Я чувствую, как его сердцебиение замедляется. Он успокаивается. Хорошо. Стоун всегда был одним из тех парней, которым нужно подготовить себя к убийству, он не может убить хладнокровно. Не так, как Колдер.
— Он умрет героем, конечно, — рубит Стоун.
Наши похитители были отображены в средствах массовой информации невинными жертвами случайной расправы, и затем они получили любовь и хорошие похороны, и никто никогда не знал, что они сделали с нами.
«Кровавая бойня в мирном обществе», гласил один заголовок. Как будто наши похитители были жертвами или что-то в этом роде.
Мы были глупы — предполагали, что когда их тела будут найдены, то станет очевидным, кем они были до этого.
Но кто-то добрался туда раньше, очистил место, забрал все записи, убрал все доказательства того, что мы когда-либо были там. Может быть, губернатор или его приспешники.
Хотя, на тот момент он не был губернатором. Просто неким извращенцем-бизнесменом, которого мы знали только в лицо.
У нас никогда не было возможности найти его после того, как мы сбежали из этого ада, затем он появился на телевидении, когда баллотировался. Я чуть не обделался, когда увидел его по телевизору в первый раз.
Стоун чешет нос дулом пистолета.
— Проблема в особняке губернатора. Мы знали, что ты будешь на свободе рано или поздно, но, в то же время, мы пытались разработать стратегию вторжения. Это место — гребаная крепость.
— Это просто старый особняк, — говорю я.
— Нет, серьезно. Это крепость. Охрана. Металлодетекторы. Мы пытались прорваться через его людей. Пытались подкупить их, но никто не уступил. Пытались проникнуть уже два раза, просто чтобы осмотреться на месте.
— Долбанный Форт-Нокс со всеми этими лазерными заграждениями из проволоки.
— У тебя есть план здания?
— Мы обнаружили, что оно было реконструировано в семидесятые годы, но не смогли получить никакого доступа к этому. Нет никакого нормального документального следа.
— Мы найдем способ, как проникнуть туда, — говорю я, чувствуя себя одурманенным. Мои веки тяжелеют. Как долго я смогу не отключаться?
Голос с противоположного конца комнаты:
— Вы пробовали искать в библиотеке?
Стоун вздрагивает.
Эбби.
Мое сердце раздувается, услышав ее голос из того конца комнаты. Как давно она проснулась?
— Ты в порядке?
— Если это историческое место, то есть архитектурные записи, — говорит она. — Это особняк губернатора?
После колебания Стоун говорит:
— Конечно.
Он по-прежнему не смотрит на нее.
— Чертежи, вероятно, общедоступны. Они могут храниться в архиве вашей главной библиотеки, или, если у вас есть исторический центр. Вы можете много узнать о старых зданиях, если знать, где искать.
Она такая красивая и умная, и напуганная здесь.
— Детка.
— Многие из них были перестроены дюжину раз. Но если заглянуть в оригиналы, то вы будете удивлены, как много окон и дверей были скрыты. Там могут быть скрытые точки для входа.
Она тянет свои наручники. Мне интересно, как много из нашего разговора она слышала. Эбби закидывает удочку, я вижу это. Я даже не знаю, что это, но горжусь ею. Она такая чертовски сильная. Борец.
Стоун фыркает:
— Ты думаешь, что я могу пойти в библиотеку и проверить? Что? План правительственного здания, который показывает скрытые пути проникновения?
— Заткнись и слушай, — говорю я. — Она работала в библиотеке. Она знает.
Она встречается со мной глазами. Эбби сводит меня с ума, когда говорит такое.
— Это не будет зарегистрировано именно так. Абсолютно другой раздел. Вам бы следовало смотреть в исторических записях. Будет разделение по номерам участков, и вы не можете проверить это или даже скопировать. Если бы вы могли протащить маленькую камеру…
— Ты думаешь, у них есть записи по этому дому? — спрашивает Стоун.
— Определенно. Они могут храниться в секции библиотеки, которая закрыта для публики, но они там есть.
Я ухмыляюсь.
— О, мы проберемся туда. Не беспокойся, я доставлю нас туда.
Тревога плескается в ее взгляде.
— Ты имеешь в виду взлом?
— Это зависит от кое-чего. Ты собираешься помочь нам? — спрашиваю я.
Стоун бросает на меня мрачный взгляд. Может быть, нас обманывают. А может, и нет. Она поимела нас. Она чертовски удивительна.
— Может быть, — говорит она.
— Нет, не «может быть», ты помогаешь нам, — говорю я.
Стоун пялится на меня во все глаза.
— Она просто хочет свалить и сдать нас. Она думает, что может уйти.
Я поворачиваюсь к Эбби, и что-то вроде понимания возникает между нами.
Может, она попытается уйти. Может, и нет. Я больше ни черта не знаю. Все, что я знаю, — она моя.
— Она поможет.
— Она не часть этого.
Я тот, кто отбывал срок. Я был любимцем внизу, в той дыре. И никто не захочет быть таким любимцем.
— Я хочу, чтобы стала частью.
Конечно, ребята со мной, но с ней это по-другому, и внезапно, я хочу ее в деле, она нужна мне. Я смотрю в ее карие глаза, но обращаюсь к Стоуну:
— Она идет. Ты сказал, что он — мой. Что работа — моя. Это означает, что правила — мои.
31 глава
Грейсон
Мы находимся в главной комнате, внося последние штрихи в наш план.
Это забавно. Мы так давно хотели отомстить, но сейчас время расплаты приближается, а я не чувствую себя счастливым. Оглядываюсь на парней, с которыми мы так много прошли вместе, и за которых я бы отдал жизнь, и знаю, что никто из них не чувствует себя счастливым.
Эбби сидит в углу, читает. Я приглаживаю рукой выбившуюся из прически прядь ее волос, чувствуя себя от этого счастливым.
Я потратил последние несколько дней, восстанавливая силы, и много спал. Я сказал ребятам пойти купить Эбби хорошую одежду и нижнее белье, которые она выбрала из каталога, и кучу книг, и она почти все время была рядом со мной, за исключением того времени, когда мы с парнями замышляли что-то.
Стоун полирует пули за столом. Он уже предвкушает смерть губернатора, слыша, как тот кричит от боли. Стоун причинит ему боль, а затем я исполню главную обязанность.
Много значит — то, что он отдал это мне, потому что я знаю, он очень хочет этого сам.
— Пойдем, — тяну Эбби за руку.
— Секунду, — говорит она. Всегда хочет дочитать главу. Всегда еще глава.
Я беру ее за руки и закидываю к себе на спину.
— Эй! — Она сопротивляется, и книга с глухим стуком падает на пол. Я всегда делаю это — лишаю ее места. Она на моем здоровом плече, но это все равно убивает мое больное плечо.
— Мы уходим отсюда, — я рычу так, как она помнит. Первобытно. Так, как лев-самец будет усмирять свою самку.
Вижу, как парни смотрят на меня, когда разворачиваюсь с ней и ухожу.
Она вырывается, но сейчас это только для вида.
— Грейсон.
Слышу возбуждение в ее голосе, и как она задыхается. Она получает удовольствие от подобного обращения, так же как и я.
Иду по коридору, позволяя ей сопротивляться. Захожу в свою комнату и кладу ее на кровать. Она поднимает взгляд, ожидая. Моя. Настолько моя, что меня это пугает.
— Какие вы неразлучные, — говорит она, смотря напряженным взглядом. — Это восхитительно. То, как вы выжили и провели друг друга через все это.
Я не знаю, что с этим делать, поэтому подталкиваю ее и удобно устраиваюсь рядом.
Она смотрит на мое лицо, затем укладывается ближе ко мне, прослеживая пальцами контуры символа шрама на моей руке. Мы лежим, как два растения, впитывая тьму, как солнечный свет.
Каким-то образом я могу понимать ход ее мыслей. И я знаю, о чем она хочет спросить еще до того, как она делает это.
— У вас у всех есть это? — говорит она, прослеживая его пальцами вверх и вниз.
— Да, — шепчу я.
— Двусторонние оси, образующие «Х». Вы сами сделали это?