Екатерина Риз - Зефир в шоколаде

Я замерла, хлопая глазами и не зная, что сказать на это заявление, а Антон посмотрел на меня и спокойно сказал:

— Не обращай внимания, это его любимая шутка. Он, правда, думает, что это смешно, с тех пор, как мне исполнилось двенадцать.

— Не спорь с отцом, — громовым голосом прервал его Александр Тимурович.

— Алик, оставь детей в покое, — попыталась призвать мужа к порядку Зоя Павловна. — Лучше за стол садись.

За стол он сел, и снова всё своё внимание на мне сосредоточил. Разглядывал, улыбался, затем Антона локтём в бок пихнул. Тот, конечно же, всё понял, но ухмылку постарался скрыть, и притворно возмутился.

— Что?

— Красивая.

Антон на меня посмотрел с весёлым прищуром и подтвердил:

— Красивая.

Я постаралась сохранить спокойствие, не получилось, и тогда аккуратно пихнула Антона ногой под столом.

Семейство у Бароевых было шумным. Когда в доме собрались все, дети возбуждённо загалдели, увидев старшего брата, а перекричать их мог только отец, я и поняла, что такое большая семья. Все друг на друга кричали, но при этом все друг друга любили и уважали. Антон по характеру больше походил на мать, они оба не обладали взрывными кавказскими темпераментами, но им хватало спокойствия наблюдать за происходящим со стороны и не вмешиваться. Антон большую часть вечера провёл в гостиной, вроде бы телевизор смотрел, но я замечала, что на самом деле, разговаривает то с одним, то с другим. Братья к нему по очереди подсаживались, принимались рассказывать свои новости, а если кто-то подходил и перебивал, принимались громко возмущаться, однажды даже шутливую потасовку устроили. Вроде взрослые мальчишки, по семнадцать лет, а в присутствии старшего брата вели себя, как дети. Оба были смуглыми, черноволосыми, темноокими, и, если честно, на их фоне Антон выглядел ещё более привлекающим вниманием, и даже шутка Алика Тимуровича про его осетинские корни уже не казалась столь надуманной и нелепой. Девочка же, Динара, к брату с такой же непосредственностью не лезла, смущённо улыбалась, когда Антон принимался хвалить её или хватать за косички. И на меня Динара долго кидала любопытные взгляды, но подойти и заговорить решилась далеко не сразу.

— У вас замечательная семья, — сказала я Зое Павловне, наблюдая за её семейством. Я много времени провела с ней в тот вечер. Она тоже ко мне присматривалась, иногда думая, что я не замечаю, задавала вопросы, но старалась особо в душу не лезть, и её чувство такта мне весьма импонировало. Не знаю, как бы я себя вела на её месте, и сколько бы я выдержала. Наверное, засыпала бы потенциальную невестку вопросами.

Мать Антона после моих слов вздохнула, но вдох этот был довольный.

— Да, иногда самой не верится.

Она замолчала, и мне показалось, что недоговорила. Я тоже помедлила, раздумывая, затем спросила:

— Почему не верится?

Зоя Павловна вдруг улыбнулась и сказала совсем не то, о чём я думала.

— Что у меня четверо детей. Можно сказать, что взрослых. Вроде совсем недавно Антоша в первый класс пошёл… — Она кинула на меня испытывающий взгляд и задала осторожный вопрос: — Лера, а вы… хотели бы детей?

Я мешала салат, и после её вопроса мои руки замерли. А ещё я неловкость ощутила, из-за того, что всё-таки с матерью Антона я не до конца искренна. Она понятия не имеет, что мы с Антоном замыслили и почему, но ответить на этот вопрос было нужно, и я решила, что нет ничего страшного в том, если я скажу правду. Поэтому кивнула.

— Конечно. Я же работаю с детьми. Если бы я их не любила, работу бы давно поменяла. Но… — Я попыталась подобрать верные слова. — Мы с Антоном ещё не обсуждали это. Я думаю, что рано. В конце концов, мы не так давно знакомы, чтобы детей так сразу заводить.

— Это правильно. И я очень рада, что мой сын встретил разумную девушку.

Я сочла нужным вежливо улыбнуться. Снова занялась салатом, и не заметила, что Зоя Павловна молчит. А она снова аккуратно проговорила:

— Я, конечно, хочу, чтобы Антоша, наконец, угомонился, чтобы у него семья, дети появились. Но ему нужна разумная, спокойная девушка. Вот как ты. Чтобы ты его сдерживала иногда. Он бывает таким упрямым. Его даже Алик не всегда способен остановить и в чём-то убедить, а уж к моим советам он давно прислушиваться перестал. Да и что я могу ему посоветовать? Быть благоразумным, заботиться о себе, — она улыбнулась, — хорошо питаться и не дружить с плохими девочками. Он каждый раз мне всё это обещает. А в остальном?

— Вы беспокоитесь из-за нашей поспешности?

— Сначала забеспокоилась. Лера, ты очень красивая. Девушка во вкусе моего сына, поэтому я не знала, чего ждать. Но поговорив с тобой, мне стало куда спокойнее. — Зоя Павловна открыто улыбнулась. — Даже не знаю, где вы встретиться могли, и как ему так повезло.

— На самом деле, мы встретились в школе, где я работаю.

— Правда? Что Антон делал в школе?

— Искал меня. — Я тарелку с готовым салатом отодвинула. Негромко проговорила: — Приехал сообщить о смерти отца. Я… старшая дочь Давыдова.

Зоя Павловна руку к груди приложила и даже чуть слышно ахнула.

— Да что ты? Лера, извини меня, я не знала. Антон опять же не сказал! А у тебя в семье горе.

— Всё в порядке, Зоя Павловна, — заверила я её. — Я плохо знала отца, поэтому… — Замолчала, обдумывая свои оправдания. Затем кивнула. — Да, горе. Но Антон прав, жизнь продолжается.

После нашего разговора на кухне, Зоя Павловна больше вопросов не задавала, и, кажется, начала за сына радоваться. За ужином заговорила о свадьбе, спрашивала, чего мы хотим и о чём мечтаем, а мы, точнее, Антон, особо ни о чём не мечтал. Он жениться хотел, по определённым причинам, а у меня в голове, кроме фасона свадебного платья и мыслей о торжественных родственниках вокруг нас, и не было ничего. Все советы, что надавали мне сёстры, не казались мне такими уж подходящими, и всё по той же причине — недавняя смерть отца. После того, как меня измордовали на странице областной газеты, рассуждая о моей морали и корыстных интересах, устраивать пышное празднество раньше сорока дней, казалось мне неуместным. А вот Зоя Павловна и не предлагала ничего пышного и шумного, поэтому я поневоле начала прислушиваться и задумалась.

— А у меня будет новое платье? — спросила Динара. — Я хочу с пышной юбкой и розовое!

— У тебя полно платьев, — фыркнул Тимур, один из близнецов.

— Ну и что? Это же свадьба! — И она вдруг на меня посмотрела, умоляюще. — Можно розовое?

Я девочке улыбнулась.

— Конечно. Купим, какое захочешь.

Она на стуле в энтузиазме подпрыгнула.

— Здорово!

— Возьмём твою маму, Лера, и вместе поедем по магазинам. Чтобы не было радуги из цветов в нарядах, всё должно быть красиво и спокойно, — Зоя Павловна посмотрела на сына. — Антош, а ты будешь в светлом или в тёмном?

Антон жевать перестал, посмотрел сначала на мать, потом на меня, в итоге его взгляд на отце остановился, и они оба понимающе усмехнулись.

— В чём скажете, в том и буду. Хоть в офицерской форме.

— У тебя нет формы! — воскликнула удивлённая Динара.

— А у тебя розового платья, — в тон ей ответил Антон, и его сестра обиженно фыркнула. А я к любимому присмотрелась, пытаясь представить его в форме, почему-то представлялась мне форма морского офицера. Антон в этот момент глаза на меня поднял, взгляд мой оценивающий встретил и резко махнул рукой, едва бокал с вином не перевернув. — Даже не думай.

Взгляд я отвела.

А Алик Тимурович, поднявшись из-за стола, руки ему на плечи положил, и с непонятным шутовством проговорил:

— Ой, женится парень. Кто бы мог подумать, что я это своими глазами увижу. Думал, так и проходит в холостяках до старости. Лера, я уж хотел ему невесту сосватать. Договорился почти в прошлом году, когда мы в Осетию к родственникам ездили. Хорошая девушка, папа — директор мясокомбината! А он руками тогда на меня замахал, глаза вытаращил. Блондинку ему подавай!

Я старательно прятала улыбку, слушая всё это, а позже, когда все разошлись по своим комнатам, а Антон, можно сказать, что под покровом ночи пробрался в мою, спросила его:

— У тебя фатальная тяга к блондинкам?

Он на мою постель присел, принялся гладить мои ноги под одеялом, и при этом улыбался заговорщицки. Спать нас уложили в разных комнатах, даже на разных этажах. Когда Зоя Павловна стелила постели, Антон выразительно фыркал и закатывал глаза, пытаясь таким образом выразить своё отношение к заботе о нашей с ним нравственности, но я заметила, как Зоя Павловна в какой-то момент его одёрнула, сделала страшные глаза и шепнула: