Он подождал, пока она разденет его, взял ее за руку и прошептал:
— Пойдем в постель.
Едва они легли, он откинул одеяло, чтобы полюбоваться ее телом, и Сисели, забыв обо всем, приподнялась на локте. Оказалось, что Йен строен, мускулист и широкоплеч, с волосатой грудью, тонкой талией и узкими бедрами. Руки и ноги были длинны и тоже поросли волосами. Она впервые взглянула на его мужское достоинство, лежавшее в гнезде густых темных завитков, и с любопытством его коснулась.
— Почему оно не твердое? Раньше оно было твердым.
— Так бывает не всегда. Только когда стремится соединиться с твоим телом, оно обретает силу.
— У тебя такие огромные ноги… Но по правде говоря, я нахожу тебя красивым.
— И я тебя тоже, — усмехнулся Йен.
Сисели легла на спину.
— Ты собираешься меня поцеловать?
Йен облегченно вздохнул. Значит, она не боится, и неловкость и стыд улетучились.
Йен наклонился и стал целовать ее, лаская стройную фигурку. Их поцелуи становились все более пылкими. Он ощутил, как зашевелилась его плоть.
— Коснись меня, прекрасная леди. Неужели тебе не любопытно?
— Не знаю, позволительно ли это, — прошептала Сисели, но все же стала застенчиво ласкать его, коснувшись соска и слегка нажав. — Он так же чувствителен, как мои?
Йен кивнул.
Ее рука скользнула вниз, к волосам на его животе, пупку и, наконец, к чреслам, где и замерла.
— Коснись меня, — тихо попросил он, дрожа в предвкушении ласк ее маленькой ручки.
Сисели провела пальцем по всей длине его плоти и взглянула на Йена.
— Возьми в руку, — взмолился он, что она сочла странным, но все же послушалась.
Его плоть была мягка, но пульсировала жизнью. Сисели слегка сжала пальцы, и Йен застонал. Все еще держа его, она подняла глаза, в которых светился вопрос.
— Тебе больно?
— Нет, вовсе нет! — улыбнулся Йен.
Сисели неожиданно растерялась.
— Твоя плоть твердеет! И растет у меня в руке!
Йен поцеловал ее ладонь, уложил на подушки и стал целовать сочные губы, горло, плечи, грудь. Взял в рот сосок и принялся сосать.
Сисели застонала, вцепившись в его волосы.
— Как хорошо, милорд… только не останавливайтесь…
Медленно, медленно он воспламенял в ней страсть.
Припал губами к другой груди, а рука скользнула между ее бедер. Сисели буквально истекала соками, и Йен поспешно проник в нее двумя пальцами. Как она хотела ощутить его твердую толстую плоть в себе! Даже если будет больно, ей все равно!
— Я хочу, чтобы ты вошел в меня! Мне так нужно!
Его желание было слишком велико, чтобы отказать ей.
Впереди у них много ночей, и он сможет научить ее искусству любви.
Он накрыл ее собой и вонзился одним движением. Сисели вскрикнула, но не от боли. Она была потрясена тем, как жадно ее тело принимает его. Торопила его, стремясь достигнуть пика страсти, оставившего обоих обессиленными, но счастливыми. Она прижалась к нему и вскоре заснула. Но Йену не спалось. Он с трудом верил происходящему. Сисели принадлежит ему! Его прекрасная леди принадлежит ему, и никто другой ее не получит!
Наконец, устав от размышлений, Йен тоже заснул. Но спал недолго. Поднялся, укутал Сисели одеялом, спустился вниз и вышел черным ходом.
На небе светила полная луна, изредка проглядывавшая сквозь тучи, так что Йен легко нашел дорогу в деревню. Подойдя к дому священника, он постучал в дверь.
— Что тебе нужно, племянник? — хмуро буркнул заспанный отец Эмброуз.
— Я хочу, чтобы ты с самого раннего утра был в доме. Поженишь меня и Сисели. Я не желаю никаких проволочек.
— Сисели, вот как? — ухмыльнулся священник. — А она согласна?
— Согласна, — кивнул Йен.
— Заходи, заходи, — пригласил священник. — Нужно написать брачное соглашение до того, как я благословлю ваш союз. И что заставило леди передумать? Возможно, я знать не захочу, но придется назначить вам обоим суровую епитимью. Позволь мне принести пергамент. Виски на столе. Налей нам по рюмке и подкинь дров в огонь. Он почти погас, а здесь чертовски холодно.
Как только огонь запылал, они уселись за стол, на котором был разостлан пергамент, и стояла чернильница.
Отец Эмброуз принялся быстро писать.
— Форма обычная, — пояснил он. — Если хочешь что-то добавить, скажи сейчас.
— Я возвращаю ей половину приданого.
— Что?! — ахнул священник.
— Говорят, будто у нее большое приданое, дядя. И, сдержав слово, я покажу Сисели, что люблю ее, а не деньги. Она потратит их на дом и наших детей. В каком-то смысле это все равно, что иметь их самому. Но это имеет большое значение для моей прекрасной леди. Я обещал ей это и не нарушу клятву.
— Так и быть, — кивнул священник. — Думаю, что на свете нет никого глупее влюбленного мужчины!
Его перо продолжало царапать по пергаменту. Наконец он выпрямился.
— Ну вот. Все довольно просто, но законно в глазах Матери Церкви и шотландских устоев. Завтра я принесу его в дом, и вы оба поставите подписи. Я и лорд Грей будем свидетелями. Потом я поженю вас. А теперь убирайся и дай мне поспать!
— Спасибо, дядя, — поблагодарил лэрд и, вернувшись домой, поднялся к себе и лег.
Рассвет в феврале наступает немного раньше. Но он успеет проснуться и все подготовить к свадьбе.
Лэрд проспал несколько часов и, едва встав, спустился на кухню и застал Маб и судомоек за работой. Они как раз вынимали хлеб из печи.
— Доброе утро, милорд, — сказала Маб, приседая.
Обе помощницы последовали ее примеру.
— Сегодня у нас свадьба, Маб, — объявил он, широко улыбаясь.
— Благослови нас Боже! — вскричала старушка. — Миледи, наконец, согласилась!
— Прошлой ночью. И я не желаю никаких проволочек!
— О каких проволочках идет речь? — спросила Орва, входя на кухню.
— Они собираются пожениться! — выпалила Бесси.
— Матерь Божья! — воскликнула Орва. — Госпожа согласилась?!
— Да, после некоторых убедительных доводов, — кивнул Йен.
— Тэм, Артейр! — позвала Орва. — Горячую воду для ванны миледи! И побыстрее, потому что она не выйдет замуж, не вымывшись как следует.
Орва взглянула на лэрда и едва заметно раздула ноздри.
— Вам тоже бы лучше вымыться, милорд!
— Да, — согласился Йен, к удивлению остальных. — Ванна мне не помешает. Я вымоюсь здесь, перед кухонным очагом.
— Достаньте большой котел, — приказала Маб. — Нужно время, чтобы нагреть воду. В колодце она ледяная.
Орва поспешила наверх. Интересно, полностью ли последовал лэрд ее совету?
Ответ она узнала, войдя в спальню госпожи. Обнаженная Сисели сидела на постели, мечтательно улыбаясь.
— Доброе утро, дитя мое, — поздоровалась Орва.
— Доброе утро, — рассеянно ответила Сисели.
— Лэрд говорит, будто вы сегодня венчаетесь.
— Это правда. Ах, Орва, я так неверно судила о нем. Он самый лучший в мире и вправду меня любит! Мне нет нужды лукавить с тобой. Ты, конечно, знаешь, что случилось прошлой ночью, но все происходило с моего согласия. А потом я предложила ему свободу, но он решительно отказался. О, я знаю, Йен не так хорошо образован, как Эндрю Гордон, не так хорошо одет, не имеет влиятельных связей. Но я, кажется, влюбляюсь в него. Он любит меня и поэтому будет хорошим мужем и хорошим отцом нашим детям.
— Это верно, — всхлипнула Орва. — И твой отец будет счастлив за вас, дитя мое.
— Орва! Что мне надеть? Сегодня день моей свадьбы!
— Сначала вы искупаетесь. И лэрд тоже моется на кухне. Это займет немного времени, поскольку вода должна нагреться.
— Ох, Орва! Он моется ради меня! — счастливо вздохнула Сисели. — А ты пока пойди и расскажи леди Мэгги и ее мужу о том, что сейчас произойдет.
— Сейчас, миледи. Оставайтесь в постели до тех пор, пока не принесут воду.
С этими словами Орва поспешила к супругам Грей.
В кухню принесли маленькую дубовую лохань. Тэма послали за чистой одеждой, в которой Йену предстояло венчаться. Лэрд никогда не видел необходимости в личном слуге, как другие люди его положения. Маб отослала Бесси и Флору из кухни, заявив, что они слишком молоды, чтобы любоваться таким великолепным зрелищем, как обнаженное тело лэрда.