Тогда Эстела тоже рассказала подругам о том, что Портас в недавнем телефонном разговоре намекнул ей на близкое освобождение Карлоса.
— Остается ждать, — подытожила Ирена.
…Карлос в сопровождении прокурора Темеса и следователя Портаса явился через час после прихода Пелуки.
Пока он обнимал всех своих родных и близких, Темес усердно приносил свои извинения, которые в основном выслушивала Эстела. Хермансито невозможно было оторвать от отца, Ирена тоже не обращала внимания на прокурора и следователя. Зато Ана Роса буквально смотрела им в рот — она рассчитывала услышать что-то новое о Корхесе.
Онейда и Мариела принесли на подносах бокалы, наполненные вином, и Эстела, вспомнив свою роль хозяйки, усадила гостей и пригубила вместе с ними вино.
Амалия жадно вглядывалась в лицо сына: он похудел, в уголках губ у него появились неглубокие складки. Но главное — он вернулся, и весь этот кошмар позади. А уж как счастлив Хермансито, как радуется Мартика! Милые дети, сколько они пережили за это время.
Ирене же хотелось одного — чтобы Темес и Портас поскорее покинули их дом. Ей тяжко было выслушивать их извинения; они звучали почти как оскорбления. И она не понимала, отчего Эстела так расшаркивается перед этими типами, которые принесли им так много горя, особенно Темес.
Словно подслушав ее мысли, Темес сказал:
— Сеньора Ирена, но мы здесь не только для того, чтобы принести вам свои извинения. Нам надо кое-что сообщить вам… важное.
— Пусть это сделает Карлос, — вставил Портас.
В лицах Портаса и Темеса была такая торжественность, что все в гостиной примолкли.
— Говори, Карлос, — прижав руки к груди, промолвила Пелука. — Я, кажется, знаю, о чем ты хочешь нам сказать… Ну, не тяни, говори же…
Карлос подошел к Ирене.
— Ирена, — голос Карлоса дрогнул. — У меня есть для тебя прекрасная новость…
— Не говори так, дорогой, — устало проронила Ирена, — лучшая новость для меня заключается в том, что ты теперь на свободе…
— Нет, Ирена, эта новость… Я не знаю, какими словами сообщить ее тебе…
Волнение Карлоса подействовало на Ирену самым неожиданным образом. Она отошла в глубь комнаты и, закрыв лицо руками, произнесла:
— Умоляю тебя, ни слова… С моей стороны, я знаю, это эгоистично, но ваши прекрасные новости для меня — пустой звук. Я знаю, что Эстела, — при этих словах она подошла к Эстеле и нежно погладила ее по плечу, — была очень разочарована моей реакцией на ее сообщение о том, что она выиграла процесс. Прости меня, Эстела, я понимаю, как все это важно для моих детей, но для меня самой… Мне все безразлично. Простите меня и вы, мои дети, — она обняла подбежавшую к ней Мартику, — я знаю, что должна прийти в себя, должна вернуться в мир, который был когда-то для меня так прекрасен, но не могу, не могу насиловать себя…
Карлос беспомощно оглянулся на Эстелу, которая в знак того, что понимает чувства Ирены, печально наклонила голову.
— Умоляю, выслушай меня, — снова заговорил он, — уверяю тебя, это лучшая новость на свете…
— Лучшая новость! — Ирена гневно вскинула голову. — Да неужели ты не понимаешь, что есть единственное средство вернуть меня в этот мир! Но оно из области фантастики… Если бы я могла раскопать могилу Хермана, откинуть гробовую крышку и вдохнуть в него заново жизнь — вот была бы лучшая новость в моей жизни! Я бы согласилась, вдохнув в него жизнь, тут же лечь заживо на его место и пусть бы меня закопали! Простите меня, что я испортила всем вам праздник своими слезами, — голос Ирены и вправду сорвался на рыдания.
— Раскапывать могилу нет нужды. — Это вступил в разговор Темес, до сих пор молчавший. — В этой могиле лежит другой человек. Ваш муж жив, сеньора.
Его слова поразили присутствующих как громом. Все на секунду застыли, словно боялись неосторожным жестом спугнуть эти волшебные слова. И только Мартика вдруг неожиданно для всех закричала:
— Это правда! Я знаю, это правда! Мой папа жив!
Ирена зажала уши руками.
— Молчите, — страшным голосом прошептала она, — молчите, Темес… Чего еще вы добиваетесь от меня таким диким образом? Для чего вы пытаете меня? Зачем так чудовищно лжете? Какую цель имеет этот изуверский шантаж?
Пелука подошла к ней и отвела руки Ирены, положив их себе на плечи.
— Выслушай его, Ирена, — сказала она. — Этот человек говорит правду. Херман Гальярдо не умер. Он жив!
— Не сводите меня с ума, — простонала Ирена, опускаясь на колени. — Нет, не надо… Я своими глазами видела, как ему проломили голову…
— Да, он был ранен, но остался жив, — снова заговорил Карлос. — В этом деле была замешана Ярима… Она устроила так, что мы все решили, будто Херман погиб. Но в огне сгорел другой человек.
— Нет, нет, нет! — Ирена, как безумная, молотила кулаками по полу. — Нет, это неправда! Что вам всем от меня нужно? Зачем вы мне лжете! Я могла бы поверить в это неслыханное счастье только в одном случае — если бы мой муж сейчас вошел в эту комнату…
— Ирена, — Карлос осторожно оторвал ее от пола, поднял и прижал к себе. — Ну а если ты услышишь его голос, ты поверишь нам?
— Голос с того света… — Ирена, отпрянув от Карлоса, умоляюще заглянула ему в лицо.
В это время Портас, единственный человек, наблюдавший за всей этой картиной с невозмутимым спокойствием, поднес к Карлосу телефон. Трубку он уже держал на весу.
— Херман на проводе, — тихо сказал он Карлосу. — Я уже предупредил его, что сейчас с ним будет говорить жена.
Карлос чуть ли не силой прижал трубку к уху Ирены.
И вдруг голос, пронзивший ее, как молния, произнес:
— Ирена, Ирена, любимая моя… Это я, твой Херман.
— Пойдемте все ко мне, — проговорила Эстела, — прокурор, вы должны нам все рассказать.
— Что же ты молчишь, родная моя? — Ирене казалось, из трубки на нее проливалась райская музыка.
— Я не молчу. Я покрываю трубку поцелуями. Я хочу поцеловать твой голос. Он, как солнечный луч, только скользит по моим губам… но какое тепло, Херман! Ко мне как будто возвращается жизнь. — Ирена бормотала, как помешанная. Ей казалось, что вокруг нее стремительно вращаются какие-то светила, рассыпая искры по всему свету, видимому и невидимому. — Но где ты, любимый мой? Я хочу видеть тебя, слышать, осязать…
— Девочка моя, я сейчас в Мадриде. Прости, не сумел известить тебя раньше, что я жив…
— Ты приедешь? — нетерпеливо перебила его Ирена.
— Милая, на мне лежит один долг, и я должен его выполнить. Из-за меня погибла Ярима. — Херман сделал паузу, ожидая расспросов Ирены, но их не последовало. Ирена жадно внимала каждому его слову. — Она закрыла меня от пули собственным телом. Похороны будут в Риме, там живет ее сестра Вероника. Я полечу в Рим, похороню Яриму и вернусь к вам, родные мои… Я так соскучился по тебе, по детям…
— Я лечу с тобой, — вырвалось у Ирены, но она тут же поправилась. — То есть я немедленно закажу себе билет до Рима. Ты согласен?
— Согласен ли я! Конечно, родная моя! Но, может быть, с тобой кто-нибудь еще полетит? У тебя такой слабенький голосок, мне тревожно за тебя…
— Кто может полететь со мной? — и тут же услышала голос Пелуки:
— Я полечу с тобой, Ирена.
Давно уже под крышей особняка Эстелы ди Сальваторе не собиралось столько счастливых людей.
Дети как угорелые носились из комнаты в комнату и на кухню, влезая в разговоры взрослых, но их никто не одергивал.
Мартика прибежала к Ирене, Эстеле и Пелуке, занятым упаковкой вещей для предстоящего отъезда в Рим, с сообщением, что бабушка Фьорелла восприняла известие о воскрешении Хермана из мертвых с великой радостью и заявила, что отныне ни одно в жизни испытание не сможет поколебать ее веры в великое милосердие Господне.
На кухне завершались приготовления к пышному застолью. Эстела высказала мысль, что следовало бы пригласить на пир Темеса и Портаса, но Карлос возразил против этого, сказав, что благодаря ретивому прокурору он вынужден был много дней есть тюремную пищу. Ана Роса изъявила пожелание немедленно отправиться в клинику, где лежит Галаррага, чтобы от имени семей ди Сальваторе и Гальярдо морально поддержать его и принести ему кое-какой снеди с пиршественного стола.
Пока Пелука с Эстелой собирали иренин чемодан, Карлос с Амалией решали, что им делать дальше.