Генри Вуд - Замок Ист-Линн

В тот же вечер Изабель и Уильям играли в той же комнате, где сидели м-р Карлайл и его гость.

— Чудесные дети, — заметил Фрэнсис Ливайсон. — У них такие красивые лица!

— Я думаю, они очень похожи на свою мать, — ответил м-р Карлайл. — Она была чудесным ребенком.

— Вы знали леди Изабель ребенком? — с удивлением осведомился Фрэнсис Ливайсон.

— Я часто видел ее. Ей случалось жить здесь с леди Маунт-Северн.

— Да, кстати, тогда это поместье было собственностью Маунт-Северна. Что за безрассудный человек он был! Молодая леди, идите-ка сюда, — продолжал он, протянув руку и притянув к себе Изабель. — Когда я приехал и увидел Вас в первый раз, Вы убежали и не сказали мне своего имени.

— Я убежала сказать маме о Вашем приезде. Она была с Джойс.

— Джойс? Кто такая Джойс.

— Горничная леди Изабель, — вмешался м-р Карлайл. — Та, с которой произошел несчастный случай. Мы чрезвычайно дорожим этой служанкой.

— Необычное имя, — заметил капитан Ливайсон. — Джойс… Джойс! Никогда не слышал такого. Это имя или фамилия?

— Ее окрестили Джойс при рождении. Не такое уж редкое имя. Ее зовут Джойс Хэллиджон. Она уже несколько лет служит у нас.

В этот момент маленькая Изабель, тщетно пытавшаяся вырваться из рук капитана Ливайсона, расплакалась. М-р Карлайл спросил, что случилось.

— Я не хочу, чтобы он держал меня, — ответила мисс Изабель, позабыв о приличиях.

Капитан Ливайсон рассмеялся и прижал ее еще крепче. Но м-р Карлайл встал, спокойно забрал ребенка и посадил себе на колени. Она спрятала свое лицо у него на груди и обвила его шею своей маленькой ручкой.

— Папа, он не нравится мне, — тихо прошептала она. — Я боюсь его. Не позволяй ему брать меня.

М-р Карлайл в ответ прижал ее к себе.

— Вы не привыкли обращаться с детьми, капитан Ливайсон, — заметил он. — Это очень своеобразные создания, капризные и чувствительные.

— Они, должно быть, причиняют массу хлопот, — последовал ответ. — Должно быть, с Вашей служанкой случилось что-то серьезное. Я полагаю, она на некоторое время будет прикована к постели.

— Доктор говорит, на несколько недель. И ей нельзя вставать.

Капитан Ливайсон поднялся, весело схватил Уильяма и закружил его. В отличие от своей сестры, мальчик радостно смеялся и казался очень довольным.

Утро следующего дня выдалось ясным, теплым и безоблачным; солнечный свет струился в окна спальни миссис Хэйр. Она лежала в постели, на ее блеклых щеках играл румянец, а нежные глаза блестели, словно у нее был жар. Достопочтенный судья, в ночном колпаке с маленькой легкомысленной кисточкой, восседал на стуле, завязывая тесемки кальсон на коленях, прежде чем втиснуть ноги в панталоны — да простят автора старые девы, которым случится прочитать этот пассаж, за некоторые излишние подробности мужского туалета. После того, как панталоны благополучно облекли ноги нашего джентльмена и обрели надежную поддержку посредством застегнутых подтяжек, судья сбросил ночной колпак на постель и подошел к умывальнику, у которого в течение нескольких минут поплескался, умывая лицо и руки: брился он только после завтрака. М-р и миссис Хэйр относились к тем старомодным людям, которые даже не ведали, что такое туалетная комната: спальня их была очень просторной, и они за всю жизнь ни разу не воспользовались туалетной комнатой и даже не ощутили потребности в этом. Судья растер лицо так, что оно буквально запылало, водрузил утренний парик, облачился в халат и повернулся к супруге, лежавшей в постели.

— Что ты хочешь на завтрак?

— Спасибо, Ричард: не думаю, что смогу сейчас что-нибудь съесть. С удовольствием выпила бы чаю, поскольку меня мучает жажда.

— Чепуха, — ответствовал судья, имея в виду отсутствие аппетита. — Съешь вареное яйцо.

Миссис Хэйр улыбнулась ему и покачала головой.

— Ты так добр, Ричард, но я не могу есть сегодня утром. Разве что Барбара попросит принести мне крошечный кусочек поджаренного хлеба.

— Я глубоко убежден, что ты просто вбила себе в голову, что ты больна, Анна, — воскликнул судья. — Гели бы ты встала, стряхнула это чувство и спустилась бы вниз, ты бы с удовольствием съела завтрак и зарядилась энергией на целый день. А ты лежишь здесь, не хочешь ничего, кроме чая, а после встанешь, слабая, дрожащая и ни на что негодная.

— Но я ведь уже не одну неделю завтракаю в постели, Ричард, — робко возразила бедная миссис Хэйр. — Думаю, я ни разу не вставала к завтраку… с самой весны.

— Да, и до этого ты чувствовала себя гораздо лучше.

— Но я, право же, не в силах встать сегодня утром. Не мог бы ты открыть это окно, прежде чем пойдешь вниз: мне нужен свежий воздух.

— Так тебе будет слишком свежо, — ответил м-р Хэйр, открывая дальнее окно. Если бы жена попросила его открыть именно его, он открыл бы другое, ибо для него собственное мнение и желания были важнее всего. Вслед за этим он прошествовал вниз.

Через минуту-другую в комнату впорхнула Барбара, свежая и веселая, как это утро, в платье из розового муслина с лентами и короткими кружевными рукавами, таком же милом, как и его обладательница. Она склонилась к матери, чтобы поцеловать ее. За последние годы Барбара сделалась более доброй и нежной, боль ее потери прошла, а все то, что было хорошего в ее любви, казалось, смягчило и улучшило ее характер.

— Мама, ты больна? Ты ведь так хорошо чувствовала себя в последнее время, в том числе и вчера вечером. Папа говорит…

— Барбара, дорогая, — перебила ее миссис Хэйр, обведя взглядом комнату и заговорив шепотом. — Я снова видела ужасный сон.

— Ах, мама, ну как ты можешь! — воскликнула Барбара с досадой в голосе! — Как ты можешь позволить какому-то дурацкому сну так расстроить тебя, что ты чувствуешь себя больной? Ты вполне здравомыслящий человек, но что касается этого, так здравый смысл, похоже, изменяет тебе.

— Дитя мое, ну скажи, что я могу с этим поделать? — ответила миссис Хэйр; она взяла Барбару за руку и снова привлекла к себе. — Я же не сама вызываю эти сны и ничего не могу поделать: после них я чувствую недомогание, слабость и жар. Вчера вечером, например, я прекрасно себя чувствовала; я ложилась спать в прекрасном настроении и полном душевном равновесии: за весь день я даже ни разу не подумала о бедном Ричарде. И, тем не менее, я увидела сон. Ничто, казалось, не могло вызвать его: ни мои мысли, ни какие-либо внешние обстоятельства. И что же? Вот он: тут как тут. Ну как мне избежать этого, спрашивается?

— Ведь ты же так давно не видела этих неприятных сновидений. Когда это случалось в последний раз, мама?

— Так давно, Барбара, что я почти забыла об этом ужасе. Думаю, я не видела ни одного кошмара с той самой тайной встречи с Ричардом несколько лет назад.

— Это был очень страшный сон, мама?

— О, да, дитя! Мне снилось, что настоящий убийца приехал в Вест-Линн, что он был здесь, с нами, и мы…

В этот момент дверь спальни распахнулась, и в нее просунулось лицо достопочтенного судьи, суровое и раздраженное сверх обычного. Миссис Хэйр была так испугана, что ее дрожь передалась даже подушке, а Барбара отпрянула от кровати. Только бы он не услышал, о чем они разговаривали!

— Ты собираешься готовить завтрак сегодня, Барбара? Или ты полагаешь, что этим займусь я?

— Она уже идет, Ричард, — сказала миссис Хэйр голосом еще больше слабым, чем обычно.

Судья развернулся и прогрохотал вниз по лестнице.

— Барбара, не слышал ли твой отец, как я упомянула Ричарда?

— Нет-нет, мама, это невозможно: дверь была закрыта. Я сама принесу тебе завтрак, и ты сможешь рассказать мне этот сон.

Барбара устремилась вслед за мистером Хэйром, налила ему кофе, убедилась, что он поглощен пирогом с куропаткой, и отнесла матери ее чай и гренок.

— Ну же, расскажи мне сон, мама.

— Но твой завтрак остынет, дитя.

— Ах, это не имеет значения. Ты видела Ричарда?

— Нет, скорее не его, хотя весь сон пронизывала старая и неотступная боль оттого, что он где-то вдали и не может вернуться. Помнишь, Барбара, Ричард уверял нас во время того короткого ночного визита, что он не совершал убийства, что это сделал другой человек?