Моему появлению никто не удивляется, мама радостно визжит: "Где же Инночка с мои внуком?" Батя хлопает меня по спине, выражая свою радость. И никто не замечает моего лица. Никто даже подумать не может, что их сын уже наполовину мертв внутри, пока я не произношу глухо:
— Это не мой ребенок.
Застывшая в воздухе тишина еще больше сковывает мои лёгкие. Прохожу в свою бывшую детскую комнату и падаю на диван, больше всего на свете желая просто отключиться. Пялюсь в одну точку, опустошенный, раздавленный, уничтоженный. Спустя какое-то время дверь в спальне приоткрывается, пуская тонкую полоску света. Диван рядом со мной проседает, и я чувствую мягкие мамины руки на своей голове. Она гладит меня, успокаивает, я утыкаюсь ей в колени и вою с дикими звуками, пытаясь вырвать из себя это чувство безысходности.
Она шепчет: все хорошо, милый, все хорошо. Но оба мы знаем, что это ложь. Я не могу остаться с Мандарикой, не могу. Очень хочу, но знание, что ее ребенок не от меня, причиняет такие страдания, что лучше никогда больше не видеть ее. Я мечтал о семье, мечтал о детях, но смогу ли когда-нибудь полюбить чужого?
— Но как же так, Ильюша? — тихо спрашивает мама, когда я затихаю.
— Бывший жених…они расстались, но…Я не знаю, мама, не знаю.
— Она вернётся к нему? Он возьмёт на себя ответственность? — задает мне самые безжалостные вопросы.
— Не думаю…
— И что же бедная девочка будет делать? — сокрушается мама.
Мое сердце в очередной раз болезненно сжимается. Я ни на секунду не задумался о ее чувствах. Только своих. Что Мандаринка будет делать? Как она себя чувствует сейчас? Почему не призналась мне во всем? Ведь рано или поздно все станет очевидным. Или она рассчитывала, что сможет обвести меня вокруг пальца, выдать ребенка за моего? Нет, не могу поверить, нет, нет, нет, нет. Не может она так со мной поступить.
— Мам, что мне делать?
— Ильюш, это только тебе решать, ты же знаешь. Я могу только сказать, что очевидно, ты ее любишь, и что еще более очевидно, она тебя тоже. Однозначно, вам нужно поговорить и обсудить, как вы оба видите свое будущее. Вполне возможно, она не хочет этого ребенка…
Я подскакиваю на месте от маминого намека. Как она вообще могла такое сказать! Меня охватывает неудержимый гнев, раздражение, негодование. Это ужасно, просто отвратительно.
Но факт остаётся фактом — какой бы выбор не сделала Мандаринка, это навсегда перечеркнет наши отношения. Мы не сможем сделать вид, что ничего не произошло, не сможем вернуться к исходной точке, никогда не напишем свою идеальную историю.
Черная дыра безысходности разрывает меня на части, уничтожает рассудок, убивает надежду. Будущего нет. Нет красивой свадьбы, двух детей и "навеки вечные". Нет ее смеха, дурацких розыгрышей и бесконечных приключений. Нет Мандаринки. И меня нет.
В болезненной агонии я шепчу лишь: я не смогу без нее, не смогу, не смогу…
Глава 41. Ах, водевиль, водевиль, водевиль
Инна.
Итак, есть несколько вариантов произошедшего.
Первый: скота похитили инопланетяне. А что, годная такая версия. Объясняет его резкое исчезновение и невозможность поднять трубку, когда ему, блин, названивают стопятьсот раз! В этом случае его там сейчас вскрывают, небось, изучают, так сказать, лучшего из представителей человеческой расы. И беспокоиться, значит, не стоит, как вещает РЕН ТВ, вскоре его вернут в целости и сохранности. Ну, как минимум в целости физической, за психическую не ручаюсь, после такого он и шапочку из фольги может на себя нацепить и пророком самопровозгласиться…
Нет, хреновая версия. Нафига им Хромов со своими причудами сдался? Он только мне такой и нужен!
Вариант два: он развлекается с кем-то типа Кононовой. Грудастая такая блонди, не обремененная интеллектом, жиром и тридцатью тремя несчастьями, не то, что я. Ага, один день живем вместе, а уже "и скучно, и грустно…" и некому вынести мозг. Ушел в очередную алкогольную нирвану, забыл, что обзавелся девушкой и отрывается сейчас в чьей-то чужой постели. С утра, естественно, забудет в чьей и с кем, как уже бывало, и как ни в чем не бывало явится домой. А тут я, со скалкой, претензиями и целлюлитом.
Не пойдет. Это ж я тогда за предумышленное сяду!
Третий, виртуозный: обиделся на меня за что-то, только ему известное. Сказала что-то не то, посмотрела не так, чулок не вовремя съехал…
Так, стоп, было ж уже. Не пойдет же он на второй круг?
И финальная версия: с ним что-то случилось. Реальная такая. Болезненная. Не дающая спать, адекватно думать и сидеть на одном месте.
Судорожно листаю новостную ленту в соцсетях, Яндекс. Новости, Рамблер и все, где появляются информационные статьи о событиях в городе. Выискиваю аварии с Тойотами и несчастные случаи с тридцатилетними мужчинами. Сердце каждый раз замирает, когда читаю что-нибудь, что услужливый мозг связывает с Ильёй.
"Пассажир упал на рельсы на зеленой ветке в московском метро" — ему, конечно, нечего было там делать, но машина могла не завестись, заглохнуть, могла проколоться шина…А с зеленой ветки пересадка как раз на нашу, Тагано-Краснопресненскую!
"Из-за сильного гололеда за минувшие сутки зафиксировано одиннадцать ДТП. Три человека ранены…" — тут просто пальцы крестиком и молиться, чтоб не он.
"У москвича в руках взорвался телефон. Мужчина госпитализирован с термическим ожогом…" — все, в глазах потемнело, ладошки вспотели, сейчас отключусь от перенапряжения.
Что делать? Куда бежать? Почему я не озаботилась контактами его родных? Даже адреса не помню, меня же привезли-увезли, а от пережитой накануне истории, я вообще ничего не запомнила! Неожиданно меня осеняет мысль: Марк! Его дружище наверняка что-то должен знать!
Оля долго не поднимает трубку. Ну же, давай, Летунова, мне как никогда нужна твоя помощь. После долгих, долгих, долгих гудков, на том конце трубки, наконец-то звучит сонное "алло". Не хорошо посреди ночи беспокоить беременную женщину, я понимаю, но что мне остаётся?
Беременная женщина ругается на меня, сначала, потому, что я ей спать не даю, потом, что захожусь на ровном месте, а потом и вовсе посылает меня в…постель. Вот не ожидала от подруги такого! Правда, потом перезванивает мне, сказав, что Марк тоже не дозвонился. И мы все дружно начинаем искать этому причины.
Ночь тянется бесконечно: в тревожных мыслях, заламывании рук и самых сочных картинках того, что могло произойти. Могло ли утро, после такой ночи, выдастся удачным? Есть варианты ответов:
— Нет.
— Конечно, нет.
— Нет, конечно.
— Пфф… ещё чего!
Добираюсь до работы раньше обычного, ибо привычка выходить пораньше есть, а ощущения, что я уже не в Котельниках, нет. Холл бизнес-центра пустует, в лифте еду одна. Снедаемая тревожными чувствами, грызущими переживаниями и просто тяжёлой формой недосыпа, больше похожа на зомби, а не человека.
В кои-то веки, прихожу первой, зажигаю свет в кабинете, включаю комп и пытаюсь отвлечься от стучащих в голове мыслей. Вскоре кабинет заполняется людьми, кто-то оживленно беседует, кто-то предлагает попить кофе с зефирками, а я все пялюсь в экран, на котором ещё вчера установила нашу с Хромовым фотку. Нас запечатлели во время того знаменательного танца, я прячу лицо на груди у Ильи, но все равно видно, что улыбаюсь. В груди что-то сжимается. Только бы все было хорошо!
Звонит телефон, и я подпрыгиваю на месте, а сердце заходится в учащенном ритме, пока не вижу, что это всего лишь мама.
— Дочь, нужны ключи от квартиры. — Начинает она без предисловий.
— А твои где?
— Мои — в замочной скважине! Не тот ключ не в то отверстие, и вот, не войти, не выйти. — Сокрушается мама.
Я ничего не понимаю, но говорю, чтоб приезжала, я спущусь, отдам ей свои.
В дверях появляется Летунова — бледная вся, осунувшаяся, измученная токсикозом. А тут ещё я ее не жалею, спать не даю. Она кивает в сторону коридора, негласное приглашение выйти.
— Ну что? — спрашивает, едва мы достигаем ее кабинета.
— Ничего.
— Да все с ним нормально! — убедительно говорит она.
— Знаешь, если с ним все нормально, я лично это изменю! Обкорнаю этого засранца под ноль! Напишу ему на лбу перманентным маркером: с-к-о-т. — Демонстрирую ладонью как и где расположу эту надпись. — Потом…потом…ух, какие сцены сейчас в моей голове! — Нервно расхаживаю по кабинету.