Она лучезарно улыбается ему. Гордясь, что Тайк придумал что-то осмысленное, от этого мои внутренности скручиваются. Если бы ствол приносил ему удачу, то Тайка бы тут не было.
Каждый из парней пытается завоевать ее внимание, словно делят кусок добычи. Это немного напоминает ревность, потому что я тоже хочу, чтобы она обратила на меня свое внимание. Но этот момент так и не наступает. Мы слушаем о диване, шляпах и брелоках. Я делаю заметку, что ей нравятся личные вещи. Предметы, которые смущают тебя. Ей становится хорошо от всей херни, из-за которой ты чувствуешь себя дерьмово.
Она так и не называет мое имя. Все парни делятся чем-то, кроме меня.
— А сейчас я хочу, чтобы вы выбрали один пункт, который вызывает у вас сильные чувства, и написали об этом сочинение.
Какого хрена, твою мать?
Моя рука взлетает вверх.
— Грейсон? — Она и бровью не ведет.
Грейсон. Могу ли я сойти с ума от того, каким низким и хриплым голосом она произносит мое имя? Черт, мне хочется еще раз услышать, как она меня зовет, но только ближе и тише. Вот отлетают пуговицы, шелк с легкостью рвется, мягкая кожа, которую можно укусить.
— Почему вы не спросили меня?
— Сегодня твой первый день в классе, я не хотела давить на тебя.
Я хотел бы проверить свою теорию, но сейчас мне это не удастся.
— А вы будете читать наши сочинения?
Она немного колеблется.
— В этом вся суть. Обратная связь поможет вам улучшить и, в итоге, подготовить ваши работы для публикации.
Не могу сдержать ухмылку. Публикации. И виньетки. Она так чертовски, претенциозна. И вместо того, чтобы раздражаться, я нахожу это привлекательным.
— Осталось всего пятнадцать минут, тебе следует поторопиться, — щурится она.
— Хорошо, мисс Уинслоу.
Что-то мелькает в ее глазах, прежде чем она отворачивается, а я начинаю писать, потому как это важно. Получив ее одобрение, я смогу отправить сообщение моей команде. Я думаю о своих приемных братьях и о том, что заставляет их чувствовать себя дерьмово. Вспоминаю про Джордана Клиника, из-за которого моему брату было плохо. Случилось это сразу после того, как он попал в бейсбольную команду в старших классах.
Решаю, что напишу его историю, выдав ее за свою собственную. Я мало что знаю о бейсболе, я закончил играть в подобные игры в пять лет, поэтому буду сочинять. Так ведь дети делают, нет? Сейчас я представлю, как и что должно быть.
Самый счастливый день в моей жизни, когда меня взяли в команду по бейсболу в старшей школе. Я и мои друзья праздновали и валяли дурака. Мы были ненормальными и бросали камни в окна и метили стены. Мне кажется, все заслужили это, кроме Джордана Клиника. Мистер Джордан всегда очень хорошо относился к детям, но мы разбили его окно и разрисовали все краской.
Я на самом деле пишу так, как брат мне рассказывал.
На следующий день я достал свою форму и перчатку защитника, такую красную специально на правую руку. А потом рассказал все своему младшему брату, пытаясь переделать все в шутку, но даже ему было понятно, как хреново я себя чувствовал в тот момент Джордана Клиника. Как пожилой человек отреагирует, когда увидит, что мы натворили? Я надел форму, чтобы похвастаться перед ним, но все равно чувствовал себя ужасно…
Комната вместе с ним до сих пор стоит у меня перед глазами, я даже могу ощутить исходящее от него чувство вины.
Немного жестковатая история, надеюсь, она на нее купится. Насилие, лишенное смысла, вина. Думаю, я не прогадал.
6 глава
Эбигейл
Студенты заполняют пространство вокруг меня своим глубоким, сбивчивым дыханием. Вдох. Выдох. Прямо как в школе, медитируют, дабы успокоиться. Через несколько минут они покинут здание, оставляя дверь Эстер далеко позади.
Моя встреча с ней началась пятнадцать минут назад, но я все еще нахожусь здесь, хотя и не должна. Я провела несколько занятий в тюрьме, как и обещала, и сейчас мне нужно, чтобы она позволила мне выйти из проекта. Она будет расстроена, но вся эта ситуация слишком сложна. Он чересчур труден для меня.
Я расправляю плечи и стучу.
— Войди, Эбби, — зовет она сразу же после стука, ее голос спокойный, выжидательный, но не нетерпеливый.
Я захожу внутрь и вижу Эстер, стоящую перед своим столом. Известно ли ей, что нас разделяет всего два метра? По ее вежливой улыбке и руке, сжимающей плечо, я понимаю, что она это знает.
— Прошу прощение за опоздание, — говорю я, — не знаю, что на меня нашло.
— Не о чем волноваться.
Вот так вот: никакого давления. Она садится за свой стол, ожидая меня, чтобы поговорить.
— Что ж, — начинаю я сбивчиво, — последние несколько занятий прошли хорошо, по крайней мере, они не издевались надо мной, как в первый раз, но, тем не менее, есть кое-что, о чем мне бы хотелось поговорить.
— Ты нашла с ними общий язык, — ободряюще кивает Эстер.
— Сначала они… сопротивлялись. Но на второй части задания, начали раскрываться. Это было приятно, — я вспоминаю, как мы вместе смеялись. Может быть, эта была наша маленькая связь. Правда, мне все еще кажется, что им нужен кто-то другой, постарше. Человек, который захочет быть там. Мне же следует быть где угодно, только не в тюрьме. — Так что это не полный провал, но…
Она ждет.
— Это все еще не работает. Я не поменяла своего мнения, до сих пор считаю, что все может выйти из-под контроля, — на самом деле я единственная, кто не может себя контролировать.
— Звучит прямо противоположно, — отвечает Эстер.
— У меня появился новенький ученик, — говорю я, — несмотря на то, что класс был переполнен.
— О, — произносит она, вот и все изобилие чувств в одном лишь звуке.
— Думаю, ему понравилось заниматься, но у меня уже достаточно учеников, из-за этого все просто разваливается на части. Ничего не получается, конец, — об этом мы как раз и договаривались. Она нужна мне, чтобы не возвращаться туда. У меня было время, я его благополучно отработала, здесь все так же, как и у заключенных: они исполняют свой приговор, а затем свободны.
— Ладно, — в ее голосе нет осуждения, но почему-то мне хочется услышать порицание от Эстер. — Он проблемный?
— На самом деле нет, даже, несмотря на то, что он занимает мой стул, — я сдерживаю улыбку, понимая, что отчасти, он действительно наглый. — Ему пришлось его забрать.
— А твой класс? Его он тоже забрал?
— Нет, конечно же, — не класс, только мои мысли и тело. Эта личность постоянно фигурирует в моей голове в сексуальном плане, хотя я на самом деле совершенно другой человек. У меня нет времени на подобного рода забавы. — Заключенный… Грейсон. Он хороший ученик, как магнит, притягивает к себе. А еще он довольно убедителен и умен, даже его ложь. Она западает в память.
— И?
— Понимаете, истории других учеников были хвастливыми. Представления о богатой и известной жизни, — я делаю паузу, вспоминая каждую рассказанную деталь: разыгрывающий в бейсболе. Нет такой позиции. Более того он правша, а значит, не смог бы носить перчатку на правой руке. — В своем сочинении Грейсон рассказал о бейсболе, а так же, что вырос в Америке и все, что с этим связано, только он ошибся. По тому, как он все описал, можно понять, что он никогда не играл в эту игру. Это вроде того, как раньше определяли русских шпионов. Потому что, какой американский мальчишка не знает о бейсболе? — Эстер кивает, и я продолжаю. — Жуть какая, ведь даже самый бедный американский мальчишка знает, как играть в бейсбол, так же как и дети в колонии для несовершеннолетних. Это один из видов лжи, что раскрывает слишком много.
— У него есть история, — предполагает она.
— Наверное, но все же, мне кажется, что кто-нибудь другой сможет помочь ему лучше, чем я.
— Разве это не твоя работа? Помочь ему?
— Нет, — отвечаю я, чувствуя себя капризным ребенком. Мне известно, к чему она ведет.