Яна Мелевич - Заберите вашего сына

К ее чести, Магазинчикова пыхтит, шипит под нос, но спустя пару минут заботливо вручает мне зеленую таблетку какого-то обезболивающего, находит в своей мини-сумочке, похоже бездонной, освежитель для рта и вручает начатую бутылку воды. Пока жадно поглощаю воду, она нервно топчется на месте, нарезая круги вокруг, то и дело оглядывая здание и трясясь от холода. Под глазами залегли темные круги, почти сутки на ногах, я хотя бы умудрился поспать, хоть ощущаю себя паршиво. Смотрю на экран своего смартфона — осталось 20 %. Негусто.

— Ладно, рыжая, — лениво потягиваюсь, охая от неприятных ощущений и Лиля прекращает грызть ноготь, останавливаясь, пока тяну ее за края куртки, принимаясь застегивать молнию. — Рассказывай в двух словах, какого черта происходит. Только быстро, телефон садится, и я хочу домой в горячую ванную с нормальным завтраком.

Лиля нахохливается точно воробей, поджимая губы.

— Мне надо было похитить тебя для статьи, — отмахивается, пытаясь убрать мои ладони, скользнувшие ей на бедра. Край пуховика закачивается чуть ниже пояса ее короткой юбки. Это вообще не нормально так бродить по улице.

«Надо будет ей шубу купить. Соболиную, в пол», — думаю про себя, краем уха слушая долгий рассказ о том, как Магазинчикову угораздило ввязаться в криминал.

— Я забрала свои фотографии у Ибрагима, он меня позвал в сторону… — вещала Лиля, размахивая руками.

Мысленно еще раз сделал пометку закрыть эту газетенку и прикинул, что скажу отцу, если мы начнем встречаться. Нет, в двадцать первом веке в этом нет ничего зазорного в том, что люди спят друг с другом без официальных документов, кроме одной единственной вещи — папа относится к Магазинчиковой младшей будто к собственной дочери. Это она не в курсе, но именно отец оплачивал ее учебу и многочисленные кружки да курсы. В начале думал, что это такая попытка умаслить Виолетту. Однако, чем больше наблюдал, тем сильнее осознавал всю степень отцовской любви к Лилии. Мне, кажется, ему всегда хотелось иметь дочь, а тут такое счастье привалило.

— … я поехала в это заброшенное здание в Китай-городе, ну, помнишь, где Грозу нашли с нашим Гринчем…

Дурное счастье, которому по заднице бы за такую беспечность надавать.

— Магазин, — прерываю ее рассказ, отчего она удивленно замирает и хлопает ресницами, словно не замечая гневных ноток в моем голосе. — Скажи, ты вообще хоть думала. Когда туда тащилась ОДНА и ВЕЧЕРОМ! На стройку, где полно всяких асоциальных личностей и людей без определенного места жительства?

Мне серьезно не до смеха, гляжу в светло-карие глаза и то, как она морщит нос, осознавая: ни о чем таком она не думала. Вообще.

— Кстати, о бомжах, — радостно подпрыгивает улыбаясь. — Я же там наткнулась на старого знакомого — дядю Антона. Он в снегу лежал, пьяный, не могла мимо пройти… — Лиля будто не слышит, а я зубами скриплю, шлепнув по лицу ладонью и проводя по нему со стоном.

— Что? — замирает она, мигом нахмурившись и уперев руки в бока. — Чего хрипишь, Доронов? Заболел что ли в багажнике?

— С тобой заболел. Крыша поехала. Десять минут общаемся, теперь не знаю, чего жажду больше: отшлепать, свернуть шею или дома к батарее приковать, — огрызаюсь в ответ, заметив удивление на лице. — Господи, Лиля, скажи, что ты не всегда такая опрометчивая!

Ну, да. Как же. По ней видно — не первый раз такое проворачивает. Еще гордо выпячивает грудь, хвастаясь:

— Пф-ф, Доронов, глупости какие. У меня же бита и перцовый баллончик.

Мои глаза сужаются. Не даю ей договорить — хватаю за плотный рукав белого пуховика, дернув на себя с такой силой, что ее тело впечатывается в мое. Ошарашенная Магазинчикова распахивает большие глаза, приоткрыв рот в возмущении.

— Ты чего де… — дергается, пытаясь освободится. Пока методично хватаю ее руки, удерживая с легкостью и не давая вырваться.

— Серьезно думаешь, что девчонка может справиться со взрослым мужиком? — рычу ей в лицо.

Неизвестно, как бы пошло дальше. Слышится скрип колес и на территорию бывшего завода въезжает большой белый фургон с каким-то логотипом. Приглядываюсь, громко фыркая тут же. Защитники природы, мать их. Любители устраивать пикеты и акции в защиту планеты. Это вот к ним она меня везла? Господи, они же таракана не способны тронуть, если я их помню. Так, унылые провокаторы, могут только к забору себя привязать и угрожать собственной голодной смертью. Именно так они за бывший заповедник воевали, который нынче выставили на торги.

Лиля дергается, вырываясь из моего неожиданно ослабевшего захвата, спеша к этой кучке недоумков. Из машины выпрыгивает трое. Тощий парень в синей куртке с темными волосами, низкорослая девчонка, большая напоминающая унылую серую мышь и качок. Последний напрягает, с остальными справится в случае чего не проблема. Первой к Лильке спешит девица. Она нервно оглядывается, подходя ближе и выдыхает:

— Ну, где он?

Вскидываю брови и Магазинчикова оглядывается на меня, кивая в сторону машины.

— Тут, — отвечает, махнув в мою сторону рукой.

— Че, привезла? — бормочет качок, вставая подле девчонки. — А где баран?

— Он похудел, да? Перепугался? — спрашивает тощий, слишком близко подходя к Магазинчиковой. Сужаю взгляд и мне совершенно не нравится с каким интересом он на нее смотрит. Даже пропускаю в начале смысл следующего вопроса уже от качка.

— Шерсть у него хорошо? Блин, голодный поди. Мы ему сена там приготовили, — вздыхает, кутаясь в темный пуховик, пока меня не замечая.

— Да нормально с ним все. Все те же 90 килограмм где-то. Живой, здоровый, только немного выпил, — бурчит Магазин, а до меня начинает доходить, что тут что-то не так.

Кажется, кто-то кого-то не понял. Вообще, зачем зеленым подсылать ко мне девушку в образе эскортницы? Не настолько они поумнели, да и откуда бы узнали о моих предпочтениях из агентства — там же полная конфиденциальность, если только у них чудом не затесался компьютерный гений вроде Юрки Бубликова.

— Девяносто, — вздыхает зожница, нервно подпрыгивая на месте. — Так, где баран? Увидеть хотим Эмира!

— Да вон же, — тычет в меня пальцем Магазин, а любители природы, наконец, обращают на меня внимания, открывая рты. — Только он не Эмир — Амир же.

— Погоди, Магазин, — задумчиво оглядываю всю компанию, прекратив рассиживаться на багажнике и отклоняюсь, дабы не задеть головой открытую крышку. — Это они тебя эскортницей послали или сама додумалась роль такую играть?

— Но Лиля, — ошарашенно выдыхает тощий, разглядывая меня. — Это же человек.

— И? — поднимает она брови, а затем резко разворачивается в мою сторону. — Какая еще эскортница?! — пыхтит, мгновенно заводясь.

— Эй, ты чего нам толкаешь, — орет качок, перебивая ее, махнув рукой. — Барана где?! ЧЕ за подстава, это ваще че за парень?!

— В смысле? Ваш баран, — отзывается Лиля, и я возмущенно отзываюсь:

— Какой я тебе баран, рыжая?!

— Обычный, кавказский, болтливый такой не в меру! — огрызается в ответ, притопывая ногой, взрыхлив снег и напугав троицу. — По имени Амир. И что еще за эскортница, отвечай!

— Э-э-э, кажется, — тянет удивленно тощий, сглатывая, переводя взгляды с меня на Лилю. — Мы все тут что-то напутали… Эмир — это баран, — выдыхает, приостанавливая рукой дернувшего в сторону Магазинчиковой качка, за что ему благодарен, потому что сам на нервах.

— Какой еще баран? Тот, который черненький, с рогами и из клуба сбежал? Это разве не кодовое имя? — озадаченно спрашивает Лиля, приоткрыв рот.

Моя ладонь второй раз за утро встречается с лицом. Да уж, приехали — не зря мне бараны сегодня снились.

Лиля

— Значит, никакого мирового заговора не было? — с надеждой спрашиваю, косясь в сторону Олеси. На этой тощей лохудре Амир уже вовсю отрабатывает свое обаяние, отчего хочется закатить глаза или кинуть в них снежком. Хотя нет, больше всего мне сейчас хочется закрыться дома с ноутбуком и пять часов подряд смотреть «Мятежный дух» [3]. Вова разгуливает неподалеку, зорко оглядывая территорию, пока мы с Мишей разговариваем и я прямо чувствую на себе пристальный взор Доронова.

Что ты смотришь, баран, им ты тоже не нужен.

— Откуда ты взяла эту чушь, Лиль? — рассмеялся Миша, качая головой. Уныло пинаю снежные комья, взбивая их в небольшую горку носком ботфорт. Вот тебе и погонялась за сенсацией. Думала там зеленый терроризм, а тут всего лишь кража барана. — Мы же не радикалы какие. У нас все мирно. Максимум пара демонстраций. Никакого насилия, мы его не приемлем.