Это не мешало им, не забывая о соперничестве, дружить: оба сделали себя сами, оба пробивали себе дорогу выдающейся головой и максимальным трудолюбием.
Вторым универ окончил все-таки Гадаев. Шеметова не слишком огорчилась, поскольку уже нашла себя в специальности. Осталось лишь теплое чувство к вечному другу-сопернику, можно сказать, частице студенческой юности.
С тех пор Гадаев заматерел.
Его «выкрала» из намечавшейся аспирантуры Елена Леонидовна Кочергина, сманив безумным окладом и, главное, беспредельным простором для инициативы. Все прошедшие годы Шамиль отработал у нее – сначала юристом, потом руководителем группы и, наконец, начальником юридического департамента. Стоит ли говорить, насколько значима была эта должность в компании, которая специализировалась на переделе крупной собственности?
Когда Шамиль утром позвонил первый раз, Ольга очень обрадовалась: пахнуло уже отыгравшей юностью. Гадаев же к воспоминаниям расположен не был. Сказал лишь, что отслеживает ее успехи и что ее визитная карточка по-прежнему лежит в коридоре перед зеркалом.
Честно говоря, про карточку Ольга уже забыла.
Дело обстояло так. Лет пять назад Шамиль вдруг приехал к ней в контору. Они посидели, поболтали. Шеметова рассказала о своей работе, правда, не удивив: Шамиль многое из ее юридической жизни уже знал. Потом он рассказал о своей. Да как-то так, что Ольга толком ничего не поняла.
Цель визита оказалась странноватой. Гадаев заключил с ней договор… ни о чем. На небольшую ежемесячную сумму, которая исправно капала пятого числа на счет конторы. Делать не приходилось ровно ничего. Ей через какое-то время стало неловко, она перезвонила Шамилю и предложила расторгнуть договор.
Тот рассмеялся и ответил буквально следующее. Этот договор позволяет ему рассчитывать на мгновенное включение старинной подруги-соперницы в его вызволение из пока еще, к счастью, неведомых передряг. И жена Шамиля знает: если он не приедет домой вовремя, не отзовется на звонки и в течение трех часов не перезвонит сам, то она должна немедленно звонить Шеметовой. Для этого ее визитка и возлежит в неприкосновенности на столике в прихожей. И дай бог, чтобы она не понадобилась никогда. Но если понадобится – она лежит, так что договор с Шеметовой он разрывать не намерен.
И вот не прошло и пяти лет с прошлого разговора, как Гадаев позвонил снова. Утренний звонок в итоге оказался малоинформативным. Наговорив кучу профессиональных комплиментов, Шамиль выяснил, насколько Ольга загружена и не собирается ли она в отпуск.
Теперь он вновь был краток.
– Не возражаешь, если я к тебе пришлю клиента? – спросил Шамиль.
– Кто ж будет возражать? – удивилась Шеметова.
Она вела одновременно двенадцать дел и вовсе не была полностью загружена. В каждом деле возникали паузы, когда в сутки, а когда и в месяцы. Вообще же, устойчивая клиентура – единственное условие выживания адвоката на рынке юридических услуг. Ему ведь, в отличие от прокурора или судьи, два раза в месяц денег никто гарантированно не выдаст. Нет клиентов – нет зарплаты.
– После трех будешь на месте?
– Буду, – подтвердила Ольга.
После обеда предстояла встреча с Багровым, ему надо было посоветоваться в «собачьем», как он его называл, деле. Это уже было приятно, его желание посоветоваться. Еще приятнее – ощущение того, что дело не только в деле, пардон за каламбур. А просто мужчина соскучился и готов прервать ссору, в которой и причины-то особой не имелось.
– Тогда жди, – пообещал Шамиль и, кратко попрощавшись, повесил трубку.
Шеметова опять толком ничего не поняла. Но, поскольку от нее пока ничего не требовалось, решила ждать. Точнее, она решила пойти пообедать. Ожидание потечет автоматически, так что пусть оно будет приятным. К трем точно вернутся.
Прихватила Волика, пошли в его ресторан. Пару лет назад Томский – в основном на папины денежки – открыл с партнером заведение и, похоже, состояния не нажил. Но для Волика главное, чтобы убыток не шел. Потому что бизнес бизнесом, а пожрать он всегда любил в свое удовольствие. Здесь же сложилось два в одном.
По дороге вызвонили Багрова. Он был на подъезде и обещал прийти прямо в кафе. Заказывали на троих. Олег Всеволодович пришел – ничего даже остыть не успело.
После первого насыщения начались профессиональные разговоры. У адвокатов они всегда профессиональные. Это же не токарь – выключил станок и переключился на домашнее. Хороший адвокат бьется за своих подзащитных весь день: в суде, ведя процессуальные действия, в кабинете, работая с документами, в «поле», собирая доказательства и находя свидетельства. Обед в этом смысле – тоже рабочее время, особенно если есть возможность обсудить горячую тему с уважаемыми людьми. Да и сон тоже не исключает профессиональной адвокатской активности: несколько раз суперудачные идеи пришли Ольге именно во сне. Надо только не полениться проснуться и вбить несколько строк в электронный планшет, иначе утром все выветрится.
– Ну, чего там у тебя с «собачьим» делом? – спросила Шеметова. Она была рада, что Багров не стал разбираться в обидах, замирившись по факту.
Волик не был в курсе, поэтому пришлось рассказать с самого начала. Благо Олег Всеволодович рассказчиком был превосходным, даже Ольге, уже слышавшей преамбулу, было интересно.
– Мальчик. Виктор Александрович Немцов, – начал Олег Всеволодович, рукой поправив свою роскошную каштановую шевелюру. – Шестнадцать лет. Родители – люди состоятельные, с достатком. Крутой папа, мама – главный бухгалтер крупного банка. Женились вроде по любви. Которая слишком быстро перешла в привычку, а после и вовсе исчезла. Папа, Александр Геннадьевич, скрашивал себе жизнь многочисленными романами. Мама, Наталья Ивановна, была некрасивой и толстой. – Багров вскользь посмотрел на Шеметову, не задел ли. Нет, не задел. Ольга, конечно, не считала себя худышкой, но уж точно считала красоткой. – Так что у нее личной жизни, кроме сына, не было. Так они тянули лет десять-двенадцать, потом окончательно расстались.
Далее Олег рассказал довольно типичную, но от этого не менее трагическую историю.
Папаша, чувствуя вину, давал деньги на сына, хотя в принципе и маминых было достаточно.
В общем, непонятно почему, может, от нехватки любви в семье, мальчик связался не с теми людьми, с которыми хотелось бы родителям.
Он не был злым или криминальным. Просто безвольный, а от близких ему шли только деньги да папина отдаленная любовь и мамина здешняя, но с ноткой безумия. Никакой душевной закалки ребенок к пятнадцати годам не получил.
Далее – по печальному списку. Конопля, амфетамин, героин.
Мама платила большие деньги, мальчика лечили. Организм чистился, но когда ребенок оказывался на улице, следовал мгновенный срыв. Он же не ведал в своей жизни иного счастья, а потому тянулся к уже прочувствованному.
Папа прислал большие бабки, и после очередной больнички парнишку отправили за границу, в специальную школу, чтобы оторвать от плохой компании.
Через месяц получили письмо. Витя обещал наложить на себя руки, если его немедленно не заберут обратно. Письмо произвело впечатление, сын вернулся в Москву. Клялся и божился – больше ни-ни. Даже попросил собаку. Мама терпеть не могла собак, но психолог объяснила, что животное может помочь. Юноша впервые в жизни будет вынужден о ком-то заботиться.
Так оно и вышло.
Трехмесячный дожонок со звучным именем Кинг мгновенно вырос в огромного, чуть не метр в холке, зверюгу. Его грациозное черно-белое тело венчала огромная голова с живыми умными глазами. Гулять с ним необходимо минимум два раза в день, пацан хоть воздухом начал дышать. Кроме того, когда он был с собакой, «торчки» поначалу к нему не подходили, потому что умный Кинг начинал яростно лаять на малознакомых и плохо, с его точки зрения, пахших людей.
К несчастью, Витя гулял с собакой не двадцать четыре часа в сутки. В остальное время он продолжал те занятия, которые преждевременно состарили его маму.
В очередной раз попав в больницу, юноша вышел из нее с твердым обещанием завязать.
Наталья Ивановна хотела бы верить, да как-то не получалось: матери наркоманов все без исключения несчастны и недоверчивы. Хотя первую неделю парень вел почти нормальный образ жизни, даже устроился в школу-экстернат (ни в одну обычную его не хотели брать, а в ПТУ не хотел он сам).
Вечером, как обычно, Витя взял Кинга на поводок и ушел на улицу. Его не было час, это не напугало маму, бывало, и дольше гулял. Потом Кинг залаял в коридоре. Наталья Ивановна открыла дверь – на грудь ей кинулся обезумевший от душевного волнения пес.