Потом я побродила по магазинам, только еще больше злясь на растущие цены. Нужно было столько всего купить, а денег не было. Это раздражало. Всегда раздражало. Вроде только выплавишь. Встанешь на ноги. Потом что-то случалось и все уверенная размеренная жизнь летела в пропасть, а я падала. Может я просто остро все воспринимала? Наверное, не надо было так реагировать. А как тогда быть? Сегодня он девчонок избивает. Еще и врет. Что будет дальше?
— Давно ждешь? — ко мне подошел Данко. Сел рядом на лавочку.
— Нет. Зато было время подумать, — ответила я, наблюдая, как пассажиры торопливо садятся в автобусы. Мимо проносились машины, люди спешили. Жизнь. Она не стояла на месте. Вечное движение.
— И о чем ты там думала? — разваливаясь на лавочке, лениво спросил Данко.
— О сыне.
— А, тебя сегодня вызывали. И чем закончилась эта история?
— Я его не узнаю. Зачем-то мне соврал, что все девчонка придумала. Решил так себя выгородить. Я понимаю, если бы признался честно, что виноват. Бывает, оступился. Но врать зачем?
— Хочешь сказать, что он должен был к тебе прийти с повинной?
— Так всегда было. У нас не было секретов — ответила я, что было правдой.
— Рано или поздно секреты появляются. Парень взрослеет. Не все же он должен рассказывать тебе, — ответил Данко, щурясь от выглянувшего солнца.
— Мне кажется, что у родителей и детей должны быть доверительные отношения, — почему-то его слова задели.
— Доверительные — это не значит, что он должен тебе всю душу выворачивать.
— Почему нет?
— Пошли в магазин, — поднимаясь, ответил он. — А ответ очевиден. Некоторые вещи остаются за кадром.
— А я думаю их надо обговаривать. Тогда и не будет проблем, — поднимаясь следом, ответила я.
— И как ты себе это представляешь? — усмехнулся Данко. — Мам, Славке вчера новый телефон купили на Первое сентября, а я все со старым хожу. На нем даже камеры нет. Стыдоба такой доставать, — пискляво сказал он. — Галка неплох смотрится в юбочке. Потанцевал бы я с ней в другом месте. Девятиклассники приняли меня за своего. Предлагали пивка махнуть. Узнали, что я мелочь, все карманы выпотрошили уже себе на пиво. А Василиса Семеновна сегодня такую блузку надела, что верхние девяносто, того и гляди, должны были вывалиться. Целый урок гадал вываляться или нет. Не вывалились. Зато двояк получил. И тут входит она. Наташка. Она болела, поэтому ее так долго не было. После лета и не узнать. Все. Теперь буду по ночам не спать и только стихи писать, — он закончил дурачиться и заговорил нормальным голосом. — Эля, вот к тебе со всем этим приходить? Парень взрослеет. Он не может тебе все свои мысли и проблемы открывать. С чем-то просто стыдно подойти, с другим неудобно, потому что самому надо справиться. Тут уже начинаются экзамены на знание предмета под названием «жизнь». Надо прижиться в коллективе. Унять сердце, которое почему-то колотится, когда проходит мимо какая-нибудь Наташа. Понять, что родители не враги, хотя они кажутся врагами. А ты привязалась с какими-то вопросами. Если он к тебе по каждому пустяку будет бегать, то как он сможет потом один жить? Или ты собираешься до самой старости, его старости, нос вытирать и за него все решать? Одно дело, когда ребенку пять лет, и он спрашивает почему небо голубое. Другое дело, когда перед тобой почти взрослый человек, который уже выше тебя.
— Все это понятно. Я уже понимаю, что Сережа скоро вырастит, — вздохнула я.
— Уже вырос. А ты этого не понимаешь.
— Но не с девчонками же драться.
— Почему ты так уверена, что он виноват? Почему ты встаешь не на его сторону? Он тебе сказал, что не виноват. Твоего сына могли просто подставить, — сказал Данко.
— Зачем подставлять той девочке? Ты бы видел ее. Скромная. Стояла, чуть не плакала.
— Красивая? — спросил Данко.
— Симпатичная. Она не ожидала, что он толкнет ее. Зачем-то телефон отобрать хотел. Разбил в итоге. А мне пришлось за него платить. Иначе дело могло далеко зайти.
— Не обижайся, но ты, как бы помягче сказать, глупая.
— Это почему?
— Раньше такое было у Сережки?
— Нет.
— Почему ему понадобился ее телефон? Зачем надо было разбивать? Скорее всего шантаж. Она угрожала, что чего-то обнародует. Он этого не хотел. Вот и весь ответ. Какой у нас бюджет? — заходя в магазин, спросил Данко.
— Не больше двух тысяч.
— Понял.
Пока он нырял по магазину, выискивая все, что было нужно для ремонта, я задумалась над его словами. Что-то логичное в этом было. Просто так Сережа не стал бы затевать драку. Это не в его характере. Даже с Пашкой редко дело до драки доводил. Он был больше дипломатом.
Но опять же переходный возраст, когда может случиться всякое.
— Не могу поверить, что девочка обманула, — наконец, ответила я.
— А я могу. Уже сталкивался с таким. Но там дело серьезнее было, — ответил Данко. Мы уже вышли на улицу. — Тусили у одного на даче. Нас трое парней и две девчонки. Напились. Я-то спать пошел. Тогда с одной девочкой мутил. Привычки нет со всеми подряд в кровати возиться. Мой же друган с одной красоткой на терраски ночку и провел. По хорошей пьяне. Но по-взаимному. Она к нему весь вечер лезла. Видно было, что не против продолжения банкета. Наутро деваха протрезвела. Тут и поняла, что с ним по пьяне первый раз. Хотела же, чтоб до свадьбы никому не давать. На кой тогда ляд ехать тусить — это осталось загадкой. Итогом разозлилась она на моего другана. Позвонила отцу. Наплела, что ее тут изнасиловали. Его посадили. По сути, не за что.
— Откуда ты знаешь, что он не виноват?
— Потому что знаю. Весь вечер у него на коленях просидела, закусывая поцелуями. А потом орать, что изнасиловали? Скорее уж захотелось, а потом стыдно стало. Девочка тоже с честными глазками была. Почему-то те, у кого внешность ангелочка, охотнее подставляют. Им и верят, — он зло сплюнул на асфальт. — Одно, что эта деваха на нас всех не показала. Но в то лето никуда не поступил. Не до этого было. В армию загремел. После армии уже в институт поступил. Так что, опыт с подставами у меня есть.
— Неприятная история.
— Еще бы. И ты не веришь чисто из женской солидарности. Но я потом с ней разговаривал. Она призналась, что наговорила, только слова назад не забрала. Отца испугалась. Хорошо, что девка потом из города уехала. Скандальная история вышла, местного разлива. Плюс, мы ее немного потравили. Дали понять, что житья ей здесь не будет. Она и свалила. Поэтому лучше несколько раз все проверить, чем делать поспешные выводы.
— Я думала, Сережу денег карманных лишить.
— И чего ты этим хочешь добиться? Чтоб он понял, что ты ему не веришь? У него с отцом как отношения?
— Это не твое дело, — одернула я.
— А чего так резко? Я интересуюсь не из праздного любопытства. Если ты станешь для него врагом, к кому он может пойти?
— У него нет отца. Я одна сына воспитываю.
— Бабушки, дедушки?
— Там плохие отношения.
— И ты хочешь лишить его своей поддержки? Оставить наедине с враждебным миром? Он пойдет туда, где его примут и поймут. Чаще всего это будет плохая компания, которую все родители сильно бояться. Или решит, что его все ругают незаслужено, а это обидно. Поэтому решит подкрепить все обвинения делом. Тебе это надо?
— Предлагаешь все спустить на тормозах? — спросила я, невольно признавая его правоту.
— Предлагаю все выяснить для начала. А потом уже приговоры выносить. Хочешь с ним поговорю?
— Немного ли на себя берешь, студент?
— Нет. Я свои силы рассчитываю, — он приобнял меня за плечи. Я сразу же скинула его руку.
— Прекрати.
— Да ладно тебе. Не строй из себя ханжу.
— Будешь приставать — на порог не пущу.
— Твое право, — спокойно ответил он. Я покосилась на него. Он шел с задумчивой улыбкой. — Что? Удивлена? Я не собираюсь за тобой бегать. Посмотри на меня. Я похож на шавку, которую выкидывают за шкирку, если она нашкодила? Вроде нет. Так чего ты меня дверью пугаешь? Ты мне нравишься. Я тебе это еще вчера дал понять. Хочу у тебя задержаться не только на несколько дней. И это не потому, что у меня сейчас есть некоторые трудности. Трудности рано или поздно пройдут. На ноги встану. Потом и долги верну.
— Или новые наделаешь, — возразила я.