— Просто захотелось.
Ответить на это Антону было нечего, поэтому он сделал ещё глоток, отвернулся от меня, и я, воспользовавшись этим, остановила взгляд на его затылке. Его нервозность, как бы глупо это не звучало, меня нервировала.
— Я тоже не рада была с ней встретиться, — сказала я ему. — А уж после того, как мы с ней поговорили, и вовсе…
— Что? О чём говорили?
Я усмехнулась и решила не скрывать от него правды.
— О тебе. Марина о тебе не слишком хорошего мнения, ты знаешь? Высокого, но не… положительного.
— Ах вот как! — Антон ухмыльнулся, присел на подлокотник кресла, а на меня взглянул с насмешкой. — И что же именно она тебе сказала? Про меня.
— Что ты слишком любишь деньги. Даже немного больше, чем женщин. — Я покрасила мизинец, и кинула на Антона весёлый взгляд. — Как думаешь, этому мне порадоваться?
Антон прищурился, вглядываясь в моё лицо, видимо, понял, что я не слишком этими выводами негаданной мачехи обеспокоена, и усмехнулся.
— Радуйся. Я на самом деле деньги люблю чуть больше, чем всех остальных женщин.
Я заинтересованно вздёрнула брови.
— Остальных?
Он, наконец, улыбнулся, широко и лучезарно.
— Тебя я люблю больше всех.
Я тихонько вздохнула, изображая мечтательность. На самом деле изображала, потому что интересовало меня в этот момент совсем другое. Закрыла тюбик с лаком, вытянула ноги на журнальный столик, на диванных подушках раскинулась и посмотрела на мужа. Антон уже не выглядел таким взбудораженным, как несколько минут назад. Тоже в кресле раскинулся, и присматривался ко мне с явным удовольствием. Даже в какой-то момент мне бокалом отсалютовал, но я на его уловку решила не поддаваться и поведала ему о том, о чём на самом деле размышляла уже полдня, после знаменательной встречи с нечаянной родственницей.
— Но Марина меня удивила.
— Чем? Высокомерием?
— Нет, этому я как раз не удивилась. Но знаешь, как выясняется, я совершенно другого мнения о ней была. Сколько раз мы с ней до этого встречались? По пальцам можно сосчитать. И она каждый раз была в трауре, собранная, готовая принимать соболезнования. А сегодня… Даже не знаю, она показалась мне совсем другой.
Антон уткнулся взглядом в свой бокал.
— Что, не сдержанной и не собранной?
— Не в этом дело. Она показалась мне моложе. — Я снова на ногти полюбовалась и одновременно заметила: — Ей явно не идёт чёрный цвет, он её старит.
Антон сдержанно кашлянул.
— Возможно. Я в этом не разбираюсь.
— Да неужто? Но в женщинах-то разбираешься, Антош. Должен понимать, в какой момент они выглядят интереснее и моложе.
— Лера, а зачем ты мне это говоришь?
— Просто делюсь впечатлениями. — Я поднялась, убрала в косметичку лак. Антон следил за мной взглядом. Затем сказал:
— Всё-таки она тебя задела.
Вот тут я не сдержалась и взмахнула рукой.
— Ну, конечно, задела, Антон! Разве она не умеет этого делать? Она вела себя так, будто на самом деле не понимала, что я делаю на могиле отца. Можно подумать, что Алиса на кладбище хоть раз после похорон была! Да ещё с таким видом принялась поздравлять меня с замужеством, что только полная дура бы ей поверила. Сказала, что отец наверняка бы расстроился из-за той партии, что я сделала!
— Не думаю.
— Не думаешь? А она думает!
— А тебе не наплевать на её мнение?
Я остановилась, даже дыхание перевела, раздумывая, после чего кивнула.
— Возможно, и наплевать. Было бы. Если бы не её тон. Как думаешь, она знает?
Антон голову закинул, чтобы видеть моё лицо. Брови непонимающе вздёрнул.
— Ты о чём?
— О нас. — Я замялась на секунду. — О нашей договорённости насчёт брака.
— Лера, не сходи с ума. Кроме нас никто не знает, так откуда это станет известно Марине?
— Понятия не имею. Когда я смотрю ей в глаза, у меня ощущение, что она знает всё и обо всех.
— Слишком большое счастье для неё было бы, милая. Пусть гадает.
Я прошла мимо него, и Антон сумел дотянуться рукой до моего бедра, погладил. После чего посоветовал:
— Не принимай близко к сердцу. И, вообще, запомни раз и навсегда: всё, что Марина говорит, надо делить на два.
Я снисходительно глянула на него сверху.
— Антон, ты, правда, так думаешь?
— А что?
— Ты знаешь её несколько лет, и считаешь, что у неё есть привычка преувеличивать? Очень сомневаюсь.
Антон молчал, одним глотком допил коньяк, после чего неожиданно вскочил.
— Почему мы, вообще, говорим о ней?
— Не знаю, — честно ответила я, а потом и вспомнила: — Наверное потому, что тебе не понравилась моя случайная встреча с ней.
Антон не на шутку нахмурился.
— Правда? — И в следующее мгновение его лицо разгладилось, а он сам улыбнулся. — Предлагаю забыть. — Притянул меня к себе и поцеловал. — Почему я должен думать о Марине, когда у меня жена молодая?
Я по спине его погладила, по плечам, чувствуя, каким острым удовольствием отзывается во мне ощущение крепких мускулов под моей ладонью. Ещё теснее к нему придвинулась, чувствуя, как Антон едва ощутимо касается губами моей щеки. А я снова его погладила, на этот раз с умыслом.
— Антоша, у меня возникли некоторые проблемы… с увольнением.
Он голову поднял, взглянул с прищуром.
— Какие ещё проблемы?
Я раздвинула губы в извиняющейся улыбке.
— Отработка.
Он явно не понял, потому что нахмурился, да так, что брови на переносице сошлись.
— Что?
— Я обязана отработать две недели. — И добавила: — Стас просит о месяце.
Антон опустился на подлокотник, и теперь смотрел мне прямо в глаза.
— Стас просит?
— Ему нужно найти замену. А это… не так просто. Поверь, я знаю.
— То есть, ты согласна?
— Антон, у меня нет выбора, это закон.
— К чёрту закон, — фыркнул он.
Я вздохнула.
— Я знала, что ты так скажешь.
— Тем более! Зачем ты мне это говоришь?
— Предлагаешь, получить в трудовую статью?
— Лера, а ты собираешься трудовой пользоваться?
— А почему нет? Сколько я выдержу без работы?
— Та-ак, — протянул он, и получилось у него весьма впечатляюще. Поднялся и отошёл от меня, со стуком поставил пустой бокал на барную стойку. — Не знаю, стоит ли тебе напоминать о нашем вчерашнем разговоре. О том, как мы видим наше общее будущее. Про возвращение в эту школу там не было ни слова!
Я поначалу отвернулась от него, не имела никакого желания с ним спорить, а уж тем более ругаться, но его тон, а особенно желание вывернуть некоторые факты наизнанку, вывели меня из себя. И поэтому я сказала то, чего говорить не следовало, и ещё вчера, во время «обсуждения нашего общего будущего», как Антон это называл, я струсила и промолчала, а вот сейчас… сейчас сказала:
— Я не помню, чтобы мы говорили о том, как мы что-то там видим. Говорил ты, и в основном это сводилось к тому, что следующие три месяца мы постараемся побольше времени проводить дома, обедать вместе, ужинать вместе и заниматься сексом… как можно чаще. Потому что по твоему мнению это сближает людей. Духовно, я полагаю? — не удержалась я от язвительности.
Антон разглядывал меня с явной заинтересованностью.
— Не помню, чтобы ты вчера возражала.
— А ты хотел, чтобы я возражала?
— То есть, вчера я заткнул тебе рот, не дав высказаться?
Припомнив вчерашний вечер и наше возвращение из «Колеса», я кивнула.
— Образно говоря, да.
Антон откровенно возмутился.
— Нет, ну нормально? Я, оказывается, тебе сказать не дал, пожаловаться на меня же, что заставил поступиться карьерой. О карьере речь, Лера?
— Да хотя бы и о карьере! Тоже немало, между прочим! И, может, тебе моя работа не кажется столь важной, миллионов я не зарабатываю, но я когда-то осознанно эту профессию выбрала, Антон. И не тебе мне что-то запрещать!
— Не мне? Дорогая моя, я твой муж! Забыла?
Я смотрела на него, переполненная гневом.
— А муж ли?
— И что это значит? — мрачно переспросил он.
Я попыталась дыхание перевести, уже понимая, что наговорила лишнего. Но это не было лишним, это было тем, что беспокоило, и что я гнала от себя все месяцы замужества. Это замалчивалось, утаивалось, и откровенно пугало.