— В самом деле. Ты слишком много знаешь об этом деле, по моему мнению.

— Вы не доверяете мне, милорд?

— Доверяю, — Николас чуть задержался с ответом, и Криспин усмехнулся:

— Ясно. Даже мои друзья тушуются, когда речь заходит о моей репутации предателя. Что ж, мне и раньше доводилось с этим сталкиваться.

Широким шагом он направился к двери. Николас спросил вдогонку:

— А как твой французский курьер?

Криспин остановился и, не оборачиваясь, спросил:

— А что с ним?

— Ты, кажется, сказал, что его убили выстрелом из лука?

— Да. И между прочим, такой же стрелой. Я не считаю это совпадением.

Николас снова посмотрел на стрелы за поясом Криспина.

— Сын мой, не желаешь ли… не желаешь ли ты в чем-нибудь исповедаться? В чем-то… что таится глубоко в твоем сердце?

Криспин непроизвольно положил руку на стрелы, и жесткое оперение защекотало огрубевшую ладонь.

— Нет, господин аббат. Сегодня у меня нет в этом необходимости.

Он хотел было продолжить путь, однако аббат подошел к Криспину и положил ему на плечо крепкую ладонь. Криспин не поддался желанию сбросить эту руку. Николас желал ему добра. Но с другой стороны, ведь все желают добра…

Николас нетерпеливо запыхтел.

— Ты так просто и уйдешь, Криспин? Ведь ты, без сомнения, подвергаешься опасностям. Почему ты никогда не попросишь благословения, когда уходишь? Другие всегда просят. Это самое малое, что я могу тебе дать.

— Мне оно не нужно.

— Не нужно Божье благословение? Или ты в него не веришь?

— Разумеется, верю.

Криспин не договорил. Он не смог сказать, что не верит, будто заслуживает его.

Криспин слегка нагнул голову, и аббат благословил его без просьбы. Тень креста, начертанного в воздухе уверенной рукой монаха, осенила Криспина. Сыщик принял благословение молча и покинул комнату аббата.

Не оглянувшись на дверь, за которой скрылось озабоченное лицо монаха, Криспин целеустремленно зашагал по знакомой крытой галерее, мельком бросив взгляд на монастырский садик, где зелень пожухла, а трава пожелтела, — летнее цветение уступало место осеннему увяданию. Дойдя до конца галереи, Криспин увидел монаха у ворот, поблагодарил его кивком и покинул пределы аббатства.

Кристин до сих пор чувствовал во рту вкус аббатова славного вина, но не до конца утоленной жажде вполне был по силам бокал лучшей живительной влаги, какую подавали в «Кабаньем клыке».

После получасовой прогулки, потребовавшейся для возвращения в Лондон, Кристин свернул за угол у Гаттер-лейн и увидел таверну, что сразу подняло ему настроение. Но, несмотря на ранний час, оттуда выталкивали посетителей, и нелепость происходящего вызвала у Криспина сдавленный смешок.

Он понаблюдал за этим представлением, стоя на другой стороне улицы. Гилберт лично помог нежелающим преодолеть порог, сложил руки, огляделся и увидел Криспина.

— Эй! Криспин! — помахал он рукой, и сыщик перебежал к нему.

— Я испугался, что ты закрываешься.

— Не для тебя. Входи.

Криспин привык сидеть в пустой таверне, но так бывало обычно к середине ночи, а не дня. Нэд стоял в центре дымного помещения, со скорбным видом оглядывая пустые выщербленные столы. Он кивком поздоровался с Криспином, но улыбку выдавить не сумел.

Гилберт предложил Криспину его обычное место в дальнем от входа углу, и Криспин его занял.

— Судя по всему, ты о происшествии знаешь, — заметил Гилберт.

Тот кивнул. Когда Нэд принес полный кувшин и два кубка, то Криспин почувствовал себя как дома. Гилберт покачал головой, разлил вино по кубкам и подвинул один из них к Криспину.

— Как король?

— Он жив, — ответил Криспин, с жадностью выпил и налил себе еще. — Я начинаю бояться, что не смогу уделить преступнику достойного внимания.

Красный нос Гилберта навис над кубком.

— Ты уже знаешь, кто это сделал?

— Да. И вот у меня доказательство.

Он похлопал по стрелам за поясом.

Подошел, шаркая ногами, Нэд и положил на стол круглый хлеб. У Криспина заурчало в животе, и он понял, что не ел с тех пор, как рано утром позавтракал стряпней Джека. Он оторвал кусок хлеба и впился в него зубами. Прожевал, обмакнул остаток в кубок и принялся сосать сочащуюся вином мякоть.

— Тогда почему ты не пойдешь прямиком к шерифу?

— А я намерен идти иным путем.

— Я тебя не понимаю, Криспин. У тебя есть доказательство. Пусть шериф исполнит свой долг.

— Это моя добыча, — тихо проговорил Криспин.

Гилберт как-то странно на него посмотрел, и Криспин постарался улыбнуться.

— В смысле, я хочу сам до него добраться.

Гилберт покачал головой и провел пальцем по краю кубка. Губы у него были влажны от вина.

— После всего, через что ты прошел, почему ты никак не успокоишься?

Криспин осушил свой кубок, поставил на стол и взялся за кувшин.

— Я хочу победить, — жестко ответил он.

— Ты играешь в суровую игру.

— Она никогда не кончится.

Криспин выпил и увидел, что Гилберт чем-то опечален. Криспин похлопал здоровяка по спине, дождавшись, чтобы тот на него посмотрел.

— Не переживай из-за меня, Гилберт. Я могу о себе позаботиться.

— Ну да, ты все время так говоришь, однако нам с Элеонорой постоянно приходится тебя утешать. Боюсь, настанет время, когда король снова возьмется за тебя, и там тебя утешать не станут.

Криспин без улыбки усмехнулся:

— Король меня больше не пугает.

Гилберт открыл было рот, но так и не успел ничего сказать. Приподнявшись, он застыл с изумленным лицом. Смотрел он поверх плеча Криспина.

— Гилберт? Что…

Криспин проследил взгляд приятеля, обернулся и резко вскочил, выронив хлеб.

В общий зал таверны, пошатываясь, входила Грейс. Выражение лица у нее было страдальческим.

Гилберт первым оказался рядом с ней, Криспин отстал лишь на шаг.

— Что такое, девочка?

Она перевела взгляд с Гилберта на Криспина.

— О, помогите нам! Добрые господа, помогите.

Лайвит!

Она умолкла и закрыла лицо руками. Криспин встал по другую сторону от Грейс.

— Что с Лайвит?

Девушка подняла голову. Лицо ее было залито слезами. Она едва разлепила губы.

— О, Следопыт! Вы должны ей помочь! В нее стреляли!

Глава 11

— Уберите руки, это всего лишь царапина!

Лайвит оттолкнула Криспина, ощупывавшего ее бок. Стрела задела талию женщины, содрав до мяса кожу, и вырвалась наружу, оставив после себя зияющую дыру в платье. Криспин увидел в основном кровь, а не рану, и хотя смотреть было страшно, он по опыту знал, что это не смертельно.

— Вы что-нибудь видели? — спросил он, окидывая взглядом кухоньку.

Лайвит пожала плечами:

— Кажется, в двери, ведущей на задний двор, кто-то стоял, но сюда всегда кто-то приходит и уходит. Не уверена.

Элеонора, опустившись на колени перед Лайвит, вытирала рану влажной тканью.

— А ты, — обратилась она к Грейс, медленно и тщательно выговаривая слова, — пойди принеси мне кусок заплесневелого хлеба. Возьми совсем зеленый, будь умницей. Твоя сестрица будет как новенькая, не бойся.

Пожевав палец, Грейс побежала выполнять поручение. Элеонора, покачав головой, посмотрела на Криспина.

— Зачем кому-то стрелять в эту девушку, Криспин? Неужели этот негодяй не получил, чего хотел?

Криспин нахмурился.

— Хороший вопрос. Чего он хотел? Думаю, убить короля. Разумеется, не ради того, чтобы украсть…

Он осекся и уныло кивнул. Встретился глазами с Лайвит. Хоть раз та держала рот на замке. Хорошо. Может, наука шла ей впрок.

— Зачем ему на вас охотиться?

— Наверное, этот ублюдок думает, что мы что-то видели.

Криспин кивнул. Прикрыл рот ладонью, в задумчивости постучал по губе пальцем.

— Да, вполне возможно. А вы видели что-нибудь?

— Я же говорила. Меня там не было.

— Но Грейс-то была. Мы должны заставить ее рассказать, что произошло.

Вернулась Грейс с позеленевшим куском хлеба.

— Для чего он вам?

Элеонора взяла хлеб.

— Для раны, дорогая. Это поможет ей затянуться.