— Морячка! — Гена одаривает меня скупой улыбкой, и тут я понимаю, что действительно невольно выбрала образ в морском стиле. Теперь напридумывает себе всякого…
В метро особенно не поговоришь, чему я рада. Гена устраивается у поручня, а я, найдя свободное место, утыкаюсь лицом в телефон. Современная привычка, от которой не отделаться даже в самые сложные времена. С другой стороны, здорово отвлекает от тяжелых навязчивых мыслей. Захожу на форум суррогатных матерей. У меня там появилось несколько хороших знакомых, с которыми нас связала общая судьба.
Таких, как я, там, правда, нет. Я помалкиваю о том, что украла ребенка, просто знаю, что случаются ситуации, когда биородители бросают суррогатную мать на произвол судьбы, передумав забирать новорожденного. Или же специальные агентства во время беременности штрафуют женщину за любые оплошности. Порой выходит, что, родив ребенка, женщина получает копейки. И проблемы психологического характера.
Надо иметь стальную волю, чтобы отдать существо, которое ты носила девять месяцев, а потом спокойно возвратиться к своей прежней жизни. Я не смогла. Но множество женщин не жалеют о сделке, решают свои финансовые трудности, гордятся тем, что, например, родили «королевских» близнецов для иностранной пары, и снова решают выносить ребенка.
Пролистываю новые сообщения и читаю очередные жалобы по поводу докучливых биородителей, которые не дают мамочкам покоя, контролируют их рацион питания, прогулки, требуют, чтобы они пили витамины и регулярно гуляли. Отчего же Бакаевы меня игнорировали? Обычно богачи, если уж решились нанять суррогатную мать, вцепляются в нее и не отходят до самых родов. В какой-то степени они сами виноваты, что у меня появилась возможность забрать одну девочку. Я родила только в присутствии врачей и акушерок. За долгие часы родов биородители и не думали явиться в роддом, хотя тетя Валя сообщила им о наступлении родов.
Я видела в интернете фото Бакаевых, его жену с накладным животом, нарочито счастливые лица…
Потом мои малышки лежали в инкубаторах, а я, еле стоя на ногах, таскалась на другой этаж смотреть на них. Сердце обливалось кровью, я не могла смириться, что придется их отдать… Что другая женщина сделает вид, что их родила, и с триумфом выйдет из роддома с закутанными в розовые одеяльца малышками.
На форуме есть полные боли истории девочек, кому пришлось пережить такой опыт. Но их спасало осознание, что дети по сути чужие, а они — живые инкубаторы. Недаром существует закон о донорских яйцеклетках, которые запрещено брать у суррогатной матери. Тетя Валя пошла на нарушение закона, она сделала это по собственной воле. Я понимаю, что мы своим визитом подводим ее под монастырь. Но, как говорится, своя рубашка ближе к телу. Я никаких документов не подделывала, она сама приняла решение пойти на подлог и обман ради наживы, чтобы не упустить «жирных» клиентов.
Если ее уличат, то, надеюсь, ее связей и средств хватит, чтобы отмазаться. Меня же волнует только моя девочка, ее должны мне вернуть по закону. Она моя. Бакаев пойдет мне навстречу, иначе я жизнь положу, чтобы забрать у него обеих дочек.
Уже хочу убрать телефон, как вдруг понимаю, что могу снять внутренний запрет и загуглить информацию про аварию. Украдкой смотрю на Гену, он изучает темноту за стеклами вагона и не обращает на меня внимания. Информации об инциденте на дороге немного, но всё же она есть, просочилась в интернет. Я бы на месте жены Бакаева устроила ему жуткий скандал.
Моего лица на фотографии не видно, да и снимок нечеткий, но сцена говорит сама за себя. Ловлю себя на злорадной усмешке, мне нравится осознавать, что я каким-то образом причинила боль женщине, которая воспитывает одну мою девочку, а другую забрала без зазрения совести. И пусть я буду при этом плохим человеком, но над мыслями своими я не властна. Наверное, именно поэтому сейчас невольно притрагиваюсь к своим губам, которые печет от воспоминаний о поцелуе с Бакаевым…
Вот и перинатальный центр. Перед внутренним взором проносятся дни, когда я здесь работала. Мне кажется, что мы без труда пройдем в кабинет тети Вали. Мы с Геной приехали раньше Бакаева и хотим его опередить перед разговором с родственницей. Но незнакомая девушка в регистратуре ошарашивает новостью:
— Валентина Сергеевна в отпуске, всех своих пациентов примет на следующей неделе.
— Подождите, как так? — удивляюсь и склоняюсь к девушке. — Мы ее родственники, предварительно договаривались о личной встрече. На сегодня, на двенадцать.
— Ничего не знаю. Мне сказали все приемы перенести, я всего лишь выполняю свою работу.
— Что такое? — слышу за спиной голос Бакаева и, обернувшись, натыкаюсь на хмурый взгляд. Быстро объясняю ситуацию, ощущая привычный трепет и страх, которые меня всегда сопровождают в его присутствии. Он одет в черный костюм и черную рубашку, небритый, злой, бледный, похож на гробовщика, который ждет не дождется уложить нас с Геной в ящики по два метра длиной.
Ведь я не виновата, что тети Вали нет на месте, но уверена, что он меня в этом обвинит.
— Тогда мы сейчас идем к главному врачу! — безапелляционно заявляет он. — Какой кабинет?! — рявкает на регистраторшу, когда она пытается возражать, и тогда девушка, быстро перебирая ногами, провожает нас на второй этаж.
— Игорь Семёнович, — после стука открывает дверь, — к вам тут пришли…
Вижу знакомое лицо и робко улыбаюсь, протискиваясь за мужчинами в кабинет.
Игорь Семёнович Хмара, полноватый мужчина в годах с серьезным умным лицом, медленно снимает очки и интересуется официальным голосом:
— Чем могу помочь?
— Нам нужна Вересова Валентина Сергеевна, — в разговор вступает Бакаев, своей внушительной фигурой нависая над доктором, — была назначена встреча, но нам сообщили, что она в отпуске.
— В отпуске? Как-то очень неожиданно… Секундочку… — бормочет Игорь Семёнович, набирая номер на внутреннем телефоне. — Лариса, просвети меня, пожалуйста, по Вересовой. С чего это она в отпуск ушла? Я никакого заявления не подписывал… Проблемы личного характера?.. Оформить задним числом?.. Понял. Ладно, сам разберусь. Валентина Сергеевна действительно ушла в отпуск по личным причинам, — говорит уже нам, снова надевая очки. — Вам она нужна срочно? Несколько дней не потерпит? Геннадий, Оксана, вы тоже по этому вопросу? Вместе с этим господином? — пытается понять, зачем мы пришли все вместе.
— Давайте сразу к делу, — поторапливает Бакаев. — Раз ваша сотрудница не на месте, будете отвечать за нее.
— Пожалуй, вы правы, — с натянутой улыбкой «клиент всегда прав» соглашается врач, — только вы присядьте. Давайте обсудим всё мирно. Это в наших общих интересах.
Бакаев игнорирует просьбу и медленно, чуть ли не по слогам, доносит до Игоря Семёновича суть нашего визита. По мере рассказа доктор бледнеет всё сильнее, на короткое мгновение мне даже становится его жалко. Снимает и снова надевает очки, я замечаю, что его руки подрагивают.
— Давайте всё же дождемся Валентину Сергеевну, она обладает всей информацией по вашему делу.
— Нет! Вы сейчас же достанете все документы из архива! Даже если вам за ними придется идти лично! А я позвоню своему адвокату. Что-то мне подсказывает, что нам придется обращаться в органы правопорядка, — цедит сквозь зубы Бакаев.
— Не нужно волноваться. Сейчас мне принесут все документы, — обещает Игорь Семёнович и осуществляет несколько звонков. Гнев Бакаева обращается в нашу сторону.
— Предупредили свою родственницу? Что вы скрываете? — пронзает нас обоих хищным взглядом, смотрит как на жалких букашек под ногами.
— Нет, я не звонила… — спешу его заверить, а Гена упрямо молчит, что красноречиво говорит об его вине.
— Пойдешь со своей сестричкой по этапу, — угрожает Бакаев, уничтожая мужа взглядом.
В это время в кабинет с документами в руках заходит девушка. С замиранием сердца провожаю ее глазами. Сейчас решится наша судьба. От волнения перехватывает дыхание, я не могу стоять и падаю на стул, вцепляясь пальцами в поверхность стола.
— Может, валерьянки, Оксаночка? — заботливо спрашивает Игорь Семёнович, который всегда хорошо ко мне относился.
— Может, лучше поспешим? — командует Бакаев, и доктор с тяжелым вздохом раскрывает документы. Какое-то время их изучает.
— Что конкретно вы хотите услышать? Я вижу по документам, что использовались донорские яйцеклетки. Но личность донора не разглашается. Это анонимная информация.