В. Гридасова - Запретный мужчина

— Понимаешь, Карлос, моя судьба, судьба моего сына в руках человека, который, судя по тому, что о нем говорят, мне совсем не нравится. Но это только увеличивает мою ответственность, — говорила Пилар. — Я проклинаю тот день и час, когда безвольно отдала решение своей судьбы в руки матери. Теперь мне уже не в чем ее упрекнуть, но не упрекать себя я не могу…

Их разговору помешала сеньора Сильвия. Она давно уже наблюдала за этой знакомой ей парой, успела оценить красоту спутника Пилар, его какую-то утонченность, мягкость манер и обращения, и про себя от души поздравила дочку Флоры.

— Альварес приехал, и я хочу представить ему тебя, Пилар, — сказала она. — Пойдем со мной, девочка. Я верну вам ее очень скоро, вы даже не успеете соскучиться, — пообещала она Карлосу и увела Пилар.

Карлос рассеянно поглядывал по сторонам, взяв себе стакан мангового сока. Приятно было полюбоваться тоненькими девушками, самозабвенно танцующими вышедший из моды и вечно молодой вальс. Милые бабочки юности, торопящиеся опалить себе крылышки в огне любви. Взгляд его невольно задержала одна из них. От грациозной фигурки веяло не мягкой женственностью, а скорее твердостью, независимостью. Свобода была и в горделивой посадке головы, и в уверенности движений. Бледное удлиненное лицо, темные глубокие глаза, — Карлосу показалось даже, что лицо это ему знакомо, но он не дал себе труда припомнить, откуда. Он просто полюбовался точеной фигуркой девушки и вновь вернулся мыслями к Пилар, пытаясь даже на расстоянии быть ее опорой.

Пилар, Сильвия и Альварес непринужденно беседовали о нуждах благотворительности. Пилар вглядывалась в лицо Альвареса и ничего не могла по нему прочесть, кроме того, что этот светский, выдержанный, хорошо владеющий собой человек с безупречными манерами. Однако красные жилки на щеках, сластолюбивый рот…

— Я познакомлю вас с дамами из благотворительного комитета, и вы сможете удовлетворить свою жажду деятельности. Когда-то этими вопросами занималась моя жена, но у нее, знаете ли, очень слабое здоровье, — обронил он с любезной улыбкой, холодно глядя на Пилар.

Он тут же представил Пилар Антонии Гомес, и они договорились о встрече. Комитет собирался по четвергам у Антонии, куда Пилар и получила приглашение.

Все это было не Бог весть что, но все-таки какая-то уверенность. Теперь Пилар знала, что отцом ее сын зовет этого холодного неприятного господина, а у его названной матери слабое здоровье…

Амалия горячо сочувствовала Пилар и вела с ней долгие задушевные разговоры. Что-что, а сердечные переживания дочери никогда не занимали Флору, зато Амалия внимательно выслушивала все, что рассказывала ей настрадавшаяся Пилар, и участие этой женщины было для Пилар целительным. Теперь они часами сидели вместе, решая, как лучше Пилар поступить, какой шаг предпринять. Амалия надеялась, что ее доверительная дружба с Пилар поможет и ее отношениям с Карлосом, что рано или поздно они заживут одним домом, одной семьей.

Карлос ласково поглядывал на сидящих в углу гостиной и мирно беседующих женщин. Он находил между ними даже какое-то сходство — обе они были крупные, белокурые, с тонкими чертами лица. Он уже не сомневался в любви матери, в привязанности Пилар, но как ни странно, тем свободнее чувствовал себя. Ощущение свободы безотчетно укоренилось в нем, и теперь он стал понимать, что всю свою прошлую жизнь инстинктивно считал себя обездоленным, и в женской любви невольно искал безоглядной, материнской. Поэтому и не умел оставаться один, поэтому и был так податлив на женскую ласку, — бессознательное сиротство постоянно искало крова, сам того не желая, он обманывал всех тянущихся к нему женщин: они надеялись на его силу, а он тянулся к ним из слабости. Но теперь, всем своим существом чувствуя защиту материнской любви, он не страшился одиночества и не нуждался в любовном служении ему Пилар. Сам того не подозревая, он копил силы для того, чтобы любить самому, быть опорой и защитой для существа более хрупкого и слабого. Теперь он куда меньше нуждался в женском обществе, предпочитая ему мужское. Именно теперь он по-настоящему и сдружился с Альберто. И сейчас отправлялся повидать его, оставив мать беседовать с Пилар за чашкой чая.

Но Альберто оказался занят, у него была посетительница. Пообещав зайти часа через полтора, Карлос отправился побродить по улицам, присматривая рождественский подарок для Хермансито, хотя до Рождества еще было далеко.

Альберто с Кати предполагали, что зиму им придется провести в Мадриде и, естественно, что Альберто возобновил практику. Открыть кабинет он не мог, поскольку это обошлось бы слишком дорого, но мог давать консультации, что и делал очень охотно. У него было уже немало пациентов, коллеги посылали к нему больных, вот и эта женщина пришла по рекомендации одного из знакомых.

Сеньору Амаранту, худую, с резкими чертами лица, довольно молодую и красивую женщину, устраивало, что доктор Альберто Монкадо — иностранец. Нездоровье ее было связано с семейными обстоятельствами, и обсуждать их с кем-то из знакомых ей врачей, которые прекрасно знали и ее, и все ее окружение, она не хотела. В Альберто она видела для себя спасение и приготовилась говорить с ним совершенно откровенно. Альберто же сразу понял, что эта нервная измученная женщина нуждается в доверительной беседе, и поэтому, усадив ее в кресло и участливо глядя на нее, стал задавать вопросы, желая разговорить пациентку и облегчить ей исповедь.

— Полагаю, речь пойдет об усталости, которой всех нас наделяет жизнь, — начал он мягко, внимательно приглядываясь к пациентке.

Она производила впечатление человека энергичного, но силы ее явно были на исходе и, похоже, она находилась на грани нервного срыва.

— Да, доктор, — согласилась она, — об усталости, только вот вопрос: от чего?.. Я устала от жизни, которую веду не по собственной воле, устала от лжи, неискренности и подспудных угроз. Я дошла до того, доктор, что постоянно жду, когда меня объявят невменяемой и отправят в сумасшедший дом на принудительное лечение… — Женщина нехорошо засмеялась.

— Вы видите проявление злой воли по отношению к вам ваших домашних? — осторожно спросил Альберто. Ему предстояло выяснить, страдает ли пациентка манией преследования или обстоятельства ее жизни действительно таковы, что она нуждается в помощи не только врача, но и адвоката.

— Да, именно в домашних, — решительно подтвердила сеньора Амаранта и торопливо продолжила, словно боясь, что потеряет решимость. — Не буду говорить обиняками, доктор, расскажу вам правду во всей ее неприглядности. Мы прожили с мужем почти двадцать лет. Он занимает высокий пост и поэтому вынужден печься о своей репутации. До поры до времени он бережно относился к семейным узам, но постепенно его привязанность ко мне ослабла… Уже несколько лет, как в его жизни появилась другая женщина. И теперь он хочет избавиться от меня и жениться на ней.

— Какие у вас основания предполагать это? Он предлагал вам развод?

— Он никогда не посмеет! — страстно отозвалась женщина. — Он знает, что я никогда не соглашусь! У нас сын! Развестись — значит испортить сыну будущее! Сейчас наш мальчик — сын Алонсо Альвареса, а тогда он будет никто!

Услышав ее последние слова, Альберто изменился в лице. Не будь сеньора Амаранта так занята собой, она бы непременно заметила волнение доктора.

«Боже мой! Неужели это жена Альвареса? Неужели речь идет о моем сыне?!» — думал Альберто.

И словно отвечая на его немой вопрос, сеньора. Амаранта заговорила:

— У меня не могло быть детей, доктор! Мы усыновили мальчика, и он стал для меня всем, стал смыслом моей жизни! — сеньора Амаранта прижала руки к груди. — Я открыла вам тайну, доктор, никто этого не знает, ни одна душа в Мадриде! Все было сделано так, будто я родила его. Но я ему мать! Любящая мать! Я боготворю моего сына!

В правдивости ее чувств Альберто не мог усомниться глаза ее сияли, лицо светилось.

— А ваш муж, как он относится к мальчику? — спросил Альберто, и вопрос этот был не только вопросом врача, обращенным к пациентке.

— Вы врач от Бога, сеньор, вы сразу нащупали самое больное место. Все это время сын безраздельно принадлежал мне, я занималась его воспитанием, как теперь занимаюсь его учебой. Муж не вмешивался, юн знал, что может на меня положиться. Он дарил мальчику подарки, интересовался его успехами, и не больше. У мужа была своя жизнь, и я тоже никогда в нее не вмешивалась. Но теперь он задумал отобрать у меня сына, решил довести меня до сумасшедшего дома! Для чего он это делает? Конечно, только для того, чтобы вновь жениться! О-о, он делает это очень хитро. Я даже не сразу поняла, в чем дело! Но теперь мне все стало ясно! Месяца два назад он сказал мне, что появились какие-то люди, мужчина и женщина, и заявили, будто они и есть родители нашего мальчика. Женщины он не видел, говорил только с мужчиной. Боже! Мне стало дурно! Я уже была на грани нервного срыва! И только потом я поняла, что это дьявольская ложь! Он задумал довести меня до сумасшествия, используя мою привязанность к сыну. С тех пор он уже несколько раз повторял свою ложь, доводя меня каждый раз до нервного припадка. Поэтому я и обратилась к вам, доктор! Вы должны помочь мне выдержать эту психологическую атаку. Я должна обрести душевное спокойствие! Я не должна дать ни малейшего повода счесть себя душевнобольной! Вы ведь поможете мне, доктор?! — сеньора Амаранта умоляюще смотрела на Альберто.