Мужчина и женщина повернули головы в противоположную сторону от того места, где стоял Себастьян.
— Великолепно, премного вам благодарны, — поблагодарил мужчина, потом наклонился к охраннику Себастьяна и шепотом спросил: — А правда ли то, что болтают? Что между Алусией и Веслорией грядет война?
— Мы в Алусии слухам не доверяем, — ответил охранник.
— Ну конечно же нет! — поспешно исправилась женщина и так истово закивала, что перья в верхней части ее маски заволновались, будто их ураганом сносило. — И мы тоже совершенно не верим слухам.
За исключением слухов о надвигающейся войне с Веслорией.
— А теперь прошу простить меня… — извинился охранник, и парочка с готовностью закивала подобно «болванчикам» (кстати, слово это воспринималось алусианцами как синоним к слову «идиот»).
Женщина прильнула к уху своего спутника и что-то горячо зашептала, когда они поспешили на поиски принца.
Охранник обернулся к Себастьяну.
— Я бы посоветовал вашему высочеству переместиться в другую часть зала.
— А я бы посоветовал нам переместиться в столовую. Я чертовски голоден.
— Уже накрыли стол в личной столовой, — доложил второй охранник и кивком указал, куда им следует идти.
Когда они шагали в сторону двери, Себастьян вновь огляделся в поисках Матуса, но не увидел его. Тот англичанин, с которым ранее беседовал его секретарь, сейчас находился в компании других англичан, которые весело над чем-то смеялись.
Не видел он Матуса и гораздо позже, когда уже подали кушанья в столовую и он вновь отведал этого вкуснейшего ромового пунша. Настроение принца заметно улучшилось, он с нетерпением ожидал тайной встречи с миссис Форсайт. И даже потанцевал, на сей раз сохранив полную анонимность, с одной молодой леди, которая постоянно смотрела себе под ноги. А когда заиграла музыка, приглашая к алусианским танцам, он присоединился к танцующим вместе с леди Сарафиной Анастасан, хорошенькой женой своего министра иностранных дел.
В половине первого ночи рядом с ним появился Матус. Выглядел он немного неряшливо, с всклокоченными волосами и, казалось, был чем-то встревожен, что совершенно было не похоже на Матуса. Он негромко произнес:
— Все готово, сэр.
Себастьян кивнул. А когда они выходили из бальной залы, Матус сказал:
— Позвольте, сэр… мы могли бы где-то перемолвиться словечком?
Но Себастьян уже напробовался пунша, чувствовал себя расслабленным и отчаянно хотел побыстрее снять эту маску. Чистые зеленые глаза миссис Форсайт, ее распущенные темно-рыжие волосы стояли у него перед глазами в предвкушении их будущей встречи.
— Это не может подождать?
Матус колебался. Он оглянулся на охранника, поджал губы.
— Как пожелаете, сэр.
Себастьян пожалел своего секретаря и сказал по-алусиански:
— Приходи в мои покои через два часа. Там мы сможем спокойно поговорить.
И вновь Матус замер в нерешительности. Это было совершенно на него не похоже — обычно он всегда был готов угодить. Себастьян секунду разглядывал его лицо.
— Договорились?
— Йе, — ответил Матус по-алусиански, что означало «да». Он наклонил голову.
Себастьян удалился, мысленно уже отдавшись своему тайному свиданию.
Миссис Форсайт ожидала его в вестибюле, над входом в который висели часы. Она улыбнулась, когда Себастьян вбежал вверх по ступеням.
— Вы, наверное, замерзли? — спросил он.
— Скоро согреюсь. Пойдемте, у меня идеальное гнездышко. — Она дерзко протянула ему руку.
О да, он и не сомневался, что гнездышко у нее идеальное, ведь об этом позаботились шпионы из английского парламента или, быть может, даже мятежники. Принц был осведомлен обо всех попытках, которые предпринимались, чтобы застать его в компрометирующей ситуации, поскольку он всю жизнь провел, учась предотвращать подобные заговоры. Он привлек женщину к себе, схватил ее рукой за подбородок и прильнул к ее губам. Она вздохнула от предвкушения.
— Мои покои в другом месте, мадам. Не желаете посмотреть их? — Он обхватил ее за талию и повел вниз по ступеням.
Она воспротивилась.
— Но я велела служанке разжечь камин.
— В моих покоях тоже разожгли камин, — заверил он ее.
Она поспешно, с вороватым видом обернулась.
— Вы еще кого-то ожидаете, миссис Форсайт?
— Прошу прощения… — Женщина побледнела. — Нет-нет, ваше высочество, разумеется, нет.
Она явно лгала. Но Себастьян улыбнулся. Он был настороже и плевал на те сети, в которые она намеревалась завлечь его.
— Пойдем?
О чем бы миссис Форсайт ни договаривалась, какие бы сделки ни заключала, она пошла на попятную, предпочтя удовольствие всяческим ухищрениям. Как неожиданно для него!
Он вновь обнял ее за талию и увлек вниз по лестнице к подъездной аллее. Они поспешили за охранником-алусианцем, который провел их за угол, в частный сад, а затем через боковую дверь и далее вверх по лестнице, где расположились слуги-алусианцы и охрана. Еще один охранник поджидал их у входа в одну из комнат. Он распахнул перед ними дверь, потом так же быстро и тихо закрыл ее за ними.
Комнатка была маленькой, но горел очаг, а белье казалось свежевыстиранным. Себастьян без колебаний сорвал с миссис Форсайт маску. Она была такой же красивой, какой запомнилась ему после официального обеда у Виндзоров.
Она потянулась к его лицу и тоже сняла с него маску.
— Как же вы красивы, сэр! Настоящая услада взору.
Себастьян поцеловал ее. Она ответила на его поцелуй. В следующее мгновение он уже прижимал ее к стене, полностью отдавшись страсти. А она кричала от удовольствия, подобно гиене.
В свои покои в ту ночь он так и не вернулся.
Глава 4
В банкетной зале Кенсингтонского дворца гостям королевского бала-маскарада предложены были закуски а-ля фуршет. Зала эта по праву гордится темно-красными с золотом обоями, тогда как столы — по контрасту — покрыты белоснежными скатертями, на коих разложено столовое серебро. Двадцатифутовой длины стойка была уставлена мясными блюдами, всевозможными сырами, сэндвичами, бисквитами, сластями, тортами, причем последние можно без преувеличения уподобить радующим глаз башенкам. Изюминкой вечера, если позволительно так выразиться, послужил королевский миндальный, пропитанный ромом бисквитный торт, каковой размещался на блюдечках из тончайшего лиможского фарфора, отделанных двадцатидвухкаратным золотом. Эти блюдечки изготовлены во Франции по заказу ее величества королевы.
Очередным наслаждением для Элизы стала еда. Кроме того, что она была изрядно навеселе, девушка была еще чертовски голодна. Из-за волнительных приготовлений и невероятного количества времени, которое эти приготовления отняли, она ни крошки не ела с самого утра. Она расхаживала между столами, заставленными едой, которую приготовили дворцовые повара, и накладывала на тарелку значительно больше еды, чем полагалось утонченной леди. Ну ее сложно было назвать утонченной леди, к тому же она ужасно хотела есть и уже пресытилась личными обстоятельствами. Признаться, она не надеялась, что кто-то из мужчин обратит на нее внимание и посчитает ее достойной парой. Элиза понимала, что ей уже двадцать восемь, что она старая дева, неприметная в своем простом платье, так что ни у кого в этой толпе интереса не вызовет. Обыкновенно на нее заглядывались такие себе господа Норрисы, которые почему-то решили, учитывая их статус вдовцов и ее положение старой девы, что она с радостью будет мыть за ними ночные горшки и штопать им носки. «Нет уж, покорно благодарю», — думала Элиза, которую полностью устраивала ее жизнь. Именно это убеждение позволяло ей есть на королевских балах без всяческих угрызений совести.
Она устроилась с полной тарелкой еды возле двери, за столиком, стоящим чуть в стороне от других, чтобы не мешать выходить тем, кто желал покинуть зал. Именно там, уплетая бутерброд, она в очередной раз заметила того увлеченного худощавого алусианца, который и представлял принцу молодых дам. Сейчас он был уже не таким восторженным. Он просто стоял в зале, и Элиза гадала, чем же он, собственно, занимается, когда неожиданно в зал вошла группа алусианцев, во главе которой шагал принц. Худощавый алусианец поспешно встал у них на пути, и тут Элиза поняла, что он там и стоял для того, чтобы успеть перехватить его высочество.