– Если бы мы начертили пути их набегов, то обнаружили бы, что они прокладывают путь к самому Карадоку. Эти люди всегда наезжают с возвышенности по ночам и уходят морем. Проследить, куда они удирают, просто невозможно.
– Из-за утреннего прилива?
Ульрик кивнул, отвечая Бронуин.
– На побережье множество мест, где они могут скрываться, здесь полно пещер в скалах, а вода смывает следы.
– У нас слишком мало людей, чтобы распределить силы по всему краю в ожидании следующего нападения, – справедливо заметил прево. – Жители деревни вполне сами могли б отразить нападение, но эти разговоры о гробокопателях и духах заставляют их прятаться за дверьми своих домов.
– Суеверная чепуха! Если бы нам удалось поймать хоть одного злоумышленника, то мы показали бы людям, что эти разбойники состоят из плоти и крови, как и любой человек, – Ульрик сделал знак Гарольду и отодвинул тарелку с остатками ужина. – Подать следующую перемену блюд.
Слуга обвиняюще посмотрел на Бронуин.
– Еще одной перемены нет, милорд.
– Что? – Ульрик перевел требовательный взгляд на Бронуин. – Очередная уэльская выходка, миледи?
Вырванная из состояния умиротворенности, Бронуин с каменным лицом посмотрела на мужа, тогда как в душе нарастало волнение, грозя разрушить ту стену хладнокровия, что она успела воздвигнуть. Этот дом больше ей не принадлежит, возмущенно думала она, теперь это дом Ульрика!
Он не только перестроил Карадок, но и намерен изменить заведенные порядки. А потом он вобьет английский закон им всем тут в глотки!
– Да, милорд, это была та трапеза, которую для вас приготовила я. Если хотите еще что-нибудь, то… – ее голос сорвался.
«Проклятье, только не сейчас!» – попыталась она сдержать подступающие слезы и рыдания, рвущиеся из груди.
– … то позаботьтесь об этом сами!
Бросив салфетку в высокомерное лицо, с вызовом взирающее на нее, Бронуин вышла из-за стола, сердито взмахнув юбками. Однако, сходя с возвышения, обернулась она так резко, что головная повязка съехала набок.
– Ваши англичане не только храпят, как свиньи, они еще и едят, как свиньи!
Короткого рывка до ее отдельной комнаты за ширмой между очагом и лестницей было достаточно, чтобы боль и гнев прорвались. «Они не имеют понятия о бережливости! – возмущалась она. – Только одна расточительность у них на уме!» Им были поданы блюда, которые не стыдно поставить перед самим принцем Уэльским! Если бы она питалась, как они изо дня в день, то растолстела бы, как корова!
Бронуин замерла при звуке шагов, которые предшествовали появлению огромной тени на занавеске.
– Оставьте меня в покое! – приказала она, пренебрежительно фыркнув, когда Ульрик зашел за ширму.
Рыцарь предупреждающе поднял руку.
– Мадам, у меня был трудный день…
– Ах, у вас был трудный день? Милорд, вы, покрайней мере, что-то можете сказать в своем собственном доме, который теперь больше ваш, чем мой! Я же… Во имя всех богов, сегодня я даже потерялась там, где строится крепость… потерялась у себя дома! – Бронуин негодующе покачала головой. – Я не узнаю замка, и я не знаю, чего вы хотите от меня. Я не понимаю своего мужа!
– Миледи, присядьте. В зале полно ушей, – его голос был спокойным, но не менее напряженным, чем у Бронуин.
– Ушей! – повторила она, вскакивая с кровати, потому как Ульрик приближался к ней. – Вы же не беспокоитесь о том, что ваши соратники услышат о вашем презрительном отношении ко мне и моему народу. Ну что ж! Как вы, так и я! И я сделаю так, чтобы все услышали мое мнение о вас, отравителе своей жены! – крикнула она, рупором приложив ко рту ладони.
Гости замолчали, и арфистки, до этого непрерывно развлекавшие гостей музыкой, перестали играть, отчего еще больше сгустилась тишина. Эхо обвинения звенело под высокими сводами потолка. Бронуин прижалась к спинке кровати, приготовившись отпрыгнуть, если разгневанный лорд бросится на нее.
– Миледи, сойдите с кровати, не то упадете, – Ульрик протянул руку, чтобы помочь ей сойти, но Бронуин не собиралась поддаваться уловке.
– Как будто вас это волнует! – воскликнула она. – У меня есть тот яд, которым меня отравили вы, Ульрик Карадокский! Он из вашего дорожного мешка!
Собаки, привлеченные криками, начали лаять на нее и бегать вокруг кровати.
– Вон отсюда, и заберите с собой свою свору!
При виде проворного пса, отважившегося забраться в изножье кровати, Бронуин сорвала свою головную повязку с обручем и бросила в него, одновременно наклонившись вперед. Собака с визгом отпрыгнула, так как обруч задел ее по носу, и ударилась о ширму. Бронуин лихорадочно уцепилась за ширму в попытке не дать ей упасть, ведь иначе ее маленькое укрытие было бы открыто всем взглядам, однако Ульрик успел подхватить жену, когда все сооружение уже зашаталось.
Ширма с грохотом и треском свалилась на каменный пол, словно молния ударила в дерево. Голос Ульрика, обратившегося к своим рыцарям, напоминал гром, который всегда неизменно сопровождает грозу.
– Прошу простить меня, мои добрые господа, но миледи необходимо поговорить со мной наедине. Мои буфеты и погреба в вашем распоряжении, – сообщил лорд Карадокский. – Гарольд принесет мясо и все остальное, что только можно быстро приготовить сейчас на кухне. Мириам!
Девушка, ужинавшая с остальными слугами в противоположном конце зала, вскочила на ноги.
– Да, милорд?
– Приготовь отвар из травы отца Грегори. Миледи расстроена.
Бронуин яростно заколотила кулаками по спине Ульрика.
– Черт бы тебя побрал! Больше ты не будешь накачивать меня одурманивающими отварами!
– Я… я не могу, милорд, – робко ответила Мириам. – Леди Агнес выбросила мешочек с травами в окно.
Не обращая внимания на брыкания Бронуин, Ульрик обвел взглядом зал.
– Где эта старая ведьма? – проревел он так громко, что служанка упала на колени от страха.
– Пощадите, милорд, леди Агнес взяла ужин к себе в комнату, – дрожащим голосом выкрикнула Мириам.
Бронуин почувствовала, как вздымается и опадает грудь Ульрика в попытке сдержать свою ярость не только ради склонившейся перед ним девушки, но и ради рыцарей, гостей замка.
– Тогда принеси графин вина в мою комнату, надо успокоить миледи.
– Во всех твоих погребах не найдется столько вина, чтобы примирить меня с тобой! – воскликнула Бронуин, колотя по спине Ульрика, уже поднимавшегося вместе с ней по ступенькам. – Черт побери, Дэвид, ты же мой защитник! Неужели ты оставишь меня в руках этого зверя? – она шлепнула одну из собак, не только посмевшую подняться вслед за хозяином по лестнице, но и лизнувшую ее в лицо. – Чтобы твоя черная душа горела в аду, Ульрик Карадокский! До последнего издыхания я буду бороться с тобой, если проведу ночь в твоей комнате! О, нет, ты не прекратишь так грубо обращаться со мной!.. Но, по крайней мере, сделай это ради состояния, в котором я нахожусь!
Дверь захлопнулась, и они оказались в комнате лорда. Пока Ульрик нес ее к кровати, Бронуин успела узнать дамаскский шелк занавесок на окнах и изголовье кровати, на которой она очнулась в день возвращения в Карадок. Супруг опустил ее на постель, но Бронуин упиралась, изо всех сил, теперь цепляясь за его пояс, чтобы воспротивиться его воле.
– Я ненавижу тебя, Ульрик! Ненавижу тебя и всех твоих рыцарей! Если бы яд убил меня, то хотя б не выпало на мою долю всех этих мучений! Но и тогда бы мой дух возвращался и досаждал тебе до конца твоих дней!
Расстегнутый пояс остался в руках удивленной Бронуин. Отбросив его, она ухватилась за рубаху мужа. На этот раз получилось так, что она стянула рубаху с его плеч, и, освободившись от одежды, Ульрик стоял теперь перед нею с обнаженным торсом, похожий на человека-демона с львиной гривой золотистых волос.
Не догадываясь, какой голубой огонь полыхает в ее взоре, упавшем на покрытый шрамами мускулистый торс, Бронуин приподнялась на локтях, собираясь на четвереньках отползти подальше от мужа. Однако Ульрик схватил ее за щиколотки и опрокинул навзничь. Бронуин мотала головой, темные волосы разметались вокруг лица, она уже не могла пошевелиться под тяжестью его тела.
– Вот что мне нужно от вас, миледи, – пророкотал он голосом, напоминавшим приглушенное звериное рычание.
Бронуин увернулась от настойчивого поцелуя, но жадные губы сразу же завладели ее ухом. Как ни была она холодна до того, как оказалась в постели, но от прижавшегося к ней мужского тела разлилась головокружительная теплота! Молодая дама по-детски закрыла глаза, словно надеясь, что все исчезнет. Но натиск не прекратился, напротив, стал еще более изощренным. Горестный стон вырвался из груди Бронуин во время нежнейшего поцелуя, и Ульрик мягко отстранился.