— За удовольствия надо платить, слышала о таком? А развлеклась ты на этих выходных, надо думать, на всю катушку. — Лена придвинулась ко мне, заглянула в лицо. — Скажи хоть, это того стоило?
Ответить я не ответила, попыталась спрятать улыбку, зато сделала очень тонкий жест, его частенько итальянцы используют, по крайней мере, в итальянских фильмах я видела его не раз, и означал он примерно одно: феноменально.
Ленка странно взвизгнула и выглядела искренне обрадованной. Вот за это я её и люблю, за то, что она умеет от души радоваться чужим успехам.
— Это самое главное, — заявила она, — а на разговоры внимания не обращай.
— Лена, это не разговоры. Это на первой полосе областной газеты. Ты статью читала?
— Читала. Много наврали?
— В том то и дело, что нет. Но преподнесли как-то… неприятно.
— Это их работа, грязь выискивать. А что там про женитьбу на младшей дочери?
— Антон говорит: бред. Но Алиса, моя сестра, в него явно влюблена. И сильно.
— Сколько ей?
— Двадцать два.
Лена легко отмахнулась.
— Другого мальчика себе найдёт. Куда ей с таким экземпляром справиться?
Я нервно усмехнулась.
— Лен, если бы ты её видела, то поняла бы, что я против неё наивная девочка. Она выросла рядом с такими, как Антон.
— Ну, значит, наш змей-искуситель предпочитает молоденьких, наивных девушек с чистыми помыслами.
Я поднялась, провела ладонью по новому платью.
— Видно, что мои помыслы так уж чисты?
Прозвенел звонок, и Лена с неохотой поднялась. А мне сказала:
— Чем больше мужчина тратит, тем сильнее у него привязанность. Поверь, я знаю.
— Я подумаю об этом, — пообещала я.
На следующей перемене в учительской меня поджидал сюрприз: роскошный букет розовых роз. Штук пятьдесят, не меньше. Я к своему столу подошла, оглянулась на других учителей, а мне с милой улыбкой сообщили:
— Тебе принесли, с курьером.
Секунда, две, и я хлопнула ресницами и разулыбалась напоказ. Но ничего не сказала, изобразила загадочность и вернулась к цветам. Наклонилась к ним, чтобы вдохнуть аромат, прикоснулась к нескольким бутонам. А потом вышла в коридор и набрала номер Антона, и тогда уже без всякого умиления поинтересовалась:
— Это что такое?
Он в ответ на мой тон хмыкнул и проговорил отчётливо и с расстановкой:
— Привет, милая. Тебе понравились цветы?
— Огромный букет.
— Как и мои чувства к тебе.
Мы всё ещё говорили про его искренность и мои сомнения, поэтому я лишь рассмеялась, но затем поблагодарила его.
— Спасибо. Красивые цветы. Но не стоило. На работу.
— Я подумал, что если продемонстрирую твоим коллегам всю серьёзность наших отношений, они не станут задавать тебе лишних вопросов.
— Они и не задают, Антон. Они только смотрят, а между собой шепчутся. В общем, ужасный день.
— Серьёзно? А мне помнится, что начался он весьма приятно.
Я как по заказу принялась оглядываться, словно нас подслушать кто-то мог.
— Перестань.
Антон рассмеялся.
— Не красней, на тебе красное платье.
— А тебе обязательно надо мне об этом напомнить. — Я приложила ладонь к щеке, конечно же, она показалась мне излишне горячей. И чтобы сменить тему, я спросила: — Чем ты занимаешься?
— Работаю, Снежинка. Но я приеду к четырём. Не поздно?
— Нет, в самый раз. — Я сделала глубокий вдох. — И, Антон, нам нужно будет поговорить.
— Что случилось? — Он, кажется, отвлёкся от какого-то дела, потому что его голос зазвучал ближе и беспокойнее. — Очкарик достаёт?
— Очк… — Я сбилась на полуслове, догадалась о ком он, и опасливо оглядевшись по сторонам, зашептала: — Антон, ради Бога! Так нельзя говорить о человеке, тем более, тебе незнакомом.
Антон выдохнул в сторонку, но спорить не стал, вместо этого переспросил:
— Так что у тебя случилось?
— Ничего не случилось. Но мне нужно будет с тобой поговорить… обсудить кое-что.
— Как серьёзно это прозвучало. Мне взять на вечер бутылку виски?
— Ни в коем случае. Ты мне нужен трезвый и серьёзный
Антон рассмеялся.
— Как скажешь. — И потребовал: — Поцелуй меня.
— Ни за что, — отказалась я.
— Лера.
— Нет, я не буду чмокать трубку. Антон, вокруг дети, а я уже из их возраста вышла. Надо мной и так люди смеются.
Он тоже надо мной смеялся, в голос, и я, разозлившись, телефон отключила.
К концу дня я решила, что самое страшное позади. Все меня увидели, разглядели, обо мне посудачили, какие-то слухи я, должно быть, пресекла, другие подогрела, в общем, программу максимум выполнила. Но, как оказалось, перед окончанием этого ужасного рабочего дня меня ожидало самое главное испытание, это Станислав Витальевич в дверях своей приёмной, встретивший меня тяжёлым взглядом. Я собиралась мимо пройти, даже дыхание затаила на эти пару секунд, но не повезло, он меня окликнул, причём неприятным, скрипучим тоном.
— Валерия Борисовна, вы не могли бы задержаться на пару минут?
Пришлось задержаться, вернуться на несколько шагов назад и подойти к нему. Коридор, как назло, был пуст и безмолвен.
— Я вас слушаю, Станислав Витальевич. — Я старательно отводила глаза, но чувствовала, что Стас меня разглядывает. Моё новое платье, причёску, а мне, как девчонке, хотелось спрятать руки за спину и качнуться на пятках, но я стояла, прямая, как струна, и смотрела в сторону.
Стас прищурился за стёклами очков.
— Вы не хотите мне ничего сказать?
— По поводу чего?
— Хотя бы, по поводу газетной публикации. Достаточно скандальной, надо заметить. Вы должны понимать, что поведение педагогов, отражается и на репутации школы. Меня это заботит.
Я всё-таки сцепила руки за спиной, сглотнула.
— Эта публикация надуманно скандальна. Я, конечно, раньше не была героиней газетных уток, но, думаю, скандал затихнет сам собой через пару дней. Да и скандалом бы я это не назвала. Скорее это наглое вторжение в мою частную жизнь.
— В частную жизнь, значит.
Я набралась смелости и посмотрела на него.
— Да, Стас, в мою частную жизнь. И, извини, но я не буду тебе ничего объяснять. Видимо, всё закончилось между нами так, как и должно было закончиться. То есть, ничем.
Он попросту пытал меня взглядом.
— И ты заторопилась, как на пожар.
— Не обижай меня, не надо. Я никуда не торопилась… просто у меня в жизни приключился пожар, и нашёлся человек, который с ним справился. Ты не захотел. — Я собиралась уйти, но решила вспомнить о том, что Стас всё-таки мой начальник, и добавила: — Извини меня за подпорченную репутацию школы, я не хотела. Но Антон обещал подумать, как это можно исправить.
— Даже интересно, что он придумает. Чтобы не усугубить, — проговорил он мне вслед, но я запретила себе вдумываться в его слова.
Зато Антон появился с привычной широкой улыбкой на губах, зашёл в учительскую, и словно вместе с ним солнце в комнату вошло, по крайней мере, мне так показалось. Опасный признак, кстати. Но в тот момент я испытала облегчение, во всяком случае, от того, что через несколько минут покину школу, и начнётся приятный вечер, с тёплой ванной, бокалом вина и… Я посмотрела на Антона. О да, с любовью.
— Добрый день, дамы, — поприветствовал он собравшихся в учительской педагогов, заметил Николая Эдуардовича, преподавателя физика, и вежливо добавил: — и господа. — Ко мне подошёл и остановился в шаге, под моим предостерегающим взглядом. От поцелуя отказался в последнюю секунду. Спросил: — Как дела? — Вздёрнул брови, глядя на цветы. — Кто такой щедрый?
Я изобразила улыбку.
— Очень остроумно. Бери цветы, я букет даже поднять не смогу.
— Как скажешь, моя королева. Я для этого бросил все дела, чтобы исполнять твои желания этим вечером.
— Шут, — шепнула я. А коллегам на прощание улыбнулась, немного подобострастно вышло. — До свидания. Желаю всем отдохнуть вечером, хоть немного.
— Всего доброго, Лерочка.
— Заедем пообедать? — спросил Антон, распахивая дверь.
— Может, лучше в магазин?
— О, кто-то готовить собрался?
Я только улыбнулась, шагнула в коридор, и столкнулась нос к носу со Стасом. Улыбка с моего лица стёрлась, я смущённо кашлянула, и негромко попрощалась: