Александра Торн - Забвению неподвластно

— Но я же не виновата, что не могу смотреть иначе!

Внезапно веселые искорки исчезли из глаз Дункана, сделав их холодными, как лунный ландшафт.

— Тебе следует быть очень осторожной этим вечером. Максы и Бресуэйты знают Меган очень давно. Ральф и Дэвид изрядно удивились, когда я сообщил им о нашем примирении. Честно говоря, их жены были этим разочарованы.

— Меган! Меган! Я так устала быть Меган. Боюсь, что и она устала быть мной там, где она находится сейчас.

— Хотелось бы мне быть уверенным, что у нее все в порядке. — Дункан сдвинул брови, уставившись в стену.

Джейд испытала иррациональный приступ ревности. Тем не менее она оставалась уверенной, что от перемены мест выиграла больше, чем Меган.

— Ну, ты готов? — спросила она.

Он похлопал себя по карманам, убеждаясь, что не забыл ключи от номера, бумажник, сигареты и зажигалку.

— Вроде бы все на месте.

Минут через двадцать их такси остановилось около дома рядом с Центральным парком. Дункан объяснил ей, что Максы живут наверху, в «пентхаусе», и тщательно рассказал о расположении комнат, чтобы она чувствовала себя уверенной при передвижении и могла, в частности, безошибочно найти дамскую уборную.

На лифте они поднялись на последний этаж, где в вестибюле, выдержанном в бледно-розовых тонах, их встретил слуга в униформе.

— Счастлив видеть вас вновь, мистер и миссис Карлисл, — сказал он, принимая их верхнюю одежду. Затем он ввел их в обширную гостиную.

Оглядевшись по сторонам, Джейд подумала, что комната выглядит элегантной и безмятежной. На стенах были шелковые драпировки цвета слоновой кости и произведения искусства из личной коллекции Дэвида Макса. Пол покрывали толстые ковры той же расцветки, что в вестибюле и прихожей, в артистично подобранной мебели преобладали белый и бледно-фиолетовый цвета. Огромные окна открывали вид на город.

— А, вот и наши почетные гости! — сказала высокая стройная брюнетка.

Джейд узнала в ней Паулину Макс, чью фотографию она видела на ранчо Сиело.

Дэвид, который сидел на диванчике, беседуя с другими гостями, тоже встал поприветствовать прибывших.

— Понравилось ли вам в «Алкогуин»? — спросил он.

— В высшей степени, — ответила Джейд. — Я никогда и не мечтала увидеть Джеймса Сурбера, Дороти Паркер, Роберта Бенчли. А когда мы уже уходили, пришел сам Теодор Драйзер!

— Вы говорите как настоящий библиофил! — произнес, подходя к ним, изящный мужчина, лет тридцати с небольшим, говоривший с классическим английским акцентом.

Джейд изучала подошедшего из-под полуприкрытых ресниц. Как и Паулина Макс, он выглядел смутно знакомым.

«Ноэль Ковард!» — неожиданно поняла она. О небо! Это же Ноэль Ковард в расцвете сил.

Как будто прочитав ее мысли, Дэвид Макс подтвердил ее догадку.

— Ноэль, — сказал он низким голосом, так не подходившим к его сухощавой фигуре, — ты ведь помнишь чету Карлислов?

— Ну а как же! Красота и талант — незабываемая комбинация!

Джейд едва сдержала дрожь, когда Ковард наклонился и поцеловал ей руку. Это самый невероятный день в ее жизни. Она встретила сегодня столько литературных идолов, что, казалось, больше ничто не в состоянии ее удивить. Но этот человек — и здесь! В глазах драматурга и музыканта легко читалась великая одаренность, хотя он и пытался скрывать ее под маской любезности.

Как и все хорошее, час коктейлей прошел незаметно. Перед самым обедом няня Максов вынесла Айру. Он был точной маленькой копией своего отца — сильное тельце, круглое лицо, медные кудряшки. Он всем улыбался, как король, дающий аудиенцию.

Джейд не удержалась и взяла его на руки, хотя знала, что это не в характере Меган. Айра важно глазел на нее несколько мгновений, а затем схватил нитку жемчуга, запихнул несколько камешков в рот и стал с упоением сосать.

Джейд и не подозревала о тех взглядах, которыми обменялись хозяин и хозяйка дома, наблюдая за ее неприкрытым восхищением их сыном.

«Милый, милый Айра, — думала она. — Ты такой же прекрасный ребенок, каким прекрасным станешь человеком!»

— Ах ты, непослушный мальчишка! — сказала няня, забирая младенца у Джейд. — Ты же можешь порвать такое замечательное украшение миссис Карлисл!

Джейд с сожалением выпустила Айру из рук. Она провожала взглядом няню с ребенком, пока те не скрылись в другой комнате.

Паулина поспешила к Джейд и стала вытирать салфеткой жемчуг.

— Я должна перед вами извиниться. Айра сейчас в том возрасте, когда дети все тянут в рот.

— Как я вам завидую, — сказала Джейд. — Я так всегда хотела иметь ребенка!

Паулина посмотрела на нее с симпатией:

— Возможно, у вас еще будет ребенок. В тот самый момент, когда вы меньше всего этого будете ожидать. Как произошло с нами. Хотя, учитывая наш возраст, я часто боюсь, что мы не доживем до того времени, когда Айра вырастет. Не говорю уже о возможности дожить до появления внуков.

Неожиданные слезы навернулись на глаза Джейд. Ей очень захотелось открыть будущее хозяйке дома, сказать, что она увидит Айру взрослым и женатым. Такое же желание было у нее во время последней встречи с Малкольмом. Она могла бы рассказать ему, что после второй мировой войны он получит Пулитцеровскую премию за лучший роман. А Ноэлю Коварду она поведала бы, что за свой труд он будет пожалован дворянством в Англии…

Она так много знает о судьбах других людей… Только не о себе и Дункане. Это упущение очень сильно ее беспокоило.

Вслед за коктейлями последовал прекрасно приготовленный и сервированный обед. Джейд не могла припомнить, когда ее так здорово развлекали и угощали в последний раз. Она подумала, что одной из трагедий ее времени является забвение традиции живого общения, замененного телевизором.

После обеда, когда все возвратились в гостиную, Ноэль Ковард уселся за концертный рояль Максов и стал наигрывать мелодии из написанных им мюзиклов. Баллады несли оттенок легкой грусти и были наполнены настроениями и переживаниями, понятными каждому, кто когда-нибудь любил. Один за одним гости покидали уютные местечки и собирались вокруг рояля, подпевая Ноэлю.

Наконец он заиграл самую любимую мелодию Джейд, и она запела вместе с ним. Когда затихли звуки последнего аккорда, присутствующие разразились аплодисментами.

— У вас прекрасный голос, — сказал Ноэль, заглядывая ей в глаза. Его взгляд показался ей странным, но его следующий вопрос был настолько обычным, что она посчитала свою тревогу ложной. — Вы где-нибудь учились?

— Нет, но моя мама часто играла на пианино и побуждала меня петь при любой возможности.

— Ноэль, а что это за песня, которую вы сыграли последней? — спросила Паулина. — Мне кажется, я ее никогда не слышала.

— Это любовная тема из моей оперетты «Жестокая красавица», я только что поставил ее в Лондоне. — Он обернулся к Джейд: — Вы ведь слышали ее именно там?

Она чуть было не ответила утвердительно, но вспомнила, что Максы и Бресуэйты знают, что они с Дунканом в последнее время в Лондон не выезжали.

— О, у меня, боюсь, не было такого счастья. Вероятно, я слышала ее по радио.

— Это невозможно, моя дорогая! Она еще не записана для радио, и даже ноты в Америке не опубликованы.

Джейд охватила паника, когда на нее с недоумением воззрились десять пар глаз. Откуда же она могла знать песню, которой никто из них не слышал? Джейд открыла и закрыла рот, лихорадочно подыскивая подходящий ответ.

К ее удивлению, на помощь ей пришел сам Ноэль:

— Конечно, я должен был бы поразиться, откуда вы знаете эту мелодию. Но, честно говоря, меня больше всего удивляет, как я сам ее написал. Долгое время я тратил целые дни, не в силах подыскать даже одну правильную ноту, не говоря уже о стихах.

Черты его лица приобрели задумчивое выражение.

— И вдруг во время поездки в такси песня полностью сложилась в моей голове. Я сразу же погнал водителя обратно, к себе домой. И должен признаться, что когда сыграл мелодию на рояле, то расплакался. Со мной этого никогда не случалось и, боюсь, никогда больше не случится… Поэтому, дорогая, — продолжил он, опять взглянув Джейд в глаза, — пожалуйста, не ищите рационального объяснения своему знанию. Я предпочитаю верить, что до вас ее донесла та же неведомая сила, которая заставила меня ее написать.

Ранчо Спело. 10 мая 1930 года