– Я позвонил кое-кому, но до завтра никто не придет. – Кэм произнес это убийственным тоном.
– Знаю. Я так тебе и сказала.
– Это еще не все.
– Просто в этом году так неожиданно рано похолодало…
– В общем, тебе придется переночевать у меня.
– Нет. – Да, ей пришлось остаться в Пендлфорде на несколько месяцев, потому что так сложились обстоятельства, но изображать из себя дамочку в несчастье она не собиралась. Взрослая, независимая женщина не нуждается в благотворительности. Тем более со стороны Кэмерона Лэнга.
– Я лягу на диване, – словно не слыша ее, продолжал Кэм. – Придется поехать прямо сейчас. Я уже сообщил Гарри, что мы будем там, когда он придет со смены. Ты дашь ему ключи от дома, и он заглянет и посмотрит, что можно сделать.
– Я никуда не поеду.
Кэм посмотрел на нее с недовольным видом.
– Не говори глупости. Кстати, что там с твоей сестрой? Ты можешь поехать к ней и провести там пару дней?
– Нет, – сказала Гвен, но утруждать себя объяснениями не стала. Кэм и без того уже считал ее эмоционально неуравновешенной, и сообщать ему, что она разругалась с единственным близким человеком, совершенно ни к чему.
– Я не брошу дом только потому, что здесь немного прохладно. – Гвен поднялась, чтобы приготовить себе чаю. Еще раз сказала себе, что она сильная, решительная и независимая. Что в состоянии справиться со всеми проблемами сама.
– Здесь уже холодно, – попытался вразумить ее Кэм. – И станет еще холоднее. К вечеру обещают минус десять.
– Кто обещает?
– Гугл.
– А, ну тогда конечно. Уж если святой Гугл так говорит… – Гвен рассчитывала, что Кэм хотя бы улыбнется, но он только буркнул:
– Не вижу ничего смешного.
– В пристройке есть масляной радиатор. Принесу и включу. Есть грелки и куча одеял. Лягу пораньше и согреюсь. Все будет хорошо. Так что правда тебе совершенно не о чем беспокоиться. – Пока она уверяла Кэма в том, что все будет прекрасно, тихий голосок внутри напомнил, что прошлой ночью в дом проник посторонний. Воображение нарисовало тихую пустынную дорогу, длинную, темную тропинку к дому и единственное освещенное окошко в ночи. Она сказала себе, что оставит свет и в других комнатах; этого будет вполне достаточно. А еще можно изготовить пару мужских силуэтов и перемещаться с ними по дому.
Кэм достал телефон и тыкал пальцами в кнопки.
– Раз так, я останусь с тобой здесь, – не глядя на нее, сказал он.
– Ты вовсе не обязан это делать, – машинально ответила Гвен, хотя тот самый внутренний голосок уже шептал: да, пожалуйста.
– Одну я тебя не оставлю. – Дверь в гостиную хлопнула от порыва ветра. Кэм нахмурился и пошел ее закрывать. – Ты, чего доброго, еще начнешь перекапывать сад, менять окна или что-то еще в этом духе.
– Очень смешно. – Гвен обхватила пальцами чашку и попыталась унять раздражение. Он хочет позаботиться о ней, и это приятно. Если бы он еще и не изображал из себя такого страдальца, то она, возможно, и поверила бы, что он смотрит на нее не только как на очередную проблему.
Гвен притащила из пристройки обогреватель, установила его в спальне и уже проверяла, работает ли он, когда Кэм наконец дозвонился до Гарри и появился в дверях спальни.
Прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди, он с сомнением посмотрел на кровать.
– Думаешь, тебе достаточно этих одеял?
– Ха-ха. – Гвен едва удержалась, чтобы не предложить провести пробное испытание. – К тому же и радиатор работает. Все будет прекрасно.
Кэм помолчал.
– Я поставил новые замки, и мобильник у меня с собой. Так что не тревожься.
Они вместе спустились вниз. Уж не собирается ли он уйти прямо сейчас, спросила себя Гвен.
– Мне надо выпить. – Кэм провел ладонью по волосам.
– Есть «Саузерн комфорт».
Он поморщился.
– Какой разборчивый. А как насчет красного вина?
Гвен открыла бутылку, налила в два стакана. Сама ситуация, в которой она оказалась, выглядела нереальной. Кто-то проник в дом и испортил бойлер. Намеренно. Она провела в Пендлфорде всего лишь неделю, но уже возбудила в ком-то такую ненависть. Гвен отпила из своего стакана и протянула другой Кэму.
– Останемся здесь? По-моему, сейчас это самая теплая комната.
Кэм пожал плечами, сделал глоток и скривился.
– Боюсь, не самое лучшее, – сказала Гвен и тут же разозлилась на себя за малодушное извинение. Она поиграла кольцом на большом пальце. – Откуда у меня чувство, что ты постоянно мной недоволен?
– Это же ты настаиваешь на том, чтобы остаться в доме в одиночку. Хотя было бы намного лучше…
– Нет, дело не в этом. У меня такое впечатление, что ты постоянно сердишься, но стараешься этого не показать.
– Неужели? – Кэм наморщил лоб. – Хмм. Не знаю. Но я не сержусь. Извини.
– Если ты сердишься из-за чего-то, я пойму, но было бы лучше, если бы мы все обсудили и ты выложил то, о чем стараешься не говорить.
– Я ничего не скрываю, – покачал головой Кэм, но смотреть ей в глаза не стал.
А вот Гвен решила высказать все без утайки.
– Я тебе уже сказала, что сожалею о том, как тогда все закончилось.
На лице Кэма ничего не отразилось.
– Давняя история.
– Да, много воды утекло.
– Дело прошлое. – Кэм пожал плечами. – Над пролитым молоком не плачут.
– Ага. Не зная броду…
– Что?
– Извини. Мне показалось, мы обмениваемся клише.
Некоторое время оба молчали, потом Кэм сказал:
– Как теперь выглядит гостиная?
Гвен покачала головой.
– Не очень хорошо. – Она показала окрашенную стену. Фиолетовое превратилось в серое, но проступало местами, придавая комнате непристойный вид.
– По-моему, тебе нужна еще одна покраска.
– Или огнемет. Но, по крайней мере, в гостиной не так плохо, как в столовой.
– Так плохо?
– Посмотри сам. – Гвен открыла дверь, дав Кэму возможность полюбоваться жуткими обоями и потолком в трещинах. – Руби говорит, это небезопасно.
– Нет. Это только штукатурка. Все в порядке. – Он огляделся. – А вот обои… они психотические.
Они чокнулись и выпили. Выпил – и все кажется поправимым. Конечно, раньше, когда рядом был Кэм, алкоголь всегда вел к одному и тому же. Но с ним так было всегда… даже без алкоголя. Гвен выпила еще, в желудке потеплело, и тепло, растекаясь по телу, вступило в схватку с холодом и сыростью столовой.
– Извини, я тогда не попрощалась. – Слова выскочили раньше, чем она успела остановиться.
Кэм замер.
– Не смогла. – Гвен не отрывала глаз от покачивающейся в стакане жидкости. – Если бы я увидела тебя или поговорила с тобой, то не смогла бы уехать, а я тогда думала, что должна уехать во что бы то ни стало.
Она услышала какой-то шорох, и в следующий момент Кэм уже был рядом. По коже побежали мурашки, а через разделявшее их пространство проскочил – по крайней мере, ей так показалось – электрический разряд. Она застыла, не дыша, мысленно умоляя его придвинуться, обнять, сказать эй, малыш, как бывало когда-то.
Он откашлялся.
– Я пытался тебя найти. Уже после того, как ты уехала. Разговаривал с твоей матерью, но она не пожелала помочь.
Гвен могла представить, как это было. В то время они с Глорией ругались едва ли не каждый день. Возможно, Глория боялась, что Кэм приведет ее домой.
– Твоя сестра сказала, что не знает, где ты.
– Так оно и было.
– Как ты смогла? – Кэм по-прежнему не смотрел на нее. – Взяла и бросила всех. Не только меня – всю свою семью, всю свою жизнь. Ты не скучала по ней?
– Нет, – соврала Гвен.
Они стояли рядом, почти касаясь друг друга, потягивая вино и глядя на переплетающиеся цветы и лозы.
Еще через пару глотков Гвен начала видеть в узорах фигуры. Сплетающиеся фигуры. Она отступила от Кэма и вышла из комнаты.
– Давай сядем.
На кухне было лучше. Светло, чисто и никаких порнографических обоев. Они сели за стол, и Гвен открыла жестянку с печеньем.
Кэм поморщился.
– Только не с выпивкой.
– Здесь темный фруктовый кекс. Бренди в нем столько, что можно утопить корабль.
Он взял слайс кекса, откусил немножко, а Гвен поймала себя на том, что, позабыв обо всем на свете, не сводит глаз с его рта. Кэм проглотил, и она едва удержалась, чтобы не наклониться и понюхать его шею. Господи.
Он отодвинул кекс и приложился к стакану.
– Почему ты решила, что тебе надо уехать? Мне казалось, все было хорошо… – Кэм не договорил. Покачал головой. – Впрочем, забудь, что спрашивал. Не знаю и знать не хочу. Теперь все в прошлом.