– Как глупы мужчины! Как будто это может служить оправданием ему!
– Мне кажется, что я дала понять этому маленькому человечку, какое жалкое впечатление произвели на меня оба – и он, и его патрон. Но я выстрадала все, что только могла выстрадать, и не хотела больше притворяться. Я сказала ему, что было бы гораздо лучше для всех нас, если бы они с самого начала сказали мне правду.
– О, да! – воскликнула я. – Именно это я и старалась доказать им, но добилась только одного результата – собственного изгнания!
Когда поезд, в котором ехала Сильвия, подкатил к станции ее родного города, вся ее семья и множество друзей уже дожидались на платформе. Известие о том, что она прибыла в Нью-Йорк и едет домой навестить больного отца, было перепечатано в местных газетах. В результате почтенного майора засыпали телеграммами и письменными запросами об его здоровье. Тем не менее он все же настоял на том, чтобы поехать встречать свою дочь. Он вовсе не собирался перейти на больничный режим в угоду газетным сплетням обоих полушарий. И вот, нарядившись в свой лучший черный костюм из тонкого сукна, в широкополой черной, заново вычищенной шляпе, в сверкающих сапогах с квадратными носами, он прохаживался теперь взад и вперед по платформе, поджидая поезд. Сильвия бросилась прямо к нему в объятия, как только вышла из вагона.
Тут была и «мисс Маргарет». Она протиснула в дверцы семейного автомобиля свою грузную особу в широкой развевающейся одежде и готовилась пролить слезы над любимой дочерью. Тут же была и Селеста, сияющая, с целым запасом новостей, которыми она стремилась поделиться со старшей сестрой. Были тут и Пегги, и Мэри, превратившиеся в двух смешных неуклюжих подростков. И мистер Кассельмен Лайль, единственный сын и наследник, со своей гувернанткой, черноглазой и очень строгой француженкой. Наконец тут была тетя Варина, волнуемая самыми разнообразными чувствами, вызванными этим неожиданным приездом. Епископ Чайльтон и его жена были в отсутствии, но зато явилась целая делегация двоюродных братьев и сестер. Дядя Мандевиль Кассельмен прислал огромный букет роз, который лежал в семейном автомобиле, а дядя Барри Чайльтон – пару диких фазанов, собственноручно застреленных им.
Позади Сильвии, как всегда холодный и надменный, выступал мистер Дуглас ван Тьювер, а за ним семенила чудесная нянька в изумительном чепце с голубыми лентами и с не менее изумительным свертком белого шелка и кружев. Вся семья бросилась с жаром обнимать Сильвию и пожимать руку ее холодному и важному супругу. После этого всеобщее внимание устремилось на чудесный сверток, содержимое которого привело всех в необузданный восторг. Редко случалось, чтобы великие мира сего позволяли себе выражать публично столь горячие чувства. Неудивительно поэтому, что весь город сбежался на станцию полюбоваться на это зрелище.
Хотя в газетах не появилось никаких заметок по этому поводу, но в штате все знали, что ребенок Сильвии слепой, распространялся слух, что тут скрыта какая-то странная и ужасная тайна. Все это создавало вокруг молодой матери и драгоценного дитя атмосферу, полную таинственности и печали.
Как отнеслась Сильвия к своему несчастью? Как она относится к своим успехам при европейских дворах? Захочет ли она после этого знаться со своими земляками? У многих радостно забились сердца, когда она, ласково улыбаясь, дружески заговорила с ними. Даже старые негры ушли восхищенные и рассказывали всем, что «Ми Сильвия» пожала им руки. Толпа громкими криками проводила вереницу автомобилей, направлявшихся в Кассельмен Холл.
Вечером состоялся большой банкет, в котором пригодились и фазаны, присланные дядей Барри. Давно уже не собиралось столько гостей в огромной столовой, не толпилось в кухне столько слуг. Шум голосов и смех наполняли огромную комнату. Сильвия снова сияла прежней радостью и оживлением, а супруг ее был явно очарован этой патриархальной сценой. Он стал любезным, разговорчивым, остроумным и завоевал все сердца. Он сказал добряку-майору, что только теперь начинает понимать, почему южане так страстно любят свой край. В самой жизни здесь таится какое-то неуловимое очарование, возвышенность духа, придающие всем и вся особую привлекательность. И так как южане больше всего любят слышать похвалы своей родной земле, то все с восторгом выслушали Дугласа и нашли, что он одарен редким умом и тонкой наблюдательностью.
– Остерегайтесь Дугласа, папа! Он неисправимый льстец! – раздался голос Сильвии.
Она смеялась, говоря это. И только тетя Варина, единственная из всех присутствующих, уловила зловещую нотку в ее смехе и подметила горькую складку около рта. Тетя Варина и ее племянница были единственные люди, достаточно хорошо знавшие Дугласа ван Тьювера, чтобы понять всю иронию этого эпитета «неисправимый льстец!»
Сильвия сразу сообразила, что муж ее задался целью привлечь на свою сторону ее семью. Он объезжал с майором плантации и терпеливо выслушивал длинные лекции о борьбе с вредными насекомыми. Вернувшись домой, он угощал майора сигарами и слушал его воспоминания из времен детства. Он посетил епископа Чайльтона и провел довольно много времени в его кабинете, стены которого были уставлены выгоревшими томами богословских книг. Ван Тьювер сам имел в юности наставника англиканской церкви и пунктуально выполнял ее предписания. Но он почтительно выслушал доводы своего собеседника в пользу более простой формы церковной организации и унес с собой объемистый трактат о заблуждениях, касающихся «Апостольского наследства». Затем явилась тетя Ненни, властолюбивая и оживленная дама, какой она была и тогда, когда помогала молодому миллионеру жениться. И Дуглас ван Тьювер намекнул ей теперь, что ее третья дочь должна непременно навестить Сильвию в Нью-Йорке.
Его любезности в самом деле не было пределов. Он посадил к себе на колени мистера Кассельмена Лайля и дал ему поиграть своими дорогими часами, которые тот уронил на пол. Он вставал рано утром и ездил верхом с Пэгги и Мэри. Он катал Селесту в автомобиле и помог ей произвести соответствующее впечатление на молодого человека, в которого она была влюблена. Своим ласковым отношением к детям он завоевал сердце «мисс Маргарет», а терпение, с которым он выслушивал длинные рассказы о их болезнях в различные периоды их жизни, окончательно укрепило их дружбу. Сильвии, наблюдавшей за всеми его маневрами, казалось, что он задался целью связать себя с нею множеством новых уз.
Она приехала домой, чтобы найти там покой и отдохнуть в одиночестве, но оказалось это невозможным. Слепота ребенка вызвала толки о причине этого несчастья, и если бы она стала скрываться, то дала бы повод к самым худшим предположениям. В ее семье подготовлялся большой торжественный прием, на который должно было собраться все общество Кассельменского округа, стремившееся поглядеть на счастливую мать. А затем в местном клубе должен был состояться очередной танцевальный вечер, на который все явятся в надежде взглянуть на блестящую пару.
У Сильвии было такое ощущение, словно ее мать и тетки постоянно подталкивают ее сзади, приговаривая: «Иди, иди! Покажи себя! Не допускай, чтоб о тебе пошли толки».
Она терпеливо переносила эту пытку в течение нескольких недель, а затем обратилась к своему кузену Гарри Чайльтону:
– Гарри, – сказала она, – мой муж хочет отправиться на охоту. Не поедешь ли ты с ним?
– Когда? – спросил Гарри.
– В самое ближайшее время. Завтра или послезавтра.
– Я готов, – сказал Гарри. После этого Сильвия пошла к мужу.
– Дуглас, вам пора уехать, – сказала она ему. Он внимательно посмотрел на нее.
– Вы все еще не оставили этой мысли? – спросил он наконец.
– Нет, не оставила и не оставлю.
– Я надеялся, что здесь, среди близких вам людей, вы снова хоть отчасти обретете здравый смысл.
– Я знаю, на что вы надеетесь, Дуглас. Мне очень жаль, но я должна сказать вам, что нисколько не изменилась.
– Но разве мы не были счастливы здесь? – спросил он.
– Вы, может быть, но не я… Я чувствовала себя глубоко несчастной. Я не могу иметь покоя, пока вы будете преследовать меня. Я очень жалею, что приходится говорить вам это, но мне необходимо побыть одной, а пока вы здесь, развлечениям не будет конца.
– Но мы могли бы дать понять, что не ищем развлечений. Мы могли бы отыскать где-нибудь тихое местечко, недалеко от ваших родных и спокойно пожить там.
– Дуглас, – ответила она, – я уже переговорила с кузеном Гарри. Он готов ехать с вами на охоту. Пожалуйста, позовите его и распорядитесь, чтобы все было готово к завтрашнему утру. Если вы останетесь еще хотя бы на один день, я немедленно уеду на плантации дяди Мандевиля.