Джанет Дейли - Я все снесу

— А что вы изучаете?

— Лесоводство, сохранение природных ресурсов, — неторопливо прозвучало в ответ.

— Вы собираетесь заниматься заповедниками? — осведомилась Стейси.

— Да, надеюсь. Мистер Гаррис предлагает вернуться на ферму, но я, пожалуй, изберу другой путь. Сначала я хотел стать ветеринаром, но со временем понял, что меня больше привлекают сельское хозяйство и экология. — Он охотно отвечал на ее расспросы, ему был приятен проявленный ею интерес.

— Я бы не допустила, чтобы желания мистера Гарриса вторгались в мои жизненные планы, — едко сказала Стейси, вонзая вилку в кусок говядины.

— Разумеется, не допустили бы, — раздался низкий насмешливый голос.

Стейси подняла голову и чуть не подавилась куском мяса при виде смуглого лица фермера. Джим в смущении вскочил на ноги.

— Мы тут обсуждали мои студенческие планы, сэр, — объяснил он и стиснул зубы — то был своего рода способ защитить Стейси от ехидной ухмылки хозяина.

Стейси быстро поднялась с земли во избежание дальнейших реплик в свой адрес. Взирать на Корда снизу вверх было уже само по себе унизительно, а сидеть у его ног — это уж слишком. Корд Гаррис перевел взгляд с молодого погонщика на девушку с непокрытой головой.

— По-моему, Коннорс, тебе не мешало бы проверить лошадей — твою и мисс Эдамс, — порекомендовал Корд тоном, не допускающим возражений.

Ковбой бросил нерешительный взгляд на стоявшую рядом с ним девушку. Стейси улыбнулась в ответ суверенностью, которой на самом деле не испытывала. Ее сердце бешено колотилось. Джим Коннорс неохотно ушел, оставив их наедине около трейлера.

— У вас, кажется, появился поклонник.

— Не говорите ерунды! Он был всего лишь вежлив. Безусловно, ему привили определенные манеры, чего не скажешь о некоторых других, — едко заметила Стейси.

— Вы, я вижу, неплохо выгладите после утренней работы. — Корд пропустил мимо ушей ее оскорбительную реплику и прислонился к трейлеру, закуривая сигарету. Забыв о спичке, он держал ее, пока та не погасла. Он не сводил глаз с запыленного лица девушки.

— Да. Я вполне справилась. Вас это удивляет?

— Нет. Уверен, что вы справитесь с чем угодно, стоит вам захотеть. Меня только интересует, надолго ли вас хватит.

— Эй, хозяин, это та самая кобыла, что вы привезли с торгов на прошлой неделе? — К ним направлялся Хэнк, чье внимание было приковано к лошади каштановой масти, стоявшей у дальнего конца трейлера. Кобылу раздражала привязь — она била копытами и натягивала поводья. — Красавица, ничего не скажешь.

Корд по-прежнему не спускал глаз со Стейси.

— Да, хороша.

Стейси чувствовала, что заливается краской, но не в силах была оторваться от этих властных глаз.

— Думаете, она приноровится к жизни на ферме? — спросил Хэнк, а затем обратился к Стейси, как бы не видя, что она его почти не замечает: — Она несколько раз участвовала в скачках и привыкла, что с ней все носятся. Избалована — вот и весь сказ.

Корд прочел замешательство на лице Стейси, и на его губах заиграла насмешливая улыбка.

— Да разве поймешь, Хэнк.

— Жуть какая капризная. Надо иметь бездну терпения, чтобы ее перевоспитать, — сделав это заключение, старый ковбой тряхнул головой.

— Верно подмечено, — сказал Корд с гортанным смешком. — Верно подмечено. Ну не буду больше отвлекать вас обоих от работы. До скорого.

Едва кивнув Стейси и дружески хлопнув по спине погонщика, Корд направился к молодой кобыле, стоявшей на привязи, — на его лице присутствовало выражение какой-то затаенной веселости. Отвязав поводья, он с легкостью, удивительной для такого высокого человека, вскочил в седло — норовистая лошадь начала выписывать под ним кренделя. Ни разу не оглянувшись, он направил лошадь к группе погонщиков, которые болтай, допивая кофе. Стейси не слышала слов, но догадалась, что это был приказ «по коням», поскольку вскоре после этого погонщики разошлись к своим пони, стоявшим на привязи.

Краем глаза она видела, что Джим ведет под уздцы двух лошадей. Он передал ей поводья серой лошади с «римским профилем». Стейси чувствовала, что Джиму неловко за то, что он оставил ее в лапах Корда, чье смуглое лицо до сих пор отчетливо стояло у нее перед глазами, а сочный, грудной смех звучал в ушах. Они молча сели на лошадей и отправились вдогонку за седым ковбоем Хэнком — их всех ждала послеполуденная работа.

Утро показалось Стейси долгим и трудным, однако к шести часам вечера она поняла буквальный смысл выражения «валиться от усталости». Ей захотелось крикнуть от радости, когда она увидела мельницу, обозначавшую место ночной стоянки для скота.

Она отказывалась переложить свою часть работы на плечи Хэнка и Джима, чем заслужила их уважение. Несколько раз они пытались взять на себя ее обязанности, но она им не позволила. Можно было легко сыграть на том, что она женщина, и они пошли бы ей навстречу, невзирая на распоряжение хозяина.

Хэнк предложил ей поехать вперед и взять им по чашке кофе, но она отклонила его предложение, сказав со смехом, который дался ей не без труда, что без их помощи она не сойдет с лошади. Шутка была бы забавной, если бы не соответствовала действительности. Через некоторое время они подогнали свое небольшое стадо к основному.

С чувством умиротворения погонщики въехали в этот необычный западный лагерь — здесь стояли автомашины, а запах бензина и масла смешивался с запахом пота людей и животных. Стейси с радостью оперлась на руку молодого, уже спешившегося ковбоя. Ковыляя к фургону, откуда доносился замечательный аромат кофе, она не испытывала никакой неловкости. Хэнк подошел к фургону первым и вступил в беседу с погонщиками, стоявшими группкой у откинутого борта.

— Хэнк, — простонала Стейси, гладя в серые глаза, и, дурачась, состроила страдальческую гримасу. — Перед вами первая в мире женщина-наездница, у которой покривились ноги. Мне уже никогда в жизни не ходить на прямых ногах, не говоря о том, что я никогда не смогу сесть!

Все стоявшие сочувственно и, что важнее, одобрительно рассмеялись. Градом посыпались шутки, и Стейси была вручена чашка дымящегося, крепкого кофе. Вдохнув поднимавшийся от чашки аромат, Стейси застонала от восторга.

— Знаете, вы потрясающий повар, может, вы еще скажете, где здесь можно принять ванну? — воскликнула она под новый взрыв смеха. — Слушайте, ребята, вы каждый день так вкалываете?

— А по воскресеньям в два раза больше, — ответил один из погонщиков и прыснул, когда Стейси изобразила притворное изумление.

— Избавьте меня от этих подробностей, лучше помогите-ка мне сесть.

Несколько погонщиков, в том числе Джим Коннорс, выступили вперед и с преувеличенной осторожностью опустили ее на землю. Несмотря на то что у нее ныло и болело все тело, Стейси развеселилась, мужчины вокруг — тоже. Женщина среди них была редкостью, а такой, которая бы подшучивала над собой и своим положением, они еще не видывали. Она в очередной раз озорно пошутила, но заметила, что все мужчины, притихнув, смотрят поверх ее головы. Пребывая в веселом расположении духа, она с сияющей улыбкой обернулась: ее заинтересовало, что же привлекло их внимание. Фигура Корда Гарриса отбрасывала тень на сидящих. Он с любопытством наблюдал за девушкой и окружавшими ее погонщиками. Сама не зная, почему и как она на это осмелилась, Стейси сказала:

— О, патрон, позвольте ничтожной батрачке остаться сидеть в вашем высочайшем присутствии, ибо клянусь вам, что, даже если вы прикажете мне встать, я все равно не смогу.

Воцарилась гробовая тишина — все ждали, как отреагирует хозяин. Стейси была в ужасе от собственных слов, но сказанного не воротишь. Как и остальные, она затаила дыхание. Раздавшийся наконец грудной смешок снял напряжение со всех, и в первую очередь со Стейси.

— Чарли, дай-ка мне чашечку твоего варева, и я присяду рядом с сеньоритой, — улыбнувшись во весь рот, Корд направился к повару.

В лагере начали разводить костер, и Стейси уставилась на него, стараясь не замечать ни смущения, вызванного близостью этого человека, ни приятного холодка, пробежавшего по телу, когда тот усмехнулся. Солнце уже клонилось к закату, отбрасывая окрест цветные тени; они молча сидели, потягивая кофе. Повар принес им по тарелке с бифштексом и бобами и подлил еще кофе.

— Ну, что вы скажете о работе погонщика? — спросил Корд, когда они приступили к еде. — Или вы ожидали чего-то другого?