Иосиф Гольман - Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони

– Я не одна, – улыбнулась Ольга.

– Так вместе с мужем! – обрадовалась собеседница дополнительной возможности сделать приятное. – Вы же видели, у нас для всех места хватит!

– Спасибо! Сделаем дело – с удовольствием съездим к вам в гости, – ответила ей Шеметова.

Перелет не был длинным, и скоро шасси лайнера стукнули о бетон взлетно-посадочной полосы.

А еще через тридцать минут пути Шеметовой и Семеновых разделились: семья с примкнувшей к ней французской болезненной адвокатессой отправилась обживать номера в лучшем отеле города, а Ольга поехала в городскую тюрьму – следователь по делу Бориса Владимир Евграфович Колышкин тоже собирался провести там целый день.

Острожные формальности здесь оказались гораздо более быстрыми, чем в столице. Краткий разговор с Владимиром Евграфовичем не дал новой информации, просто Шеметовой нужна была его виза для разрешения свидания с Семеновым.

И все же от встречи осталось хорошее впечатление. Колышкин не проявил той слегка брезгливой настороженности, которая отчетливо просматривалась при первой встрече. Может, навел об Ольге справки, мир-то тесный. А может, и сам убедился, что московская адвокатесса долларами не швырялась, следственные дела подбрасывать в воздух не собиралась. А наоборот, собиралась реально работать по профессии, по позиции, как здесь говорят. И даже если придется им столкнуться в процессе противниками – такие противники уважают друг друга.

На прощанье Ольга даже решила попросить следака о максимально возможном облегчении жизни Бориса.

– Понимаете, он поэт, – объяснила она. – Очень уж у них души ранимые.

– Здесь много поэтов сидело, – улыбнулся Колышкин. – Правда, по более тяжелым статьям.

– Я могу быть спокойна за подзащитного? – гнула свое Шеметова.

– Если вы о безопасности – то можете быть спокойны, – ответил он. – А если о завтраках из ресторана – то вряд ли.

– Да бог с ними, с завтраками, – обрадовалась адвокат. – Главное, чтобы он понял, что никто не будет покушаться на его честь и достоинство.

– У нас тут не Москва, – наконец улыбнулся и следователь. – У нас тут порядок. На нашей территории его уж точно ни чести, ни достоинства не лишат.

– Спасибо, – поблагодарила Ольга.

Слово старого следака дорогого стоило. А психологическая уязвимость поэта-миллионера Бориса была главным окном уязвимости всего предполагавшегося процесса.

Еще через полчаса Ольга Викторовна Шеметова уже занимала кабинет в следственной части, точную копию недавно посещенного московского. И тоже, к счастью, без зарешеченного «стакана» – нечего давить на и без того слабые нервы новоявленного француза.

Конвоир забрал у Шеметовой талон, привел Бориса, сразу снял с него наручники и ушел.

– Здравствуйте, Борис, – улыбнулась Ольга, но ответной улыбки не увидела.

– Здравствуйте, Борис! – повторила она, добившись, наконец, пристального внимания подследственного.

Тот, как будто выйдя из прострации, в упор смотрел на нее. Наконец вяло ответил:

– Здравствуйте.

– Меня зовут Ольга Шеметова. Я ваш адвокат. И моя задача – вытащить вас отсюда. На свободу.

– Вы думаете, это реально? – как-то безнадежно покачал он головой.

– Абсолютно, – стараясь передать ему свою убежденность, сказала адвокат. – Но одних моих усилий не хватит.

– Нужны деньги? – невесело улыбнулся он. – У моей мамы есть доверенность.

– Нужны не деньги, – пробивалась сквозь его опустошенность Шеметова. – Денег достаточно у Кочергиной. Нужна ваша готовность к сопротивлению. А ее я как раз и не вижу, – жестко закончила она.

Борис слегка встрепенулся: все же Ольга его расшевелила.

– Кочергина оплачивает расходы? – уточнил он.

– Полностью, – улыбнулась Шеметова. – Вас никто не бросил: ни семья, ни фирма. Да и Ольга Шеметова, – назвала она себя в третьем лице, – тоже не из худших спецов. Короче, есть все, кроме вашего мужества и готовности к бою.

– А что я должен делать? – после паузы спросил Семенов.

– Выйти из прострации, – жестко сказала адвокат. – Принять сегодняшнюю действительность. И вместе с нами бороться за ее изменение.

– Вы всерьез считаете это реальным? – вдруг вскипел Борис. – Вы за дурака меня держите? Не читаете газет? Незванов сейчас вице-губернатор! В России нет законов! Вон Ходорковский украл нефти больше, чем произвел. Все это знают и понимают. А сколько лет он сидит? А это ведь его е-дин-ствен-ная жизнь! Единственная, вы это понимаете?

– Понимаю, – успокаивающе сказала Шеметова. Она была рада его взрыву. С ушедшим в себя идти в драку сложно. – Но давайте по порядку.

– Давайте. – Борис успокоился так же неожиданно, как и вспылил.

– Первое. Вы не Ходорковский.

– К счастью, – подтвердил Семенов. – Не хотел бы я с ним меняться.

– Думаю, он бы с вами тоже.

Ольга уже могла себе позволить некоторую жесткость. Пусть шкурой чувствует жизнь, а не газетными представлениями о ней.

– Что второе? – сам задал вопрос явно оживший Борис. Семенов уже понял, что разговор пошел по-взрослому.

– Второе – не читайте по утрам российских газет, – объяснила Шеметова. – Они не сильно отличаются от советских, – улыбнулась она. – Вот скажите, вы опасались подвергнуться в тюрьме жестоким оскорблениям и унижениям? Я как ваш адвокат просто обязана спросить вас об этом. Есть основания для жалобы?

– Пока нет, – вновь сгорбился Борис. Похоже, была затронута самая пугающая его тема. – Что будет завтра – не знаю.

– И я не знаю, что со мной будет завтра, – жестко отрубила Ольга. – Живите сегодняшним днем. Кстати, чтобы завтра не стало хуже, мы неплохо вооружены. Я уже беседовала со следователем. Он наверняка пообщается с оперчастью. Сейчас мудрим с приездом консула. Так что не только вы заинтересованы пройти тюрьму без осложнений. Только не надо самому расслабляться. У нас игра командная.

– Я понимаю, – в первый раз за беседу согласился с ней Борис.

И вдруг вскочил с места – к стулу его никто не приковывал. Шеметова даже слегка испугалась. Но кнопку вызова, разумеется, жать не стала.

– Как там мама? – спросил он, взглядом выдав страх за любимого человека.

– Хорошо, – честно сказала Ольга. – Вот она-то как раз держится стойко.

– Да-да, – мотнул головой арестант. – А отец?

– Тоже ничего. Приемлемо для возраста.

– А Маша? – не удержался он.

– Маша в отличном настроении, – не соврала Шеметова. – Ждет, как и родители, свидания с вами.

– Вот за это я Машку и люблю, – сказал Борис. – За неизбывный оптимизм.

«Хоть одна тайна рассеялась», – подумала Ольга. А вслух сказала:

– Борис, давайте перейдем к делу. У нас не так много времени.

– А я дочку хочу родить! – Он быстро шагал по кабинету, в котором не особо и нашагаешься. – Тоже Машку.

– Еще родите, – пообещала Шеметова. – Причем чем раньше мы с вами начнем работать, тем раньше и родите. Садитесь уже.

– Извините. – Борис, словно очнувшись, сел за стол. Вот теперь он выглядел вполне работоспособным. – Что я должен рассказать?

– Как все было? Что произошло? Передали Незванову деньги или нет? Кто это контролировал? Кто может подтвердить передачу денег?

– Семь лет прошло, – обхватил руками голову Семенов. – Мы ж тогда все как в дурмане были. Вчерашний нищий студент – сегодня обтяпывает сделки на миллиарды.

– Так отдали деньги Незванову или нет?

Шеметовой требовалась предельная точность.

– Я думал, что отдали. Тогда был просто уверен. Это ж не первая операция.

– А теперь?

– Теперь не знаю. Вполне могли и не отдать. Я же раньше уехал. Как только Незванов подписал бумаги.

– Вы знаете, кто должен был непосредственно передавать денежные средства продавцу акций?

– Конечно, знаю. Наш местный сотрудник. Митяшев Андрей Юрьевич. Вот он и должен был. Неоднократно этим занимался. Мы ведь в Волжске четыре объекта оформили.

«Оттопырили», – вспомнила Шеметова смешную, но точную формулировку подобных действий. Оттопыривали все – от колхозных паев до металлургических комбинатов. А в тюрьме сидят либо случайные, либо не вписавшиеся в систему.

– Кто может подтвердить, что деньги были переданы Митяшеву? – спросила Ольга.

– Никто. Столько лет прошло.

– Это важно. Вспоминайте, – нажала адвокатесса.

– Тогда записывайте, – подумав, ответил Борис. – Городец Петр Петрович. Неунывайко Елена Дмитриевна.