— Да, я состою в нескольких клубах. Мне нравится проводить время со взрослыми людьми.
— Ну, а мне нет.
— Тебе же приходится общаться с людьми по работе.
Том постучал пальцем по пачке сигарет в переднем кармане.
— Не слишком много. Это одна из причин, по которой мне нравится моя работа. Люди говорят мне, чего они хотят, и оставляют меня в покое. Мне нравится уединение во время работы над проектом.
Беверли выбрала большой пучок шалфея и положила его в коричневый бумажный пакет.
— Поэтому ты оставил строительное проектирование и стал работать подрядчиком? Мне всегда было интересно, почему. Ты так много учился, а потом не воспользовался своим образованием.
— Готов поспорить, старине Роджеру было что сказать по этому поводу, — Том метнул в нее ледяной взгляд.
Она молчала, ожидая его ответа.
Он взял небольшую тыкву и подбросил ее.
— Я не хотел целыми днями сидеть в кабинете, катая карандаши. Иметь дело с идиотами, которые бог знает сколько времени бегают по кругу, пытаясь принять решение, идут по головам ради повышения. Это не мое.
Бев кивнула:
— Понимаю. Я все равно не могу представить тебя в общем офисе. Ты слишком…
— Слишком какой? — спросил он.
— Просто ты выглядишь, как человек, которому нужна активность, работа на воздухе, заниматься чем-то… чем-то полезным, — она прикусила губу. — Я… Я до сих пор пользуюсь столиком, который ты сделал для моего садового домика.
— Этой рухлядью? Мне потребовалось всего полчаса, чтобы его сварганить. Я могу сделать для тебя что-нибудь более функциональное, если хочешь. Что-нибудь с ящичками, полочками. Как ты его используешь?
— Я рассаживаю там цветы для сада и храню свои инструменты, — улыбнулась она. — На самом деле, он отличный. Спасибо.
С минуту Том молча смотрел на нее. Тишина становилась неловкой. Беверли не знала точно, как интерпретировать этот взгляд, и у нее недоставало смелости это выяснять. Если она ошибется, он ей нагрубит. Снова. А если окажется права… Это пугало ее еще больше.
Мимо прошел пожилой джентльмен и поздоровался с Томом. Тот едва крякнул в ответ.
Бев вздохнула:
— Я собираюсь купить еще яблок. Мы их едим, и еще мне понадобится несколько штук для начинки.
Она взяла еще один бумажный пакет.
— Возьми «Джинджер Голд». Я их люблю.
— Я не люблю желтые или зеленые яблоки. Яблоки должны быть красными.
— Что? Это самая большая глупость, которую я слышал.
— Нет, не глупость. Зеленые и желтые яблоки слишком вяжущие, слишком мягкие. Красные яблоки — самые лучше.
— А как же «Гренни Смит»?
— Слишком вяжущие. Недостаточно сахара.
— А «Брамли»?
— Слишком кислые.
— «Голден делишес»?
— Мучнистые, безвкусные.
— «Дорсет голден»?
— Нет.
— Только красные?
— Да, красные.
Она положила в пакет несколько яблок «Макинтош».
Том взял из корзины яблоко «Ньютаун пепин» и достал из джинсов складной нож. Потом отрезал кусочек и сунул его в рот.
— Том! Что ты делаешь? Ты не купил его.
Он отрезал небольшой кусочек и поднес к ее рту.
— Попробуй.
Бев поджала губы:
— Нет, я…
Он шагнул ближе.
— Попробуй, Бев. Всего кусочек.
Она сложила руки на груди.
— Не глупи. Мне не нравятся эти яблоки.
— Оно вкусное. С приятной терпкостью. Давай.
Он провел кусочком яблока по ее губам.
Она перестала дышать.
— Беверли Андерсон, ты же не боишься маленького желтого яблока, а?
Какой же он раздражающий!
Том скормил ей дольку. Стоя там, посреди овощного отдела «Хардин Маркет», Том Дженкнс угощал ее кусочком яблока, и Бев отдаленно представила, что ощущала Ева. Соблазненная наливным сочным плодом, прикосновением его рук, сладким и вяжущим, кислым и терпким.
Это глупо.
Она проглотила.
— Доволен? Я сделала это.
Она отвела взгляд от его лица и сосредоточилась на петрушке за его спиной. Ее щеки горели.
— Я наберу целый пакет зеленых и желтых яблок.
Ее глаза метнулись обратно к его лицу, ожидая увидеть торжествующую и злорадную усмешку. Но нет. Он выглядел решительным. И как-то еще, о чем она не станет думать ни за какие коврижки.
— Хорошо. Трать деньги зря. Я возьму красные яблоки.
— Как хочешь.
Вернувшись домой, они разложили яблоки в три огромные миски. Зеленые, розовые, золотистые, ярко-красные. Все краски осенних драгоценностей.
Беверли никогда бы не призналась в этом старому ворчуну, но ей понравился «Ньютаун пепин».
Глава 7. Еще один неприятный вечер
Баклажаны с пармезаном получились идеально. Золотисто-коричневые сверху и сочные внутри. Том уплетал за обе щеки. Когда он готовил для себя, то делал что-нибудь простое, вроде яичницы. Или мясного рулета, который можно было держать в холодильнике всю неделю.
— Что скажешь? — спросила Бев. Она посмотрела на его почти пустую тарелку. — Хочешь добавки?
— Хочу, а потом еще добавки и еще. Это очень вкусно.
Она просияла:
— Я так рада, что тебе нравится. Я много лет не готовила это блюдо. Полагаю, я не забыла, как это делается.
Она положила ему огромную порцию.
— Спасибо, что согласилась готовить.
Бев казалась удивленной. А потом ее глаза подозрительно заблестели.
— Спасибо, что… поблагодарил меня, — она судорожно вздохнула.
Том не знал, что сказать.
— Пожалуйста.
Беверли теребила салфетку у себя на коленях.
— Ты, должно быть, скучаешь по стряпне Альберты. Она любила возиться на кухне. Я помню.
Он засмеялся.
— Возиться — подходящее слово. Она возилась на кухне, она возилась в саду, она болтала по телефону, она ковырялась со своим рукоделием. Она возилась, болтала и ковырялась.
Беверли медленно и демонстративно положила вилку на стол.
— Это не слишком вежливо.
— Что?
Он подумал, не осталось ли еще чесночного хлеба.
— Насмехаться над Альбертой, когда она не может себя защитить. Она была тебе хорошей женой.
Том поднял глаза и с удивлением увидел, что Бев кипит от гнева.
— Расслабься, Бев. Альберта старалась, как могла. Но я говорю правду. Она возилась. Она болтала. Большую часть времени я не прислушивался к ней. Она не хотела ничего плохого. Мы просто… ну, думаю, у нас не было ничего общего.
— Быть женой и матерью не просто. Это изматывает. Остается мало сил на то, чтобы блистать, быть сексуальной и интересной. Кто-то должен мыть чертов туалет. Это не сексуально, но это нужно делать.
Она так крепко сжала губы, что казалось, будто ее челюсти треснут.
Том успокаивающе поднял руку.
— Я ценил все, что Берти делала для меня. Всегда. И я всегда помогал ей.
Бев ссутулилась на своем стуле.
— Ты прав. Я знаю, что ты помогал. У вас было хорошее партнерство.
— На самом деле нет. Мы занимались домашними делами, но никогда не говорили. Она хотела болтать про свое вязание, или про сериал, или про новую собаку своей сестры. Черт, она сводила меня с ума. Это было не так уж здорово, поверь мне.
— Когда вы поженились?
— Мне было двадцать шесть. Через год после свадьбы она забеременела и родила Джона.
— Я вышла замуж за Роджера сразу после окончания колледжа. Мне был всего двадцать один год. У меня никогда не было даже своей собственной квартиры или работы. Моей работой было ждать его, — Бев взяла вилку и воткнула в баклажан. — Как думаешь, бывают хорошие браки? По-настоящему? Можешь назвать хоть один?
— Ну, наши дети, кажется, вполне довольны.
Она приободрилась:
— Это правда. Они на самом деле хорошие друзья, да?
— Да, друзья.
Том проглотил еще кусок запеканки.
— Том?
— Что?
— Тебе не одиноко? Мне иногда непривычно находиться одной в своем большом доме. Там такое эхо… в этом пустом пространстве. Если бы не мои еженедельные занятия, я бы свихнулась.
— Нет. Не одиноко. У меня есть работа. У меня есть дела. Я никого не трогаю, а они не трогают меня. Мне все нравится.