Иосиф Гольман - Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони

В общем, Гескин сдал. Или сдался?

Он лежал в пижаме на кровати. Палата была двухместной. На второй койке в полузабытьи лежал такой же старик, только прооперированный. У его изголовья стояла мачта капельницы – не простой, привычной, а какой-то хитрой, увешанной мудреными приспособлениями.

Похоже, увидев коллег, Гескин обрадовался. Однако жизненного запаса у старика было явно мало.

– Что это вы удумали? – сказал Волик. – Мы чужие, что ли? Объяснить можно было?

– Извините, ребята, – оправдывался тот. – Не хотел грузить стариковскими делами.

Для разговора вышли в парк, это не возбранялось. Там росли вековые деревья. Нашлась и пара удобных скамеек, друг против друга.

Гескин сел с Валентиной, Багров, Ольга и Волик – напротив.

– Марина вам привет передает, – сказал Волик. – И билеты. Через три недели будет большой концерт.

– Дожить еще надо, – непроизвольно вырвалось у старика.

– А почему вы засомневались? – спросил Багров. Он уже успел выяснить состояние Аркадия Семеновича с точки зрения врачей. – Ничего фатального пока нет.

Гескин пропустил заявление, как малозначащее, мимо ушей.

А зря, все, что говорил Олег Всеволодович, он, как правило, умел обосновать.

– Здесь же все свои? – спросил он старика.

Гескин утвердительно кивнул. Это точно, других своих ближе, чем эта молодежь, у него на расстоянии в десять тысяч километров не было – сыновья давно жили в Америке.

– Ну вот, – листая виртуальные страницы смартфона, искал главное Багров. Наконец, нашел.

– Метастазов не обнаружено, – начал выборочно зачитывать он. – Сердце в норме, кровь в норме. Пациент к операции готов. Высокая вероятность ее абластического исхода.

– Чего? – не поняла Валентина.

– Все плохое уберут начисто. Удалят в пределах здоровых тканей, – пояснил подкованный Олег Всеволодович. И вдруг неожиданно добавил: – Я спросил своего дружка, хирурга, чего ждать.

– И что он ответил?

Теперь было видно, что Гескину, конечно, небезразличен исход лечения. Просто старик устал все держать в себе. А те, с кем можно поделиться, – кто далече, а кто и совсем далеко…

– Он ответил, что если не оперировать – жить останется полгода, и закончится эта жизнь больно, кишечной непроходимостью. – Гескин явно напрягся, но Багров знал, что делал. – А если оперировать, – продолжил он свою мини-лекцию, – и все пойдет стандартно, то через день вы будете свободны от опухоли: все назначено на послезавтра, на утро. Через два-три дня встанете. Через неделю начнете нормально питаться и гулять по парку.

– А через две недели – в космос? – невесело улыбнулся Аркадий Семенович.

– Про космос он ничего не говорил, – отшутился Багров.

Эстафету перенял Волик.

– Через две недели – пойдете домой, – сказал он. – Мы вас заберем. А через месяц – бегом в контору. Потому что в августе все хотят в отпуск. Вон Ольга вашего подзащитного почти выпустила на свободу. Однако всех ей одной не потянуть.

– Думаешь, я смогу мотаться по судам? – спросил Гескин.

– Первое время – вряд ли, – честно ответил Томский. – Но нам о таком помощнике только мечтать можно.

И это сказанное было правдой. Гескин пользовался всеобщим уважением и имел столько знакомых, что его ресурсом питалась вся контора без исключений. Конечно, ребята уже и своих связей поднабрали. Однако здесь был как раз тот случай, когда старый конь борозды не портит.

Закончила общую беседу Ольга.

– Вы, Аркадий Семенович, сильно ошибаетесь, – взяла она быка за рога, – если считаете, что никому не нужны. Вы нам нужны. Честное слово. Вы для нас и советчик, и друг, и главный по связям с юридической общественностью, – улыбнулась Шеметова. – Короче, вы просто обязаны вернуться.

Немудреная была речь, зато искренняя. Именно этого «лекарства» сейчас старику и не хватало. Он им нужен – вот лейтмотив выступлений ребят. И это же – лейтмотив бессонных стариковских ночей-сомнений. Мало кто умеет жить только для себя. И когда человек становится не нужным окружающим (или считает себя таковым) – он уходит.

А потом неожиданно выступила Валентина Семеновна. Она прогнала ребят и, судя по виду Гескина – слов слышно не было, – устроила показательную порку старому адвокату.

Валентина никогда особо не стеснялась в выражениях. Может, только Гескина и не трогала из уважения к сединам. Здесь же, видимо, оторвалась на полную. Когда молодая часть конторы вернулась обратно, старик еще оправдывался, попутно клянясь и божась выполнять все требования врачей и суровой секретарши-распорядительницы.

– Так-то! – всем своим видом говорила Валентина Семеновна, впрочем, уже сменив гнев на милость.

Уходили через час, порешав множество немаловажных дел.

Главное – подняли настроение Гескину. Даже больше, чем настроение. Напомнили ему, что жизнь прекрасна и нужно делать все, чтоб в ней задержаться. Напомнили, что он не один. Да, родные и любящие дети в Америке. Но и эти не совсем чужие. И тоже любящие.

Остальное было менее важно, однако не менее для старика ощутимо. Багров через друга договорился, что Аркадия Семеновича завтра переведут в одноместную палату – оплату ребята взяли на себя. Валентина Семеновна должна была купить и доставить все необходимые для больницы причиндалы – от эластичных противотромбозных чулок до спецсредств, насоветованных Багрову все тем же его приятелем. Последнее по счету, но не по важности – Гескину нашли сиделку, средних лет таджичку с веселым характером, фельдшерским образованием и хорошими рекомендациями. Это уже Волик расстарался.

Расстались, оставив старика в другом состоянии.

Но все равно уходили грустные – само название больницы оставляло не много простора для веселья.

Уже въехав в Москву, Багров неожиданно спросил Шеметову:

– Ты к себе?

– Да. А ты? – вопросом ответила она.

– Да, – неоднозначно ответил он.

Однако и Шеметовой, и Багрову, и Волику с Валентиной Семеновной все было очень даже понятно. И, главное – отвечало общим устремлениям…

Довольный Волик остановил свой дилижанс у дома Шеметовой.

Они с Багровым поднялись наверх, зашли в квартиру.

Вроде бы в жилище ничего не изменилось. Но оно перестало казаться Ольге пустым…

Чем хороша работа? Сколько людей – столько и мнений. Упомянут интерес, зарплату, приятное общество, расширение кругозора. Хотя, несомненно, главным достоинством работы, даже любимой, является отпуск.

Уйти в него было нелегко.

Только Марине нужно было для этого лишь принять волевое решение. Волику же пришлось энергично расшвыривать дела, потому что стандартный пред-отпускной метод – скинуть их на остающихся – не представлялся возможным. Ибо в отпуск уезжали все сразу. Трое обитателей конторы плюс Марина – на вместительном «автобусе» Волика, Валентина Семеновна – почти по классику: на поезде, к детям, в Саратов.

Гескин пока находился в больнице, но он, как и обещал прогноз, уже гулял по парку, избавленный от страшной мины с часовым механизмом, которая еще недавно отсчитывала остававшиеся недолгие месяцы. Теперь мины нет, и Аркадий Семенович вновь привыкал к долгой жизни.

Эвакуировать Гескина из клиники требовалось немного позже прогноза, это Багров его слегка поддерживал перед операцией. Как раз успевали съездить и через пару дней после возвращения забрать своего старика.

Багров к поездке тоже готовился. Но ему на руку сыграл уход судьи Горшкова в отпуск, так что в деле хулиганов-наркоманов появился законный перерыв.

Да и Ольге было что раскидывать.

В деле Вейзера ей, как всегда, помог побитый финансист Воронцов. Начальство отправило его в месячную командировку, и Шеметова через две недели мягко потребовала у мирового судьи «продолжения банкета», то бишь процесса. Инесса Алексеевна, и без того злая на заявителя и его бесцеремонных адвокатов, оформила неявку, сдвинув суд еще на две недели. Этого промежутка было вполне достаточно, чтобы отдохнуть.

Визит в Волжск состоится примерно через два с половиной месяца, если брать средние сроки ожидания выдачи и этапирования арестованных по запросу Интерпола.

Остальные проблемы тоже удалось разрулить без потерь.

И вот оно, начало счастья: к дому Шеметовой подкатил белый «Форд Транзит».

Точнее, не так.

Счастье уже две недели было в ее доме, с тех пор, как вернулся Багров. Они никак не обсуждали произошедшее, просто каждый сделал для себя свои выводы. И еще один – общий: поодиночке им плохо. Когда же подъехал микроавтобус с Воликом за рулем, счастья стало еще больше.