Элизабет Блэквелл - Замуж за принца

— Ты лжешь! Они мертвы! Все мертвы!

Этот вопль вырвался из нее подобно злому духу. Я обхватила Розу обеими руками, но она рухнула на пол. Я опустилась на корточки рядом с ней, прижимая ладони к ее спине и пытаясь уложить ее голову себе на колени, но она не желала, чтобы ее утешали. Как бьющийся в истерике ребенок, она вырвалась и свернулась калачиком. Отчаянные крики, казалось, рвались из самой глубины ее существа. Я опасалась, что при виде мертвых родителей она утратила рассудок.

Внезапно воцарилась тишина. Роза лежала, обхватив руками колени, прижимая их к груди. Распущенные и спутанные волосы укрыли ее шелковистым покрывалом. Она плотно зажмурила глаза и дышала тяжело и прерывисто.

— Пойдем, — прошептала я. — Тебе необходимо отдохнуть.

Она не сопротивлялась, когда я укладывала ее на кровать, расшнуровывала платье и раздевала до сорочки. Отвернув одеяла, я ласково укрыла принцессу. День клонился к закату, и в комнате сгущались сумерки. В это время я обычно готовила ужин и обдумывала, что буду рассказывать Розе, когда стемнеет. Я спросила у Розы, не хочет ли она чего-нибудь попить. В ответ она покачала головой. Я легла рядом и начала гладить ее по волосам, чтобы успокоить. Но она уже и так успокоилась. И ее спокойствие выглядело пугающе. Я наблюдала за ней всю ночь. Когда свеча догорела, я зажгла еще одну. Она лежала тихо, но не умиротворенно. По ее щекам стекали слезы, хотя она не издавала ни единого звука. Эта противоестественная тишина тревожила меня больше, чем истерика.

—  Другие выздоровели, переболев чумой, также, как я, — сказала я ей. — Есть и другие люди, кроме нас, которые спаслись.

— Спаслись, — прошептала Роза. — Какой в этом смысл?

Ее безразличные глаза смотрели в потолок. Это были последние слова, которые она произнесла в ту ночь, а также в следующий день и в следующую ночь. Я не решалась оставить ее даже на секунду, а она лежала безразличная ко всему, не отвечая на мои вопросы и соглашаясь выпить лишь несколько глотков воды. Я убеждала себя, что от этой ранимой и эмоциональной девушки следовало ожидать такого проявления горя и что ей просто необходимо время, чтобы справиться с этим потрясением.

А потом появились красные пятна.

Сначала я увидела их у нее на руках, лежащих поверх одеяла. Четыре красных прыщика, каждый не больше родинки. Они не вызвали бы ни малейших опасений у человека, не знающего, что они предвещают.

Заметила ли их Роза? С учетом ее летаргии вряд ли. Но ее пассивность и отказ от еды принимали зловещие масштабы. Я считала, что она болеет больше душой, чем телом. Я пропустила симптомы наступающей на нее болезни, которая подтачивала ее силы, готовясь к финальному броску.

На мгновение я припала к кровати, оплакивая ее судьбу. Все предосторожности короля, вся моя забота, все впустую! При мысли о том, что у меня отнимут человека, которого я люблю больше всего на свете, я не смогла удержаться от рыданий. Я чувствовала себя совершенно беспомощной перед нависшим над принцессой злом. И вдруг мой рассудок восстал против этой потери. С той же упрямой решимостью, с которой я когда-то покидала ферму, я поклялась, что Роза не умрет. Я решила вцепиться в нее и вцепиться в жизнь. Чума отняла у меня мать и братьев. Миссис Тьюкс. Королеву Ленор. Я решила, что не отдам ей Розу.

Сунув руку в мешок с припасами, которые я притащила из своей комнаты, я нащупала на самом дне маленькую деревянную шкатулку. Затем я открыла крышку и принялась изучать запас трав и снадобий Флоры. Средства от чумы не существовало, но я отказывалась беспомощно сдаваться болезни. Я решила, что ослаблю своего смертельного врага, атаковав его со всех сторон. Кожа Розы уже горела от жара, поэтому прежде всего было необходимо ее охладить. Схватив со стола чистую салфетку, я смочила ее водой, а затем положила мокрую ткань на лоб девушки.

— Ты горишь, — сказала я. — Это облегчит твое состояние.

Даже этого простого и совершенно незначительного действия оказалось довольно, чтобы я воодушевилась. Зачерпнув из мешка миску овса, я повесила его вариться в котелке надогнем. Когда овес размягчился в кашицу, я заставила Розу съесть несколько ложек, понимая, что без еды она ослабеет. Затем я предложила ей сменить сорочку, рассчитывая взглянуть на ее тело и выяснить, как прогрессирует болезнь.

Медленно поднявшись с постели, Роза развязала тесемки на горле, и сорочка соскользнула с ее плеч. Я едва не расплакалась, увидев то, что предстало моему взгляду. Целая армия розовых гнойничков вторглась на ее нежную беззащитную кожу, захватив плечи и руки и опускаясь все ниже по ее спине и животу. Даже в том оглушенном состоянии, в котором находилась Роза, она не могла не понять, что означают эти прыщики.

— Это симптомы? — безразличным голосом спросила она.

— Пока еще рано так утверждать... — начала мямлить я.

— Это чума, — оборвала меня Роза.

Неужели горе настолько притупило ее эмоции, что ей уже не было дела до того, выживет она или умрет?

Я опустилась перед ней на колени и стиснула ее руки, слегка развернув их к себе, чтобы привлечь ее внимание. Я так сильно сжимала запястья принцессы, как будто надеялась, что моя сила способна перейти в ее тело.

—  У меня тоже все так начиналось. Но я выжила. И ты тоже выживешь.

Роза вырвалась из моих тисков и потянулась к чистой сорочке, которую я разложила на кровати. Она отвернулась от меня и, избегая встречаться со мной взглядом, натянула ее через голову, после чего снова забралась под одеяло.

— Уходи, Элиза, — тихо произнесла она. — Спасайся.

— Мне спасаться не от чего.

Ни с того ни с сего я ощутила, что меня охватывает ярость. Чтобы справиться с этим неожиданным чувством, мне пришлось уйти в дальний конец комнаты и приняться за мытье котелка для супа. Неужели мои чувства значат для нее так мало, что она вообще не желает их учитывать? Как может юная и красивая девушка так легко пойти на смерть? Я твердо решила изгнать эти мысли из своего сознания, решив, что не сможет произойти то, что невозможно себе представить.

Остаток этого дня, который показался мне бесконечным, а также весь последующий день я пыталась вызвать у себя в голове голос Флоры, направляющей меня и подсказывающей, как облегчить страдания Розы. Когда прыщи воспалились, покраснели и вздулись, я начала опускать полосы ткани в кипящую воду и прижимать их к гнойникам, пока они не лопались. В образовавшиеся язвы я втирала целебный бальзам, чтобы уменьшить жжение, и обрызгивала грудь принцессы отваром мяты в попытке облегчить ее дыхание. Когда Роза горела от жара, я принесла ведро холодной воды, в которую насыпала сушеной сирени, и обмыла ее тело с ног до головы. Закончив, я вытащила из-под нее пропитавшуюся потом простыню и осторожно укрыла ее своим собственным покрывалом.

— Элиза.

Пальцы Розы сжали мою руку.

— Да, моя дорогая?

Ее голос напоминал еле слышный хрип, но я возликовала, услышав его звук. Вот уже два дня она не произносила ни слова.

— Ты помнишь мои сны? О ведьме?

Я очень хорошо помнила эти кошмары, заставлявшие Розу с отчаянным криком вскакивать посреди ночи. В такие ночи много лет назад я укачивала ее в объятиях, пока она не переставала плакать. По мере того как она снова погружалась в сон, ее тело тяжелело и расслаблялось. Если бы только я могла так же легко утешить ее сейчас. Если бы чума хоть ненадолго выпустила ее из своих когтей, позволив ей поспать. Ну, хоть один час!

Губы Розы приоткрылись в тщетной попытке улыбнуться.

—  Никто, кроме тебя, не мог меня успокоить. С тобой я чувствовала себя в безопасности.

— Роза, ты со мной в безопасности. Всегда.

— Мама. Папа.

В этих двух коротких словах было столько боли! Моя душа разрывалась на части, как если бы ее утрата была моей собственной.

— Если они умерли, я королева.

Я шикнула на нее, заявив, что государственные вопросы могут подождать, но эта мысль беспокоила и меня. Роза теперь была правителем этой опустошенной земли. Я понимала, что именно на нее будут с надеждой смотреть жители Сент-Элсипа, которым удастся выжить и которые будут предпринимать отчаянные попытки вернуться к жизни и возродить свой город. Как могла Роза принять на свои плечи такое бремя, даже если бы она была здорова? Кто мог ей помочь? Или теперь нашему ослабленному королевству предстояло склониться перед завоевателями, прознавшими о том, что мы не в состоянии отразить их агрессию?