– Это Гвен. Гвен Харпер.
Голос тут же изменился. И она не могла винить Кэма. Он ясно дал понять, что по-прежнему сердится на нее за то, как она повела себя тогда, тринадцать лет назад. Время лечит – это большая, большая ложь.
– Хотела спросить, можно ли поговорить с тобой о моей бабушке. – Гвен пробежала взглядом по коридору, и ей показалось, что двери, как глаза, наблюдают за ней. – Я не знала ее, но вот теперь живу в ее доме. Это так странно. Разбираю ее вещи и ощущаю себя посторонней, вторгшейся в чужие владения.
– Ну так возвращайся домой, – холодно сказал Кэм.
– Не хочу, – сказала она, умолчав из осторожности о том, что никакого дома у нее нет. Хотя нет, дом у нее был. Эндхауз. – Я собираюсь остаться здесь.
Кэм не ответил, и Гвен показалось, что она слышит, как он усмехается на другом конце линии.
– По крайней мере, на какое-то время. – Ей так хотелось, чтобы Кэм не вел себя враждебно. Или чтобы ее не заботило так его поведение.
– Почему ты не спросила своих родственников? Свою маму?
– Они не ладили. Между ними случилось что-то, когда я была еще ребенком, и нам не разрешали видеться с ней. Не разрешали даже произносить ее имя. – Гвен принужденно рассмеялась – показать, что она понимает, как нелепо, как смехотворно это звучит. Что она, рассудительная, нормальная Гвен Харпер, никогда бы так себя не вела.
– Я плохо ее знал, – сказал Кэм. – Только в профессиональном качестве.
– И все-таки. Помочь может любая мелочь. Пожалуйста.
– Ты же вроде бы сказала, что живешь рядом с ее сиделкой? Уж она-то точно знает о ней больше, чем я.
– Она не сиделка. Просто помогала по дому. И у меня о ней другое мнение. Знаю, ты не обязан, но я не отниму у тебя много времени. Приеду в город, и мы могли бы просто выпить кофе. Или сходить на ланч. Я заплачу.
– Взятка – деяние противозаконное, сама знаешь.
Гвен улыбнулась, услышав, как смягчился его тон.
– Я на все готова.
На секунду-другую между ними повисло молчание. Потом он вздохнул.
– Завтра, после работы. По стаканчику.
– Замечательно. Огромное тебе спасибо и…
Он перебил ее:
– Угощаешь ты.
На следующий день Гвен постаралась припарковаться как можно ближе к городскому центру, с опозданием поняв, что было бы благоразумнее прийти сюда пешком. В конце концов она оставила «Ниссан» на платной парковке, откуда прошла еще милю до офиса Кэма. Он ждал ее в «Лексусе» возле тротуара. Гвен открыла дверцу, и Кэм вздрогнул от неожиданности.
– Привет.
– До паба далеко? Дело в том, что моя машина практически осталась в Эндхаузе. Ближе мне подъехать не удалось.
– Да, извини, с парковкой у нас тяжело.
– Ничего. – Гвен проскользнула в машину. Ей нужно было понизить уровень враждебности между ними и наладить отношения с Кэмом на взрослой основе. Вот только он не смотрел на нее, и это раздражало.
– Вообще-то, – заговорил Кэм, обращаясь к рулевому колесу, – я как раз собирался позвонить тебе и все отменить.
– Вот как?
Пронзительный звон бесцеремонно вторгся в их разговор, и Гвен оглянулась, пытаясь обнаружить источник ужасного звука.
– Да, – хмуро кивнул Кэм. – Это сигнализация. Пристегни ремень.
– Но мы же еще не поехали.
– В нас могут врезаться сзади, и тогда ты вылетишь через лобовое стекло.
Гвен набросила ремень.
– Вообще-то, – сказал Кэм нарочито небрежным тоном, – денек был тот еще, и я выжат как лимон.
– Мы договорились на определенное время. Чтобы отменить встречу, нужно звонить заранее. А если звонят перед самой встречей, то для того, чтобы ее сократить, а не отменить.
– Пусть так. Давай сократим.
Гвен сделала вид, что смотрит на часы.
– Одна минута. Какая короткая встреча!
– У меня просто нет сил. Перенесем на следующий раз.
– Отлично, – сдержанно сказала Гвен.
Кэм едва заметно понурился.
– Я подвезу тебя до машины.
– Спасибо.
Ехали молча. Кэм вел машину осторожно, не сводя глаз с дороги. Гвен взглянула на него один только раз – застывшие желваки на скулах, тень щетины на щеках и подбородке, темные круги под глазами. Он действительно выглядел уставшим и ничем не был ей обязан. В какой-то момент она едва удержалась, чтобы не протянуть руку и не смахнуть с плеча упавший волосок. Все в нем было знакомое и узнаваемое, как будто она годами носила его образ в каком-то уголке себя, сама об этом позабыв.
Гвен отвернулась к окну. Люди разъезжались по домам, и очередь к автобусу на остановке не поместилась на тротуаре и вытянулась на проезжую часть улицы.
– Не помню, чтобы здесь раньше было столько народу.
– У нас просто график был другой.
А ведь правда, подумала Гвен. Пока она без особого рвения корпела над учебниками, Кэм занимался какими-то своими, загадочными делами. Она встречалась с подругами, обходила пабы в ожидании открытия ночных клубов и однажды забрела в пивной сад в «Свинье и скрипке» – посмотреть, не найдется ли свободного местечка, – и он был там. Сидел на скамейке, читал «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» в обложке. Если бы он походил на студента университета, она сочла бы его жалким позером. Но на студента он не смахивал. Стертые черные ботинки и узкие джинсы выглядели по-настоящему ношеными, а не искусственно состаренными модным дизайнером. Наряд дополняла линялая черная футболка. Темные волосы падали на лицо. Поглощенный чтением, он не оторвался от книги, даже когда сидевший рядом приятель что-то сказал ему. Лишь когда тот же приятель ткнул его локтем в бок, он поднял наконец голову. И лишь тогда Гвен сообразила, что стоит как вкопанная и таращится на незнакомца, будто очумелая от любви школьница. Впрочем, так оно и было.
Гвен всегда была благодарна судьбе, что все получилось именно так. Ни мучительного ожидания, ни бессонных ночей, ни сомнений. Вот только что она пялилась на Кэма с полным пониманием, что ее мир качнулся вперед, направив в сторону парня на скамейке, а в следующий оказалась так близко, что уже трогала его, а он трогал ее, обнимал и целовал, позабыв про оставшуюся на скамейке книжку. По крайней мере, так ей все это запомнилось.
– Да, правда, – с трудом выговорила она. – Не помню, чтобы мы часто ходили за покупками.
– Нет, – коротко согласился он. Может, тоже ушел в воспоминания, подумала Гвен. Хотя вряд ли.
– Мне надо выпить, – сказал Кэм.
– Я бы с удовольствием.
– У меня есть покрепче.
Это уже лучше.
– До тебя далеко?
– Ты же знаешь: Уитком-стрит.
Гвен в ужасе посмотрела на него.
– Ты живешь с матерью?
– Нет! У меня квартира. Отдельная. С отдельным входом. – Он сделал паузу, взял себя в руки. – Верхний этаж.
– О!
– Эти дома слишком большие.
– О’кей.
– И мне нужно было жить где-то, пока проходил практику.
– Верно.
– А потом я получил работу в фирме и подумал, что будет проще остаться.
– Нет, правда, это не мое дело. – Гвен помолчала. – Как твоя мать?
Кэм криво улыбнулся.
– По-прежнему.
– Супер. – Она взглянула на часы. – Знаешь, только сейчас вспомнила, что мне завтра рано вставать. Думаю, поеду-ка я домой.
– Трусиха, – улыбнулся Кэм.
Гвен сделала строгое лицо.
– Я – женщина очень занятая.
– Ты устроила эту встречу.
– А ты нарушил договоренность. Так что мы квиты.
И снова пауза.
– Так что, выпить не зайдешь? У меня там «Саузерн комфорт».
– У меня тоже. И к моему не прилагается порция отменного ужаса. Извини.
– Да нет, ничего, – сказал Кэм. – Я и позабыл, как сильно она тебе не нравилась.
Гвен шумно вздохнула.
– Вот именно. Останови.
– Что? Нет. Мы уже почти на месте. – Он был прав – перед ними уже появился въезд на автомобильную стоянку. Кэм показал поворот и сбросил скорость.
– Останови. Нам нужно поговорить.
– Мы уже разговариваем, – бросил Кэм, но все же завернул на ближайшее свободное место.
Когда, поставив машину на ручной тормоз, он повернулся к Гвен с выражением терпеливой растерянности, она уже закипала от злости. Но слова, которые она произнесла, прозвучали четко, ясно и спокойно.
– Дело не в том, нравится или не нравится мне твоя мать. Она терпеть меня не может.
Кэм улыбнулся и едва заметно покачал головой.
– Перестань. Она, конечно, не отличается душевной теплотой, но то, что ты говоришь, это перебор.