Наконец пришла мебель, но это не принесло им большого утешения. Старые знакомые — стол, шкафы, двуспальная кровать — больно царапали сердце Мередит, напоминая о прошлом, которое никогда уже не вернется. Удачно расставить мебель на новом месте не удалось, все стояло как-то косо, тесно, отовсюду торчали углы, и, на взгляд Мередит, квартира приобрела еще более гнетущий вид, чем раньше.

К концу мая Стив и Мередит уже не могли спокойно разговаривать друг с другом. Или они ссорились, или мрачно молчали, уставившись каждый в свой угол. Что же до Кэллена — он стал совершенно невыносим, работать с ним было невозможно, и Мередит всерьез подумывала об увольнении.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил Стив однажды вечером. — Я приехал сюда, чтобы спасти наш брак. Согласился на отвратительную работу, бросил все, что любил, в чем заключалась моя жизнь, — только чтобы быть рядом с тобой. А ты с самого первого дня смотришь на меня, как на врага. Ты вдруг меня возненавидела, но я не понимаю, за что!

«Лишь за то, что ты не Кэллен», — мысленно ответила она.

На самом деле Мередит не ненавидела мужа, просто никак не могла смириться с тем, что больше его не любит. Она злилась на всех вокруг, а больше всего — на себя, потому что злость помогала справиться со смятением и страхом. Жизнь ее превратилась в хаос: казалось, бушующий поток мчит ее бог весть куда, то и дело ударяя о камни, относя все дальше и дальше от всего, что ей дорого, а вокруг кружат жалкие обломки ее былого счастья.

— Стив, я не ненавижу тебя, — тихо ответила она наконец. — Я просто несчастна.

— Я тоже, — искренне ответил он.

На следующий день, когда Мередит вернулась домой, Стив встретил ее на пороге — ласковый и совершенно трезвый. В столовой, словно в добрые старые времена, манил к себе аппетитными запахами накрытый стол.

За ужином оба молчали, лишь изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Стив улыбался, глядя на нее, и глаза его светились теплом и какой-то скрытой печалью. Впервые за два месяца Мередит вновь увидела в нем человека, которого когда-то полюбила. Но сердце ее не тронула эта перемена, оно лишь сжалось от смутного недоброго предчувствия.

Закончив ужин, Стив налил по бокалу вина Мередит и себе и глубоко вздохнул, словно собирался сказать тост, но вместо этого промолвил:

— Мерри, я уезжаю.

— Куда? — изумленно спросила Мередит.

Стив смотрел на нее с каким-то состраданием и нежностью. Видно было, что он принял решение — и хоть и не стал счастливее, но снял со своих плеч тяжкий груз.

— Назад, в Нью-Йорк.

— Когда?

— Завтра.

— Завтра? — тупо повторила Мередит. — Почему?

— Потому что все кончено. Оба мы это знаем, но до сих пор нам не хватало духу взглянуть правде в глаза. У нас ничего не вышло, Мерри. Нашей семье пришел конец. Не знаю, останешься ты здесь или уволишься и вернешься в Нью-Йорк — решай сама. Но я уезжаю. Нам надо расстаться.

— Ты… ты серьезно? — пролепетала Мередит. Каждый вечер она вымещала на нем свою злость, но ей и в голову не приходило, что однажды Стиву это надоест, он вот так возьмет и оставит ее.

— Я серьезен, как никогда.

— А как же твоя работа?

— Уволился сегодня утром. Лучше уж пойду в Красный Крест скатывать бинты — больше пользы принесу. Поверь, здесь по мне скучать не будут.

— Ты вернешься в свою больницу?

— Да нет, не думаю. Сегодня я позвонил в Нью-Йорк, навел кое-какие справки. Хочу заняться благотворительной работой в какой-нибудь слаборазвитой стране или в нашей глубинке, где-нибудь в Аппалачах. Пока не знаю. Поеду в Нью-Йорк и выясню, где сейчас больше всего нужны люди.

— Ты же терпеть не можешь палатки, консервы и мошкару! — напомнила ему Мередит.

Стив грустно улыбнулся в ответ. Чужая женщина сидела перед ним. Он потерял жену. Этот факт он не мог не признать. Как же он не заметил, когда это произошло? Может быть, когда она согласилась работать в «Доу-Тех» и переехала в Калифорнию? Или это случилось позже? Он долго и не догадывался об этом, а потом — не мог смириться с этой мыслью. Но настала пора признать свое поражение.

— Думаю, я наконец кое-что понял в жизни, — задумчиво ответил он. — И понял, что комфорт — не главное в жизни. Даже счастье — не главное. Ценность человека измеряется тем, что он сделал для других.

— Но ты ведь всегда помогал людям!

— В Нью-Йорке врачей много. Но есть на земле места, где нет ни одного. — В эту минуту он подумал об Анне.

— Но как же… как же мы?

— «Нас» больше нет, Мерри. Есть ты, и есть я, два разных человека. Поэтому я и ухожу.

— Не уходи! — воскликнула Мередит, протянув к нему руки, и слезы покатились у нее по щекам.

Ею овладел ужас: последняя опора уходила из-под ног. Она уже потеряла любовника, лучшего друга, любимую работу — теперь теряла мужа. Стив уйдет, и она останется совсем одна. А что может быть страшнее одиночества?

— Мерри, я не могу остаться. Так будет лучше для нас обоих.

— Хочешь, я брошу работу и поеду с тобой? — спросила она.

Стив покачал головой:

— Нет, не надо. У тебя своя жизнь, у меня — своя. Я не хочу с тобой ссориться, Мередит. Надеюсь, мы останемся друзьями. Если тебе понадобится помощь — позвони, и я сделаю все, что смогу. Пятнадцать лет — большой срок, его не выбросишь из жизни. Но так жить я больше не могу. Все кончено.

Он пристально вгляделся в ее испуганное, побледневшее лицо. Стиву было жаль жену, но угрызений совести он не испытывал. Он знал: пройдет время — и Мередит поймет, что иного выхода не было. Пожалуй, будет даже благодарна ему за принятое решение.

— Прости, малыш, — мягко произнес он. — И прощай.

— Не покидай меня! — в ужасе прошептала Мередит.

— Не говори так.

Он встал из-за стола, подошел к ней и крепко обнял. Но в объятии его не чувствовалось и следа прежней страсти, и Мередит поняла: что бы она ни говорила и ни делала, его решение останется неизменным.

— Когда ты уезжаешь? — снова спросила она.

— Завтра утром.

— А как же наши вклады? И выручка от продажи квартиры? — растерянно спрашивала она. — Не можешь же ты просто исчезнуть! Нам надо все обсудить. Ты говорил с адвокатом?

— Нет, не говорил. Ты сама позвонишь адвокату, когда захочешь. А о вкладах и выручке от квартиры я и думать не хочу. Все эти деньги заработала ты, так что они твои. У меня на них нет никакого права. Я ничего от тебя не хочу, Мерри. Раньше хотел твоей любви, но это ушло.

— Я тебе не верю! — в ужасе воскликнула Мередит. — Это неправда!

Правда, милая. Нам с тобой надо было разойтись гораздо раньше — когда ты начала изобретать отговорки, чтобы не ездить в Нью-Йорк. Но я предпочитал закрывать глаза на происходящее, и ты, видимо, тоже.

Стив не стал спрашивать, был ли у Мередит кто-то другой, хотя в последнее время его мучили серьезные подозрения. Как бы там ни было, сейчас у нее никого нет — это очевидно. Она так же одинока и несчастна, как он. Он не станет задавать ей вопросы — это все равно ничего не изменит, и незачем причинять ей боль. В конце концов, с каким-то грустным облегчением подумал Стив, это уже не мое дело. Точно так же, как и Мередит не касается его роман с Анной.

На миг он представил себе, что будет, если он вернется к Анне. Но тут же Стив отогнал эту мысль. Анна, как и Мередит, — это его прошлое. Он сам порвал с ней, порвал решительно и жестоко, а она ясно дала понять, что не хочет больше его видеть. Нет, не стоит цепляться за обломки прошлого. Настала пора начать новую жизнь.

В ту ночь они в последний раз лежали в постели обнявшись. Мередит всхлипывала, а Стив утешал ее, как ребенка.

Наутро она позвонила на работу, сказав, что заболела и прийти не сможет. Она с потерянным видом следила, как Стив собирает вещи. Лишь когда Стив с чемоданом в руках двинулся к дверям, Мередит, словно опомнившись, вскочила, бросилась ему на грудь и безутешно разрыдалась. Стив долго обнимал ее, гладил по голове, целовал в лоб и в мокрые от слез глаза, но наконец сказал, что ему пора идти. Внизу ждало такси, и он уже еле успевал на свой рейс.

— Стив, я тебя люблю! — восклицала она, задыхаясь от рыданий. — Прости меня!

— И ты меня прости, родная.

Он поцеловал ее в последний раз, подхватил вещи и сбежал вниз по лестнице. Мередит бросилась к окну. Стив помахал ей рукой, сел в машину и исчез за поворотом.

Мередит долго стояла у окна: потрясение и ужас постепенно сменялись тоской, липкой и холодной, которая поглотила ее целиком. Пятнадцать лет жизни пошли прахом. У нее никого больше нет — ни Стива, ни Кэла… никого. Не на кого опереться, кроме самой себя. Стив ушел от нее, чтобы начать новую жизнь. Для нее же — так думала Мередит — жизнь кончена.