Если задуматься, он бы сказал: возраст. Мама сказала бы: любовь. И остаётся вопрос: что скажет Лера?
Женщины куда более сентиментальны и склонны преувеличивать, а порой романтизировать и драматизировать. Лера не скрывала своих чувств, открыто говорила, что любит, и Антон ей верил. Да ему даже нравилось ей верить, не смотря на то, что он довольно долго раздумывал, что ему делать с её влюблённостью, а уж тем более с любовью. А когда определился, жена надумала с ним разводиться, потому что он, по её словам, невероятный циник и лжец. И возвращаться домой, в супружескую спальню напрочь отказывалась. И вот тут очень хочется спросить: и где же её желание идти на компромиссы? Она что, раньше не знала, что он циник и… нет, не лжец, он бизнесмен. Разве не знала? Знала. Но сейчас нашла коса на камень. И подозрение у него такое, что из-за Марины. Лера была настолько потрясена, когда узнала, и даже не тем, что он когда-то спал с её мачехой, а тем, сколько эти отношения длились. И даже не заметила, что он не соврал, не старался её оградить, как обычно, сказал, как есть. Но толка от этого никакого, Лера всё равно ушла, а он по-прежнему записан в лжецы и предатели. Её отца он предал… Что ж, может и предал, в каком-то смысле, но как сам Антон считал, важнее, что о верности жены думал сам Борис, а тому было плевать. Это Антон знал наверняка. Потому что это он когда-то выслушивал пьяного Давыдова, который сокрушался, что не может развестись. Так и говорил: Маринка потопит. И если у самой не хватит мозгов, то зато хватит связей и мстительности, чтобы найти людей, которые с удовольствием помогут ему потонуть, да ещё и камень поувесистее на шею повесят. И именно после откровений Бориса, Антон взглянул на Марину другими глазами. Открылись они не сразу, понадобилось время приглядеться, осознать, поймать её на одной маленькой хитрости, потом на другой, поневоле начал сопоставлять то, что говорил ему Борис, с тем, что рассказывала Марина. И если поначалу он Давыдову верить не спешил, в конце концов, какой муж на жену не жалуется, то со временем поймал себя на том, что реагирует на хитрости Марины точно так же, как и её супруг. Она тоже стала это отмечать, начали ругаться, ссориться, страсть прошла, и в итоге, Антон сообщил ей о своём решении расстаться. Это он сказал: расстаться, а Марина назвала это предательством, сказала, что он продался её мужу, наговорила ещё кучу всяких мерзостей, и получилось так, что за какой-то короткий срок они из любовников превратились во врагов. Почти врагов, и примирения так и не случилось. Марина Давыдова умела ненавидеть. У неё не так хорошо получалось мстить, но ненавидеть и презирать она умела.
После разговора с Лерой ещё около часа работал, проглядывал счета, накладные, какие-то объяснительные и заявления младших сотрудников, что ему коварно подсунул менеджер по кадрам, время от времени тёр лоб, понимая, что больше раздумывает и вспоминает, чем полноценно работает. После разговора с Лерой ещё около часа работал, проглядывал счета, накладные, какие-то объяснительные и заявления младших сотрудников, что ему коварно подсунул менеджер по кадрам, время от времени тёр лоб, понимая, что больше раздумывает и вспоминает, чем полноценно работает. На часах семь вечера, солнце садится, что кажется таким странным после долгих летних дней, а дома родители, которые ждут его возвращения, чтобы продолжить поучать и наставлять. Называется: семейная жизнь. Вот только нет жены, нет семейного уюта, полный бардак.
— Антоша, ты здесь?
Дверь без стука приоткрылась, и заглянула Алиса. Увидела его и разулыбалась.
— Привет.
— Привет, — отозвался он без всякого энтузиазма, а чтобы продемонстрировать свою чрезвычайную занятость, перевернул страницу документа, и глаза на девушку поднимать не спешил.
— Хорошо, что ты здесь. — Алиса вошла и аккуратно прикрыла за собой дверь. Смотрела только на него, как на загнанную в угол добычу. Впрочем, это был её обычный взгляд. — Я боялась, что уехал.
— Ну, значит, тебе повезло.
— Чем занят?
— Работаю.
— Пойдём танцевать?
Антон усмехнулся.
— Лиска, а деньги кто будет зарабатывать?
Она вздохнула и опустила голову, а затем, видимо дурачась, опустилась на стул и на стол облокотилась. Точнее сказать, пристроила на краешке пышную грудь. Антон поневоле задержал на ней свой взгляд. Алиса явно напрашивалась на определённую реакцию со стороны мужчин с таким откровенным вырезом на платье, настолько глубоким, что даже чёрную кружевную оторочку бюстгальтера видно.
— Сколько можно работать, Антош?
— Я просил тебя не звать меня Антошей.
Алиса вроде бы удивилась.
— А как мне тебя звать? Антоном Александровичем?
Антон кончиком ручки в затылке почесал, поморщился, недовольный тем, что приходится отвлекаться на такие откровенно глупые разговоры. Попробовал обойтись малой кровью и с намёком проговорил:
— Алиса.
Она рассмеялась.
— Хорошо, хорошо. Я буду звать тебя Антоном. И, вообще, какая разница, как, я просто хочу, чтобы ты отдохнул. Пойдём в клуб, выпьем, отдохнём. — Алиса чуть склонила голову, улыбнулась. — Я по тебе соскучилась.
— И когда только успела. Ты утром в офисе была.
— А ты со мной там разговаривал? Спихнул своей секретарше.
— На то она и секретарша. Деньги на карточку тебе пришли?
— Пришли.
— Значит, всё ок.
Алиса помолчала, разглядывала его, после чего негромко проговорила:
— С тобой невозможно стало разговаривать. Ты вечно злой и мрачный. Замечательно на тебя влияет семейная жизнь, как посмотрю.
Антон всё-таки оторвался от документов и на девушку посмотрел.
— Вот ты ещё мне об этом расскажи. И поучи. Как мне с женой жить.
Это Алисе не понравилось, благодушие из глаз ушло, и она очень знакомо, очень похоже на Марину, поджала губы.
— Кто же виноват, что ты себе такую жену выбрал?
Антон папку закрыл и отодвинул от себя, а Алисе в раздражении сказал, точнее предупредил:
— Не лезь. Мала ещё.
Он из-за стола поднялся, отошёл к книжному шкафу, а Алиса вскочила вслед за ним.
— Ну почему я маленькая? Почему? Мне двадцать два!
— Потому что рассуждаешь, как капризный ребёнок.
— А как надо? Как училка?
Антон повернулся к ней.
— Алиса, я тебя очень прошу, хоть ты меня не зли.
— Антош, ну пожалуйста.
— Что?
— Хоть раз меня выслушай.
Он невольно усмехнулся.
— Зависит от того, о чём ты говорить будешь.
— Ты знаешь о чём.
Она так смотрела на него, что мёртвого бы проняло, а Антон мёртвым не был и оттого даже нервно кашлянул, особенно заметив, как Алиса грудь выпятила. Это был отработанный манёвр. Природа её в этом смысле одарила с лихвой, и Алиса явное достоинство фигуры подчёркивала, и пользоваться им не стеснялась. Надо сказать, что она и в семнадцать лет была девочкой фигуристой, при этом лишённой каких-либо комплексов, и не раз повергала в ступор даже взрослых мужчин. Но Боря девочку любил. Трезво оценивал её возможности, способности, характер и неприкрытые желания, но всё равно любил. И права Марина, именно он внушил ей мечту о сцене, о карьере сольной певицы, поддерживал, подыгрывал, совершенно не задумываясь о том, что с Алисой станет, останься она с этой мечтой один на один. Мать совершенно не желала спонсировать её сценические порывы.
Пока Антон разбирался со своими мыслями, Алиса к нему подошла, коснулась рукой его груди, а вот взглянула… взглянула с детской обидой. И это отрезвило. Антон головой тряхнул, перехватил её руку, странно горячую, и пока Алиса старалась к нему прижаться, на этот раз уже грудью, отступил.
— Лиса, зайка. — Знал, что она опять расстроится из-за его тона, но что он мог поделать? Пока она смотрела на него, словно обиженный ребёнок, он её и считал ребёнком. Фигура хорошая, в ложбинке между грудей можно разум оставить раз и навсегда, но в глазах… детство. Со страстью, соблазном, беспрекословной покорностью, но это была не повзрослевшая девочка, которую он, лично он, помнил подростком, в слезах и топающей ногами на отца с матерью. Ну и скажите, о каком плотском желании тут может речь идти? Несмотря на то, что ей уже двадцать два. Правда, любители наглядной юности и милых глупостей существуют, и их немало, так что Алиса ещё найдёт своего принца. Или не принца, а просто желающего её баловать и ей потакать.