Все в комнате уставились на меня в ожидании продолжения.
— У тебя есть Эбби, — говорю я Грейсону, — но ты продолжаешь придерживаться нашей клятвы: защищаешь своих братьев, не забывая про месть. Ты доказал, что можно объединять отношения и работу.
— Так ты передумал? — спрашивает Нокс.
Я оглядываюсь, понимая, что они до сих пор нуждаются в лидере.
— Я придумал эти законы, когда мне было пятнадцать. Может, настала пора обновить дерьмовые правила?
Вот сколько мне было — пятнадцать. Мы придумали правила и поклялись следовать им, чтобы хоть как-то упорядочить наши мрачные жизни.
— Тогда нам нужна была почва для того, чтобы выжить. Но теперь? Грейсон, ты до сих пор здесь, хоть у тебя есть Эбби под боком. И ты без сомнения отдашь свою жизнь за любого из нас.
— Черт, да! — громко отвечает он.
Я смотрю в свой пустой стакан. Не уверен, что Грейсон выберет нас вместо Эбби, но я даже не хочу думать об этом. На это нет причин.
— И теперь я буду мудаком, если не изменю правила из-за последних событий, — говорю я.
— Не уходи от темы, Стоун, — спокойно произносит Колдер. — Мы сейчас говорим не о Грейсоне и Эбби, а о девушке. О девушке, которая заставила тебя пересмотреть свои взгляды.
— Я не говорил, что она изменила меня. Я просто сказал, что с Грейсоном это сработало. Можно встретить кого-то… встретить женщину, которая… — я прерываюсь, пытаясь придумать слова, которые бы описали Брук.
Смех Круза нарушает тишину:
— Бл*дь! Вот черт!
— Что? — недоумеваю я.
— Да ты запал на эту сучку! — отвечает он.
Я тут же встаю на ноги и говорю угрожающим голосом:
— Я бы не советовал тебе так называть ее. — Все смотрят на меня как на сумасшедшего, но взгляд Грейсона иной. Понимающий. — Все равно между нами ничего нет, я просто хотел отвезти ее домой. Вот и все, — говорю я.
— Ничего нет?
— Да, — я спешу перевести тему. — Кстати говоря, что там насчет Смотрителя?
— По-прежнему ничего, — отвечает Нокс.
Колдер вздыхает:
— Я прослушал сотни телефонных разговоров, но там одно дерьмо. Несколько раз упоминалась его кличка, но ничего, что могло бы помочь нам.
— Эбби помогает нам с городским архивом, — говорит Нокс, бросая взгляд на Грейсона. — Мы ищем среди рукописных сделок. Надеемся найти хоть какое-то упоминание о Смотрителе.
Я киваю, после чего спрашиваю как можно более обыденным голосом:
— Кто-нибудь из вас слышал прозвище Хозяин? Возможно сразу после упоминания о Смотрителе?
— Определённо да, — отвечает Колдер, не подозревая, какой эффект на меня оказывают его слова. — В паре телефонных звонков упоминается какой-то Хозяин, и я предположил, что речь идёт о нашем парне. — Моё сердце стучит как бешеное, пока он продолжает. — Никто не упоминал эти два прозвища в одном предложении, но по смыслу можно понять, что к чему. Почему ты спрашиваешь?
Я кручу стакан в своих руках против часовой стрелки.
Бл*дь, она знает.
Знает, кто такой Смотритель. Мой живот скручивает от одной мысли об этом. Мне больно, потому что ей известно все, что они сделали с нами. Смотритель является организатором. Она врала мне все время? Делала меня полным идиотом? Любовь закрывает глаза и уши парням, и что, теперь я один из них?
Ни черта подобного. Нет.
— Так почему? — прорывается сквозь мои мысли голос Колдера.
— Возможно, это один и тот же человек.
— Ты серьёзно? — спрашивает Нокс. — Хозяин? Это может изменить все. И что теперь?
— Я разберусь с этим. Разберусь, — я смотрю каждому из парней в глаза, добавляя в свой голос ледяную уверенность. Я дал обещание задолго до того, как встретил Брук. — Ничто не помешает нам освободить тех мальчиков. Ничто не помешает нам отомстить.
Брук простое развлечение, она мне не нужна. Я не могу нуждаться в ней. У меня есть только одна цель, кроме спасения детей, и это месть.
Месть поглощает всю боль и ярость, которые пожирают меня сейчас изнутри. У тех маленьких ребят может быть шанс на нормальную жизнь. Шанс, которого у меня никогда не было и не будет.
Я смирился с этим давным-давно.
Двадцать третья глава
Брук
Я потуже заворачиваюсь в одеяло. Это все то же мягкое, как облако, кашемировое одеяло, которым я накрывалась на своё шестнадцатилетие, но я бы отдала все на свете, чтобы вместо него оказалось колючее покрывало из дома Стоуна. В его белом пикапе я чувствовала себя более защищённой, чем в собственном доме размером в тысячу квадратных метров.
— Я не утверждаю, что ты лгунья, Брук, — до меня доносится мягкий голос детектива Ривера.
— Я понимаю, — я едва ли не плачу от отчаяния. Несмотря на его слова, он продолжает смотреть на меня так, словно видит наизнанку, и ждёт правдивого ответа.
Папа сидит напротив на подлокотнике кресла с отстранённым выражением лица. Его руки сложены на груди, но я не могу поднять взгляд выше. Это никак не связано с моим состоянием, просто я не могу смотреть в глаза отцу с тех пор, как меня мучают сомнения.
Рука мамы покоится за мной на спинке дивана, в то время как она сидит рядом. Мама выглядит растерянной и встревоженной.
— Брук, если есть что-то еще…
— Нет, я уже все рассказала! — повышая голос, отвечаю я, когда у меня сдают нервы.
Детектив сидит прямо передо мной на кофейном столике. В любое другое время мама сделала бы ему замечание, но не сегодня. Она была слишком занята рассказом о том, как сильно волновалась, чтобы уделить этому внимание. Ривера наклоняется вперёд, расположив локти на коленях. В его добрых глазах, в уголках которых собрались морщины, застыло недоверие. Такие морщинки обычно появляются у людей, которые много смеются, но не похоже, чтобы сейчас ему было весело.
— Лиам сказал, что ты обращалась к нему по имени. Ты назвала его Стоун, словно вы были знакомы с ним раньше.
— Это же вы сказали мне его имя, — возражаю я, — в прошлый раз, когда были здесь.
— И тебе понравилось называть его по имени?
Я вздыхаю:
— Откуда я знаю? — говорю я как можно резче. — Если мне известно чьё-то имя, то обычно я обращаюсь к человеку по нему. Это элементарная вежливость, — я бросаю беспомощный взгляд на маму.
— Конечно же, милая, — поддерживает она меня грустным, уставшим голосом. По её взгляду видно: она тоже считает, что я скрываю правду. — Никогда не стоит забывать про хорошие манеры.
В любое другое время я бы закатила глаза от ее слов, но сегодня благодарна ей за них.
Тишина длится целую вечность. Стоун сказал, что будет слишком просто обмануть всех, но это не так. Он бы разочаровался в моих способностях врать. Никогда еще не ощущала себя такой беззащитной и уязвимой, особенно теперь, когда между ног я чувствую тянущую боль, напоминающую мне о нем. Если бы сидящие в этой комнате люди узнали об этом, то наверняка сошли бы с ума.
Ривера тем временем неотрывно смотрит мне в глаза. В попытке избежать его внимания мне хочется схватить телефон и проверить сообщения на Фейсбуке, но тогда детектив все поймёт. Я нахожу в себе силы встретить его взгляд, пытаясь всем своим видом показать нетерпение.
— Я знаю, что тебя все утомили, — говорит он, наконец, — но я пытаюсь понять, почему мужчина похищает тебя с выпускного вечера только для того, чтобы расспросить о планах на будущее?
— Откуда мне знать, — устало отвечаю я.
После очередной неудобной паузы Ривера спрашивает:
— Может, он думает, что между вами особая связь? Или что ты обязана ему чем-то? — В ответ я только пожимаю плечами. — Иногда, когда мы напуганы, проще всего всё отрицать, а затем затолкнуть ненужное подальше в шкаф. Но я давно работаю с преступниками, и, поверь мне, такой подход никогда не помогает. Станет только хуже.
«Слишком поздно», — думаю я про себя. Все зашло слишком далеко, поэтому я не говорю ни слова. Я контролирую ситуацию, совсем как Стоун сказал мне. Мне уже восемнадцать, и я в состоянии справиться со всем сама.
— Я знаю, произошедшее напугало тебя, — продолжает свой допрос детектив. — Твои друзья рассказали нам, как он появился из ниоткуда и начал размахивать кулаками. Парень по имени Рэндал упоминал о ноже. У мужчины, похитившего тебя, был нож?
— Я не знаю, все случилось слишком быстро, — отвечаю я, зная, что никакого ножа не было и в помине.
— Лиам рассказал, что мужчина был неконтролируем, словно под воздействием наркотиков? Тебе так не показалось?