Когда в Париже показывали фильмы о Распутине, я никогда не ходила в кинотеатры. Не пошла бы и на этот, но вдруг получила письмо от одной нашей приятельницы по Америке. Ее звали Фанни Хольцман, она была адвокат и, когда мы пытались выручить свои драгоценности с таможни, она нам очень помогла. На сей раз Фанни написала, что в Нью-Йорке теперь идет фильм «Распутин и императрица», в котором одна из героинь явно изображает меня. Фанни уверяла, что это настоящая клевета и я должна подать в суд на кинокомпанию.
Фильм через некоторое время появился в Париже. Интерес к нему был огромен: его номинировали на «Оскар», к тому же название обещало нечто скандальное. Конечно, мы послушались Фанни и пошли смотреть. Я надела шляпку с вуалью и скрыла лицо. Я опасалась, что эти прохвосты в Голливуде подобрали киноактрису, которая будет похожа на меня, как две капли воды. Но ничего подобного: Диана Винард ничем меня не напоминала. К тому же она отличалась великолепной, в меру пышной фигурой, а я всю жизнь была чрезвычайно худа.
В этом фильме играли три актера по фамилии Бэрримор: Лайонелл в роли Распутина, Джон в роли князя Чегодаева и Этель в роли императрицы. У Лайонелла и Этель были какие-то особенно выпуклые глаза, словно они страдали базедовой болезнью, и если образу Распутина это прибавляло некоего отвратительного демонизма, то царицу делало отталкивающей, мне на нее просто смотреть было противно.
Конечно, я была готова к голливудской подделке, но в первые минуты, когда изображено было богослужение в честь трехсотлетия дома Романовых, когда пел великолепный хор, душа моя вдруг задрожала. Это был миг острого, болезненного возвращения в прошлое, словно на машине времени, придуманной Уэллсом. Я невольно схватила Феликса за руку, и он в ответ крепко сжал мои пальцы, понимая мое волнение и разделяя его. Но это длилось несколько мгновений, пока не появилась царская семья.
Эффект перемещения во времени кончился. Они были настолько другие, что все чувства во мне сразу остыли, и далее я смотрела фильм просто как набор эпизодов из жизни посторонних людей. Вообще он был невозможно длинный, затянутый, напыщенный и нелепый. Кому взбрело в голову выставить его на премию «Оскар»?! Начинался фильм с того, что в Петербурге был убит великий князь Сергей, губернатор города. Надо полагать, имелся в виду мой покойный двоюродный дед, великий князь Сергей Александрович, убитый бомбистом Каляевым в Москве. По подозрению в убийстве некий полковник князь Павел Чегодаев арестовал несколько человек, в том числе женщин и детей. Не вполне понятно, зачем детей, пожалуй, просто затем, чтобы впоследствии показать несостоявшуюся сцену их расстрела.
Великий князь Игорь – бог весть кто такой, некий собирательный образ, ужасный злодей – велит Чегодаеву их расстрелять, тот возражает. Его невеста Наташа – дочь покойного князя Сергея, фрейлина императрицы, – страдает и плачет. Тем временем в императорской семье еще одно горе – наследник престола, Алеша, сражен приступом гемофилии. Доктора ничего не могут сделать, и тогда Наташа приводит к постели царевича «святого отца» Григория.
Более ужасной рожи, чем у этого «отца», я в жизни не видела! Он был лишен буквального сходства с Г.Р., кроме бороды, сапог и косоворотки, однако я испытывала к нему точно такое же отвращение, как к истинному Г.Р., что, конечно, свидетельствовало о таланте актера. И все же во всем его образе, манерах, приемах было нечто настолько карикатурное, что Феликс, сидящий рядом со мной, то трясся от смеха, то едва не срывался с кресла от возмущения.
Итак, Григорий излечивает царевича с помощью гипноза и впоследствии не раз гипнотизирует его, как и других в царской семье. Все попадают под его влияние, кроме полковника Чегодаева, который, судя по фильму, вообще единственный оплот престола: государь просит его помочь собрать Думу, потом он останавливает расстрел группы каких-то полусумасшедших, которые заподозрены в убийстве князя Сергея, а главное, он единственный относится к Григорию с подозрением. Более того, он даже пытается Григория застрелить, но того спасает панцирь, надетый под рубашку. Наташа совершенно опьянена Григорием, отсрочивает свадьбу с Чегодаевым, ничего не объясняя жениху толком, а Григорий тем временем сводит дружбу с министром юстиции и другими влиятельными людьми, начинает вершить большую политику и верховодит в семье царя. Его гипнотическому влиянию противится только великая княжна Мария. Григорий замышляет ночью пробраться в ее спальню, Наташа застает его почти на месте преступления. Судя по фильму, она не столько возмущена этим гнусным сластолюбием, сколько обуреваема ревностью. Григорий гипнотизирует ее – и далее следует недвусмысленная сцена между ними. Внезапно появляется императрица, Наташа разоблачает Григория, говорит, что он был в спальне Марии, государыня его прогоняет. Вся семья императора в возмущении, они рады сбросить ту власть, которую имел над ними Григорий. Тем временем начинается война; государыня, великие княжны и фрейлины служат в госпитале, в том числе и Наташа. Когда полковник Чегодаев снова просит ее руки, она отказывает, говорит, что недостойна его, потому что утратила честь. Чегодаев решает убить Григория – и убивает самым зверским образом, колошматя, сколько помню, палкой, после чего тащит к реке и топит труп. При этом он одет в косоворотку и выглядит как пьяный мужик. В присутствии посторонних государь отправляет Чегодаева в ссылку за границу, а когда семья остается с ним наедине, все его целуют, обнимают и благодарят. На прощание государыня умоляет его простить Наташу, потому что она – жертва и ее чистая душа заслуживает снисхождения. Затем следуют сцены революции и ужасного расстрела царской семьи.
Когда зажегся свет в зале, я поняла, что зрители в восторге. Если эта картина и не заслуживала «Оскара», она, конечно, все равно производила сильное впечатление на людей, не знающих истинных событий, но подавленных этим нагнетанием скандальных подробностей из жизни русской императорской семьи. Некую правдивость фильму прибавляли документальные кадры, в него вставленные – очень умело, кстати: виды русских городов, толпы восставшего народа на площадях… И при этом – нонсенс из нонсенсов: католические монахи в православных монастырях!
– Каков скотина этот Чегодаев! – брезгливо сказал Феликс, передергиваясь. – Превратил святого человека в отбивную!
Он пытался этой злой шуткой скрыть тяжелое впечатление от фильма.
– Не надо было ходить, – пробормотала я. – Зачем нам такие воспоминания?
– Напротив! – возразил Феликс. – Это очень отлично, что мы пошли, спасибо Фанни!
– Да ведь там нет никакой клеветы на меня, – пожала я плечами. – Эта Наташа ничуть меня не напоминает.
– Как не напоминает?! – остро глянул на меня Феликс. – Ведь она – невеста убийцы Григория. А кто его убил? Чегодаев. Явно же, что имеюсь в виду я. Какая гадкая у него рожа, – простонал он, брезгливо заведя глаза. – Напудренный, подмазанный, усы в ниточку, брови, как у кинозвезды, сам в корсете, бр-р…
«Брови бритые, рожа пудреная», – вспомнилось вдруг – и меня едва не стошнило.
– Нет, это им даром не пройдет! – зло сказал Феликс. – Надо требовать запрета картины, надо возбуждать против кинокомпании иск! Наверняка Фанни поможет нам найти хорошего адвоката.
– Но это же смешно, Феликс, – возразила я. – Мы сами будем jaser sur le compte de nous-mêmes![15]
– Цель оправдывает средства, – пожал он плечами. – Мы можем выставить им иск, самое малое, на полста тысяч долларов. Вы не можете не понимать, дорогая, как нам пригодятся эти деньги!
Да уж, я это очень хорошо понимала! Наше финансовое положение было весьма непрочным, фирма «Ирфе», к несчастью, приносила уже совершенно эфемерный доход. Итак, Феликс хочет заработать на нашей дурной славе… Ну что же, как ни противно, это средство быстро выручить очень большую сумму. Я прекрасно понимала, что нищие не выбирают. Конечно, нам до нищеты было еще далеко, но уже сейчас мы жили всего лишь в двухкомнатной квартирке на рю Турель…
– Но вы представляете, что мы можем проиграть? – воззвала я к нашему общему благоразумию. – Мы затратим деньги на суд, а потом проиграем…
– Иск – это риск, – отважно заявил Феликс. – Какого черта?! Эти поганые американцы уверены, что им все дозволено! Ничего, пусть платят!
Но для начала должны были заплатить мы – за возбуждение процесса. Чем? Мой брат Никита познакомил нас со своим богатым приятелем, бароном Эрлангером, и тот дал нам деньги в долг. Фанни посоветовала обратиться в лондонский суд и порекомендовала нескольких лучших адвокатов. В конце концов мы выбрали сэра Патрика Хейстингса и Георга Брукса. Интересы «Метро Голденн Майер» представлял сэр Уильям Джоуит. Вел процесс судья Хорэйс Эвори.