь Олдриджа коротко постучали.

— Войдите, — отозвался он, не отрывая взгляда от компьютера.

Первое, что мужчина заметил — аромат пряного одеколона, который витал здесь однажды, но Олдридж узнал бы его везде. Как и голос:

— Здрасте, док, — подтвердил то, кем являлся посетитель. Олдридж собрался с духом и поднял на парня глаза.

Мигель. В жизни он еще ошеломительней, чем на расстоянии. Олдридж чувствовал, как забилось сердце где-то в горле, и вцепился в край стола. С какой конкретно целью он не понимал, но одним местом чувствовал, что если отцепится, то, скорее всего, разлетится на сотни острых осколков.

— Пожалуйста, не называйте меня так, мистер Кордеро-Руис, — Олдридж слышал в собственном голосе напряжение и постарался взять себя в руки. — Я просил вас об этом бесчисленное количество раз.

Мигель непринужденно ему улыбнулся. И улыбка была в равной степени милой и лукавой.

— Как насчет «papi»?

У Олдриджа что-то екнуло в груди. Он понимал, что это рефлекторная реакция черепного нерва на эмоциональный раздражитель. Но ощущения были, словно сердце вот-вот лопнет.

— Нет, — ответил мужчина сухо и не очень убедительно. Олдридж откашлялся. — Чем-то помочь, мистер Кордеро-Руис?

Мигель скинул рюкзак на пол и резко развернулся к входу. Затем парень повернул ручку и запер дверь.

Твою мать. Сердце Олдриджа заколотилось сильнее. Кровь зашумела в ушах.

— Вы пришли за результатами тестирования? Если так, то смею вас успокоить. Вы набрали восемьдесят пять баллов. Очень достойная и грандиозная работа над ошибками в сравнении с прошлым тестированием. Если продолжите в том же духе, то удачно окончите мой курс.

Мигель стоял неподвижно, подавляя сидевшего Олдриджа, глаза парня мерцали какой-то непонятной эмоцией, но тот молчал и лишь саркастично улыбался.

— Круто. Твой кабинет. Он личный?

— Личный? Не понимаю... — Олдридж попытался нормально вдохнуть, но не получилось.

— Все ты понимаешь, — решительно возразил Мигель. — Да или нет?

— Я... да. Кабинет лично мой. У нескольких сотрудников, конечно, есть ключи, но они не станут их использовать, кроме случаев...

— Камеры?

Олдридж растеряно заморгал.

— Какие камеры?

Мигель закатил красивые карие глаза.

— Университетские камеры видеонаблюдения, papi

— Нет. Зачем они нужны в моем кабинете? И не называйте меня... — Олдридж заткнулся, потому что Мигель начал расстегивать свою клетчатую рубашку. Олдридж пытался попросить студента — объекта своих самых неуместных, но до сих пор сдерживаемых желаний — остановиться, но не мог подобрать слов.

— Papi? — Мигель скинул с плеч рубашку. Под ней оказалась обтягивающая, черная футболка с группой, которую Олдридж не знал. Одним текучим движением, Мигель сдернул ее через голову.

Мужчина знал каждый сантиметр этой груди от туго натянутой на ключицах кожи, брюшных мышц и до плоского провала пупка. Хотя сейчас все было иначе. Безопасного, полуанонимного уединения домашнего кабинета, где Олдридж мог спокойно ласкать свой член, или просто наслаждаться болезненным желанием, не было. Напротив, складывалось ощущение, будто именно он был в центре внимания, а не Мигель, скинувший кеды и расстегнувший в данный момент свои джинсы.

— Не надо, — слабо и тихо запротестовал Олдридж, что с легкостью проигнорировали. — Пожалуйста...