- Олеся, Фирсова, хорошая наша… не нервничай. Всё так хорошо рассказывала, а тут на тебе… Успокойся, выдохни… и начни с того момента, с которого помнишь.


С*ка, выдохни?

Да я и вдохнуть боюсь – метаю ошарашенные, колкие взгляды на этого ублюдка, что так не вовремя взорвал, разорвал мою унылую жизнь.

Нервически сглотнуть слюну – и снова позорно уставиться в бумажки: сплошные несвязные слова, отрывки…

Попытки мямлить…

- Ладно, - вдруг не выдерживает председатель комиссии. – И так мы всё хорошо поняли. Давайте парочку дополнительных – и уже отпустим девушку.


С*ка. С*ка. С*ка!

Не менее бредовые ответы на не менее бредовые вопросы.

Краснея, белея, седея, утопая в гадком позоре, протиснуться меж рядами – и швыряю на свой стол бумаги.

Еще миг – и иду дальше. Колкий, уничтожающий, полный ненависти взор на гада – и выруливаю из аудитории.

Поддается. Мигом затарахтело за спиной – вовремя перехватывает дверь, а потому лязг не удался: скромно прикрыл деревянное полотно за нами.


- Х** лысого ты приперся? – дико взревела я, резко обернувшись. Лицом к лицу, глаза в глаза – отчего тут же оседаю, проигрываю… у топаю в его голубых озерах. Невольно дрожу.

Нервически прожевал эмоции, играя скулами.

- Прости… - несмелое, шепотом, виновато повесил голову. – Думал, сразу заметила…

- Думал? – попытки воевать, но уже сдержанно, лживо. – Так, чтоб у меня вообще двояк был? Дура, понадеялась на четверку! Х*як – и на тебе,  обухом по голове. Теперь радуйся карьере юриста, начиная с трояка.

- У меня и того нет…

Запнулась от удивления. Скривилась:

- Оно и видно.

Ухмыляется, с*ка, видя… что уже явно сдалась, уступила его харизме.

Невольно заулыбалась и я.

Пристыжено опускаю взгляд.

- Гад ты, Кузнецов… пришел, так хоть бы раньше, или позже…

- Я почти с самого начала и сижу…

Обмерла я, округлив очи.

- И не уснул? – язвлю, осмеливаюсь выстрелить ему взором в очи.

Улыбается победно, что всё же смог пробить мою злость. Вдруг шаг – и обнял меня, притянул к себе… отчего тотчас плюхнулась ему на грудь.

Задыхаюсь, захлебываюсь… ароматом, теплом, чувствами…

Несмело подвожу голову вверх, отчего губы оказались до неприличия близко. Мурашки по телу.

- Всё хорошо там, - внезапно продолжил, немного отстранившись. - Да, косячный конец, но в остальном – твердый пятак.

- Х**к, а не пятак, - ржу с него.

- Че ты материшься… как сапожник? – вдруг не то язвит, не то воспитывает. Глаза в глаза.

А я уже дрожу в его объятиях неприкрыто, не в силах играть – растаяла, размякла, поплыла от его грубой, повелительной, но нежной хватки.

- Вам можно, а мне – нельзя, так? Или что? …не нравится – не общайся, - обижено рычу, пряча взгляд (а голова уже пошла кругом от внезапного, словно бомба разорвавшегося, счастья).

- Ну, ладно… не дуйся, - приблизился, игривым шепотом на ухо: - Может, по кофейку?

- Ага, - ехидничаю. – Осталось еще пропустить объявление результатов.

Глаза в глаза. И вновь губы на расстоянии дыхания.

- Тогда, хочешь… здесь стой, а я принесу? – улыбается паршивец.

Мысль, что придется от него оторваться – сродни Армагеддону.

- Кузнецов, зачем ты здесь? - попытка сменить тему, удержать.

Ржет пристыжено, еще миг – и пристальное мое внимание заставляет замереть, смириться в давлением:

- Хотел свою «ученицу» поддержать.

- Поддержать? – бросаю едкое, смеюсь.

- Ага, - ухмыляется злокозненно.

- Я и чувствую, как ты поддерживаешь, придерживаешь, удерживаешь…

- Отпустить? – колкое, с издевкой.

Скривилась, проглотив удар.

Стыдливо прячу очи.

- А если честно? – пытаюсь не уступить, не признать окончательно свою капитуляцию под его всепоглощающим напором. – Зачем здесь?

- Соскучился…

- И прямо сегодня, сейчас…

- Так повод есть.

- А как же принципы? Как Кисель?

- В смысле? – обмер, ошарашенный. Хватка невольно ослабилась, руки едва ли уже удерживаются на моей талии. – Вы же вроде… уже не того? Он…

Понимаю, вмиг понимаю, к чему ведет.

Жестоко смеюсь – не над ним, над собой… тупоголовой и позорной.

- Если Киселев тр**ает всё подряд, еще не значит… что мы с ним не вместе.

Обомлел, лицо вытянулось.

Вдруг рыкнула дверь за нашими спинами, послышался шепот Шурки:

- Лесь, бегом иди сюда…

Оборачиваюсь – вмиг выпускает из объятий, отступает в сторону ошеломленный Кузнецов.

- Что там?

- Что-что? – раздраженно шипит подруга. – Иди давай!


…

«Пять»… реально, с*ка, «пять».

И я даже не знаю – это заслуга Бори и его «проплат» (всякое возможно  в нашем мире), или моя собственная – но факт есть факт… и за все страдания-старания… мне уже плевать и я рада.


Мигом оборачиваюсь назад, в  конец аудитории – в надежде… что мой Борясик не поверил мне, не повелся на мой бред (сварганенный на нервах, на эмоциях, в плену помутневшего разума от радости)… и остался до конца, захочет выслушать меня, или «образумить», как вдруг словно молнией меня прошибло: нет, не ушел. Но зато рядом с ним у стены теперь нарисовался… и Киселёв… с огромным букетом роз.


С*ка… вот это точно уже… самая что не есть «с***, мать ****, б***ь».


***

Вылететь за дверь – и едва ли не матом, ором загнуть на Киселя:

- Ты-то, б***ь, что еще здесь делаешь?!!

- Не понял… - оторопел тот. – В смысле? – короткая пауза (его, моих жутких мыслей, рассуждений, прозрений, сомнений) и осмеливается продолжить, причем впервые так резко и откровенно: - Это ОН, - презрительно сплевывает, - что ОН здесь делает? – разворот к Борису.

Взбешенный взор на конкурента, скалясь от ярости.

Нервически сглотнула слюну, осознавая, признавая окончательно, кто здесь неправ… и что я… окончательно заигралась и вляпалась в самое жуткое… д*рьмо.

Вернее, сама его замесила.

Опустить голову.

- Он… как руководитель… - тихо, неразборчиво, себе под нос, позорно оправдываясь, выдавливая чушь, - преддипломной практики…

- А я, б***Ь, ТОГДА КТО? – рявкнул на меня Артем.

- Потише, - вдруг вклинивается Кузнецов, отдергивая за рукав товарища.

- А ты не лезь, - рявкнул на него вдруг осмелевший Киселев. – И давно ты ее е**шь?

Оцепенела я, огорошенная, выпучив глаза.

Жду, что ответит.

Хмыкнул вдруг Борис, прожевал ругательства. Взгляд около:

- Вот ты какого обо мне мнения, да?

- А тогда какого х** ты сюда пришел? – не отступает со словесным напором Компот.

Молчит Федорович, позорно опустив взгляд.

- Или че? - вдруг выпаливает Киселев. – Мне не дала, так думаешь, тебе перепадет? Так?

Обмер, распятый. Брови выгнулись – а на лицо проступила бледность. Казалось, от прозрения омертвел враз Кузнецов.

«Вот, с*ка..» - я лишь пристыжено скривилась, осознавая фиаско всего творящегося последнее время. Такого болота, такой каши – даже я не готова была заварить.

- Чё молчишь, б***ь? - вмиг вызверился вновь Артем, уже просто трясясь от ненависти к врагу-товарищу.

Шумный вздох и вдруг полуоборот, нервически, истерически смеясь, стер с лица эмоции Борис:

- А-а-а! – взгляд на меня, на него. – Да е**тесь, как хотите! Я, б***ь, просто пришел поддержать! Помочь с дипломом, если понадобится.

- И без тебя справился бы! – дерзкое, пренебрежительное.

- Да уже… вижу.

- Вот и пи**уй отсюда!

Рассмеялся:

- Да без проблем. Себе же спокойнее…

Еще одно метание взора на меня – живо развернулся и пошагал прочь, словно смирившийся, проигравший, сверженный… вождь.


А мне противно. От себя противно – как еще никогда не было… так гадко, мерзко, что даже реветь сил нет.

- На, с*ка, - вдруг разворот и швырнул цветы мне в лицо Киселев. – Держи. С праздником, б***ь.

Не успела поймать – упал букет на пол. Разворот - и тоже пошагал Киселев долой, гордо, не оборачиваясь, не цепляясь за гнусности и глупое прошлое...