— Значит правильно, что я такую чушь не читаю, — сказала Света.
— Нормальные книги, — пробормотала я. Было немного обидно, что они так про мои любимые романы говорят.
— Это не чушь, — неожиданно сказал Данко. Прикрыл книжку, убрал осторожно в карман лупу. — Задумка интересная. Неплохо отразить в книге истории про любовь и отношения. Они вызывают эмоции, которых не хватает одиноким женщинам. Я это могу понять. Но книжки вредные. Они подменяют понятие любви. Вроде книга про любовь. Есть мужчина и женщина. Вроде есть любовь. Но какая-то это любовь странная. Потребительская. Что странное, это касается и мужчины и женщины. Он живет с ней, потому что ему это выгодно. Она спит с ним потому, что ей что-то надо от него. Неважно деньги это или материальные блага.
— То же самое и в жизни, — пожала плечами Света.
— Нет, не то же самое. Деньги — это одно, отношения — другое. Нужно их разделять, — ответил Данко.
— Правильно, выгодная позиция, — подковырнула его Света.
— Она всегда была, такая. Даже независимо от моего материального положения на данный момент. Деньги могут уйти или прийти, а я останусь.
— Все это хорошо звучит, но пока кушать не захочешь.
— Ага, поэтому надо жить с извергом за еду? — спросил Данко. — Он ее бьет, пользует ее по-всякому, а она терпит все это за тарелку супа и красивые шмотки. Вместо того чтоб бороться за существование и свободу, женщина начинает пылать от любви к этому уроду. В итоге они будут жить счастливо. И что получается? У читательницы будет формироваться мысль, что так должно быть.
— Неправда, — тут уже возмутилась я. — Когда читаешь книгу, то понимаешь — это выдумка. Приходя в кино, ты же не веришь что на экране показывают правду.
— Можно не верить, но когда тебе говорят одно и то же на протяжении долго времени, то это откладывается в голове, — ответил Данко, опять забирая мою стопку. — Это как с алкоголем: можно пить по праздникам, за компанию. Потом посиделки войдут в привычку и тогда появиться тяга. Сотрутся границы запретного и плохого. Мозг будет считать вредную привычку положительной. Человек начнет уходить в запой. Жизнь пойдет по наклонной. А все началось с бокала вина за компанию.
— Предрекаешь, что мы сопьемся? — спросила я, разглядывая бутылку с настойкой.
— Необязательно. Мы с вами пока не подошли к грани, когда алкоголь воспринимается единственной радостью в жизни. И про книги с вами беседу ведем, — ответил Данко. — Но начнем каждые выходные заливать, вот тогда начнутся проблемы.
— Возвращаясь к книгам, в итоге чтение таких романов вредно, — сказала Света.
— Смотря каких и в каком количестве. Можно прочитать и понять, что в жизни есть уроды, которых стоит опасаться, а можно на них подсесть как на грязь. Людей часто притягивает грязное и запретное. Но скорее это от скуки, от желания попробовать что-то новое или подростковый бунт против системы, когда человек устает от своей правильности. Но чаще всего это желание дальше фантазий не уходит. Почему? Потому что одно дело читать такое на страницах книги, а другое ощущать на собственном теле в реальности.
После его слов стало не по себе. Меня нервировали его выводы, речь. Он говорил уверенно. Слишком уверенно для студента без гроша.
— Давайте сменим тему, — попросила я.
— Задел за живое? — мягко поинтересовался он.
— Я ваше мнение услышала. Чего эту тему мусолить? — ответила я.
— Согласен, нечего, — довольно улыбаясь, ответил он. — Так о чем поговорим?
Еще несколько рюмок, разговоры ни о чем. Про учебу, институты. В голове это даже не отложилось. Я ушла умыться. Когда я вернулась, Света уже заглянула в комнату к мальчишкам. Они спали. Правильно. Время уже первый час. Посплетничать со Светкой у нас не получилось. Данко все время сидел рядом. А при нем разговоры не те.
— Я спать, — сказала Света.
— Сейчас присоединюсь. Только уберу все, — ответила я.
— А я думал составишь мне компанию, — сказал Данко. — У нас с тобой еще полбутылки.
— Хочешь меня напоить? — спросила я, собирая тарелки со стола.
— Ну, это не моя была затея, а ваша, — ответил Данко. — Я так понял, что когда вы две бутылки взяли, то на меня не рассчитывали. Значит у вас было желание напиться. Только повода не вижу.
— Усталость. Разве это не повод? — спросила я.
— Неа, не повод, — весело ответил Данко.
— Чего ты веселишься?
— А ты все время недовольная. И ворчишь. Я же не спрашиваю почему?
— А я сама не знаю, — ответила я, ловя ускользающую из рук тарелку.
— Подруга, поосторожнее, пока все тарелки не перебила, — подходя ко мне со спины, сказал он. Он оказался слишком близко. Навис надо мной, помогая ополаскивать тарелки. Его руки то и дело сталкивались с моими.
— Что ты делаешь? — спросила я.
— Помогаю, — невозмутимо ответил он
— Сама справлюсь.
— Ты еле на ногах стоишь, — усмехнулся Данко. — Только нашумишь и посуду побьешь.
— Так сам домой эту посуду, — предложила я.
— А мне без тебя неинтересно. Тем более мы с тобой почти со всем справились. Вдвоем проще и не так скучно, чем поодиночке. Так?
— Мне и одной хорошо.
— Серьезно? Даже вспоминать не будешь меня, если я уйду? — ласково прошептал он. Так люди не разговаривают. Искушают. Я внутренне напряглась. Где-то был подвох, но я не могла его уловить.
— Вздохну свободнее.
— Нет, так мне не нравится. Я хочу задержаться как здесь, — он коснулся влажным пальцем моего виска. — Так и здесь, — палец переместился в сторону груди, там, где билось сердце.
— Зачем тебе это? Ты ведь играешься.
— Играюсь. И предлагаю поиграть со мной, — выключая воду, сказал Данко.
— А я не хочу играть.
— Хочешь, но боишься.
— Пустой разговор. Без смысла.
— Смысл есть, но он тебе не нравится, — возразил Данко.
— Дай я сяду. Или мы так и будем всю ночь у раковины обниматься?
— Мне эта идея нравится, — весело сказал он, но все же отошел от меня. Ноги держать отказывались. Все-таки перебрала. Данко наблюдал за мной с довольной улыбкой.
— Что ты улыбаешься? — спросила я.
— Идея одна появилась забавная.
— Какая?
— Интересная.
— Не нравится мне твой взгляд, — прошептала я.
— А мне твой даже очень нравится. Странно, что ты от этого компота опьянела, — он покрутил в руках бутылку.
— Ты не опьянел?
— Нет. Я же говорю, что это компот, — ответил он. Посмотрел на меня. — Что ты сделаешь, если я тебя поцелую? Кроме того, что попытаешься за дверь выставить?
— Не попытаюсь, а выставлю.
— Сегодня у тебя это получится сделать, а завтра я тебя заболтаю.
— Какой ты самоуверенный. Не допускаешь мысли, что можешь ошибиться?
— Могу. Но я думаю, что хорошо тебя изучил.
— Как муху?
— Какие у тебя неприятные сравнения, — поморщился Данко. Он оказался как-то близко. Что-то я этот момент упустила. Не собиралась я с ним целоваться. Даже сказать ему об этом хотела. Но промолчала. Падать в пропасть тяжело. Падение пугает. Страх разбиться заставляет сердце биться в груди сумасшедшим ритмом.
Поцелуй сметал все. Стирал барьеры. Я себя не узнавала. Эмоции били через край. Чужие эмоции. Не мои. Это было остро. Ярко и горячо. Дыхание сбилось. Голова шла кругом, а поцелуй не прекращался.
— Знаешь что сегодня сделаем? — прошептал Данко. Я с трудом его понимала. Алкоголь туманил голову. Слова Данко доносились откуда-то издалека.
— Что? — выдавила я.
— Сегодня будет страсть. Грубая, чистая, без примесей цветов и лютиков. А цветочками мы с тобой завтра займемся.
— Не хочу.
— Как это ты не хочешь? Хочешь, просто пока не поняла этого, — ответил Данко. Его глаза приобрели какой-то потусторонний цвет. Ладонь скользнула по моему бедру, задирая подол юбки.
— Не сегодня, не сейчас, не с тобой…
— Со мной и сейчас, — возразил он. И вновь поцелуй. — Со мной и сейчас…
Просыпаться не хотелось. Болела голова. Но это была ерунда. От воспоминаний хотелось спрятать голову под подушку и не вылезать из кровати. Света себя чувствовала не лучше. Я слышала как она даже спорить не стала, когда Данко забрал детей гулять, включая Нику. Стыдно. Провалиться в сон и не просыпаться. Стоило задремать, как я сразу видела колдовские глаза Данко. Мы же с ним прямо на кухне… Он меня не стал слушать, а я была слишком пьяная, чтоб возразить. Да мне тогда и не хотелось возражать. Страсть. Чистая, животная страсть. Тут он был прав. Хотелось бы сказать себе, что я потеряла голову от алкоголя, но это было лишь отчасти правдой. И память ведь не подводила. Я не против была забыть эту ночь, когда он со мной, как в каком-то дурацком романе, на разделочном столе… Да такое в страшном сне не присниться. Или страстном сне. Я только сильнее накрылась с головой одеялом. И как мне ему теперь в глаза смотреть? Делать вид, что ничего не было?