— Спасибо, брат.
Демельза слегка вскинула голову, чтобы убрать упавшую на глаза прядь.
— Мне кажется, — сказала она, — Сэмюэль и Дрейк, вы по праву можете называть меня сестрой. Но будет уместнее, если моего мужа вы будете называть не иначе как капитаном Полдарком.
— Конечно, сестра, — лицо Сэма расплылось в улыбке, — с радостью. Прошу прощения, просто у нас, методистов, принято называть всех мужчин братьями. Мы завсегда на такой манер говорим.
Росс плотно сжал губы.
— Да будет так, — наконец сказал он. — Утром я встречусь с капитаном Хеншоу. Но вы должны понимать, что это не обещание работы — я обещаю лишь поговорить с ним.
— Благодарствую, — ответил Сэм.
— Спасибо, капитан, — сказал Дрейк.
Демельза встала.
— Пойду скажу Джейн, что на ужин будут еще двое.
— Спасибо, сестра, — сказал Сэм. — Ты не думай, что мы только за энтим сюда пришли.
— Понимаю.
Росс предложил молодым людям снова сесть и вышел вслед за Демельзой. Нагнав жену в коридоре, он ущипнул ее за зад. Демельза тихонько взвизгнула.
— Ни единого намека, — сказал он. — Я понятия не имею, хочешь ты, чтобы я дал им работу или нет.
— Росс, это твоя шахта.
— Но выбор должна сделать ты.
— В таком случае ответ утвердительный — конечно же, я хочу этого.
Вечером, укладываясь спать, Росс сказал:
— Я поговорил с Хеншоу, мы сможем их пристроить. Если, конечно, они решат принять то, что мы им предложим. Я не хочу увеличивать число вольных рудокопов и не могу отобрать у людей жилы. Но у нас есть место для одного сдельщика, а Дрейка можно взять на подъемник, если он захочет.
— Спасибо, Росс.
— Но ты ведь понимаешь, что из-за этих молодых людей у тебя могут быть проблемы?
— Какого рода?
Росс высказал несколько своих мыслей по этому поводу.
— Ну да, такое может произойти, — сказала она. — Значит, я должна пережить это, разве не так? И ты тоже.
— Да, но не в такой степени. В любом случае, это твое решение. Должен сказать, что сегодня ты сбила меня с толку точно так же, как когда ты забываешь, что такое козырь, во время игры в вист.
— Когда такое было? Один-единственный раз! — она села, облокотившись на подушку, и посмотрела на него. — Серьезно, Росс, хоть я и твоя жена, и у нас всё общее, но это — твоя собственность, твоя шахта, твои люди. Поэтому если ты скажешь, что мои братья тебе не нужны, отправляй их обратно и не думай о родственных связях. Ты имеешь на это полное право, и если ты так поступишь, я не буду на тебя сердиться.
— Но ты хотела бы, чтобы они остались?
— Да, хотела бы.
— Этого достаточно. Больше ничего не нужно говорить.
— Вообще-то нужно, Росс. Если ты хочешь сохранить мое достоинство в этом доме, ты не должен щипать меня, как сегодня днем, когда мы едва скрылись с их глаз!
— Все знатные дамы должны уметь терпеть такое, — ответил Росс. — На то они и знатные, чтобы терпеть это молча.
Демельза хотела было уже нагрубить в ответ, но сдержалась. Именно в этих колких замечаниях и не менее колких ответах всё еще проявлялись их разногласия. Возможно, Росс это чувствовал, так как знал, что с его женой не все средства хороши. Он положил руку ей на колено под ночной рубашкой.
— Где ты их поселишь? — спросила Демельза.
— Я думал насчет Меллина. Теперь, когда старый Джо Триггс скончался, у тетушки Бетси освободилась комната. Ей бы это тоже не помешало.
Она задумчиво произнесла:
— Наверное, я могла бы узнать Сэма, но, знаешь, только не Дрейка.
— Правда, он похож на тебя? — спросил Росс.
— Что?
— Ну, цвет кожи, волос, глаз. Овал лица. И его взгляд.
— Что за взгляд?
— Ну, ты знаешь... Тяжелый. Который сложно выдержать.
Демельза убрала колено.
— Так и знала, что сейчас ты скажешь что-то нехорошее.
Росс положил руку ей на другое колено.
— Это мне нравится больше. Здесь есть шрам — он появился у тебя в пятнадцать лет, когда ты упала с вяза.
— Нет. Тогда я просто поцарапала ноги. А это случилось, когда я уронила на себя шкаф.
— Видишь. Именно об этом я и говорил. Тяжелый. Который сложно выдержать. И очень уставший. Будто невидящий. Изъяны в красоте любимого человека — словно мелизмы [7], что доводят музыку до совершенства.
— Черт побери! — сказала Демельза. — Красиво сказано. Лучше спи, а то я начну думать, что ты это всерьез.
— Красивые слова, — заметил Росс, — всегда нужно воспринимать всерьез.
— Хорошо, Росс, я так и сделаю. И спасибо тебе. И обещаю не напоминать тебе об этом при свете дня.
Какое-то время они лежали молча. Слегка задремав, Росс мысленно отвлекся на приятные события в его жизни: он не думал о раздражающих соседях Уорлегганах, не думал об Элизабет и ее ребенке или о мрачных предчувствиях по поводу войны — он думал об успехе своей шахты, свободе от долговых обязательств, теплоте своих чувств к жене и ребенку.
Они еще не успели нанять дополнительных домашних слуг и в суматохе от внезапного успеха шахты совсем забыли о фермерском хозяйстве. Росс начал думать о заготовке сена, о вспашке Длинного поля, о том, чтобы побегать босиком по жесткому песку пляжа Хендроны, о предстоящей реконструкции библиотеки, о лавках в Труро, о том, чтобы увезти Демельзу куда-нибудь за границу. Как вдруг Демельза произнесла:
— Кстати, насчет детей, Росс.
— Каких детей?
— Наших. Кажется, ближе к концу года в поголовье у нас будет прибавление!
— Что? — его безмятежный сон как рукой сняло. — Как это? Ты уверена?
— Нет. Но у меня в этом месяце была задержка, а ты знаешь, что я точна, как часы. В прошлый раз ты был недоволен, что я не сказала тебе сразу, так что я подумала, теперь лучше предупредить тебя заранее.
— Боже мой, — сказал Росс. — Вообще-то я такого не ожидал.
— Ну, — ответила Демельза, — было бы несколько удивительно, если бы и я не ожидала. С самого Рождества ведь мы только этим и занимались.
— А ты хотела бы заниматься чем-то другим?
— Нет, благодарю. Но было бы удивительно, если бы чего-то такого не произошло.
— Да. Полагаю, ты права.
Повисло молчание.
— Ты расстроен? — спросила она.
— Не расстроен. Но и не то чтобы слишком счастлив. О нет, причины совсем не те, что в прошлый раз — я был бы счастлив иметь много детей. Просто меня беспокоят опасности, которые подстерегают тебя и ребенка. Наш мир постоянно угрожает столькими бедами, что сейчас, хоть ненадолго, мне хотелось пожить спокойно годик или два и не быть заложниками судьбы. Ведь мы только-только избавились от бремени нищеты и риска банкротства.
— Мы все заложники судьбы просто потому, что живем на этом свете.
— Разумеется. Я веду себя, как трус. Но я боюсь не столько за себя, сколько за тех, кто мне не безразличен.
Демельза чуть отодвинулась.
— Может, это окажется ложной тревогой. Но в любом случае, не беспокойся за меня. До этого оба раза всё было хорошо.
— Когда это произойдет?
— Думаю, где-то в ноябре.
— Помнишь бурю, разразившуюся при рождении Джулии? Это была самая свирепая буря, какую я только видел. Когда я пошел за старым Чоуком, то едва мог устоять на ногах.
— И от него не было никакого толку, когда он пришел. Миссис Заки сделала всё сама. Теперь уж лучше я доверюсь ей.
— Мне сказали, у Элизабет был этот новый доктор — Бенна из Труро. Кажется, он недавно приехал из Лондона, у него хорошие рекомендации.
Последовало короткое молчание — так было всегда, когда упоминалось имя Элизабет. Никто из них этого не хотел, но, казалось, разговор увядал сам по себе.
— Если мне будет нужен доктор, я предпочту Дуайта. Он должен вернуться к ноябрю.
— Я бы не надеялся на это. Войне пока конца-края не видно.
— В самом ближайшем времени мне нужно навестить Кэролайн. Нам следовало бы как-то получше отблагодарить ее за то, что она для нас сделала.
— Я думал об этом сегодня, когда возвращался с шахты. Но не хочу, чтобы ты сейчас носилась как угорелая туда-сюда. Это очень дальняя дорога.
— Черт, я могу носиться еще несколько месяцев, Росс, безо всякого вреда! Если она не хочет покидать дядю, один из нас или мы оба должны съездить и навестить ее. Наверное, ей очень трудно даже не иметь возможности поговорить с ним о том, как она волнуется за Дуайта.